Нэнси Паркер и сделка на миллион долларов - Чомахидзе-Доронина Мария Шалвовна 2 стр.

Я всё равно постучалась в дверь (совсем не блестящую). Открыла сама миссис Брайс.

Она меня ПОРАЗИЛА. Я представляла кого-то вроде миссис Вокс, учительницы из воскресной школы: ледяной взгляд, седые волосы, пышная грудь, на которой болтались чёрные бусы. (Миссис Вокс – единственная элегантная дама, которую я знаю.) А миссис Брайс оказалась молодой особой. Она улыбнулась мне и пригласила войти! Сначала я решила, что платье у неё слишком уж невзрачное, но потом поняла, что оно очень даже МОДНОЕ.

Раз уж меня впустили в дом, я не собиралась проворонить такую возможность – поэтому применила весь свой актёрский талант и сказала самым лучшим актёрским голосом, на какой была способна: «Меня зовут Нэнси Паркер. Я только что окончила школу, но у меня большой опыт ведения хозяйства. Моя бабушка научила меня всему, что нужно знать».

(Хатя это не совсем так. У бабули очень своеобразная манера ведения хозяйства, и она

щетает

– Я сильная, – сказала я и показала ей руки. Они выглядели слишком уж нежными для того, кто привык к домашним заботам. И немного потными.

Я поспешила добавить: «У меня нет рекомендаций, но можете написать моей учительнице мисс Лэмб из Мейнроудской школы. Она подтвердит, что я старательная и трудолюбивая».

Я не забывала о вежливости и вставляла «мэм» после каждого слова. Тётушка Би предупредила меня: леди любят, когда к ним обращаются «мэм». И не надо горланить – «маам». И не надо бубнить, словно проглотила сливу, – «модом». Так делают в модных магазинах, и это звучит глупо. (Даже не знаю, когда тётушка Би успела побывать в модных магазинах!)

Миссис Брайс всё ещё улыбалась. Она спросила, сколько мне лет и работала ли я до этого, я повторила, что только что окончила школу, а потом странно посмотрела на меня, словно щитала в уме или ещё что-то в этом роде. Потом задала ещё один вопрос: «У тебя есть мама?» Я так удивилась. Хатя откуда мне знать: может, об этом всегда спрашивают, когда устраиваешься на работу. Я не хотела рассказывать о маме, вместо этого просто покачала головой.

Потом она спросила: «А отец?» Я ответила, что папа работает на фабрике по производству печенья. Я сказала, что он воевал, вдруг она подумает, что он не герой. Хатя с войны он вернулся совсем другим человеком. (Бабуля всегда так говорит. И я знаю, что это правда. Но о таком незачем рассказывать этой шикарной леди, которую я едва знаю.)

Затем она сказала, что хозяйство у неё небольшое. Только она и её песик. При этом леди бросила такой печальный взгляд на камин, где стояла фотография мужчины в военной форме. Наверное, её муж, и, наверное, он ПОГИБ НА ВОЙНЕ. И я уже не жалела, что рассказала про папу.

И ЗНАЕТЕ ЧТО? Меня взяли!

Приступаю с понедельника. С проживанием, а каждое воскресенье, после второго завтрака, как только уберу со стола, я абсолютно свободна. Второй завтрак! Подумать только!!! У неё есть кухарка, а мне нужно делать всё остальное. Надеюсь, миссис Брайс не будет

раса

Хатя не понимаю, почему она выбрала меня. Согласно моей теории – которую я обдумывала в автобусе по дороге домой, – она щитает, что мной легче командовать, потому что я МОЛОДАЯ И НЕОПЫТНАЯ. (По крайней мере, в хозяйстве я действительно мало что смыслю.) И к тому же я ДЁШЕВО ей обхожусь. Молодым без опыта работы можно платить половину того, что платят девушкам постарше. Вряд ли миссис Брайс такая же богатая, как хозяева других домов, куда я ходила наниматься.

Я всё же набралась смелости и спросила про девушку, с которой столкнулась на лестнице, и миссис Брайс ответила: «Она не подходит – слишком дерзкая и нахальная».

Как сказала бы бабуля: «Слишком уж умничает». (Обычно она так говорит обо мне.)

4

Худшие страхи

Худшим страхам Квентина вскоре суждено было воплотиться. Шатаясь от умственного напряжения, он вышел из кабинета викария после целого часа геометрии и направился в сад. Миссис Чизман перехватила его.

– Квентин! Зайди, пожалуйста.

Она звала из гостиной. Где было полным-полно женщин – на диване, на креслах, на скамейке для ног: одни женщины! Сквозь высокие французские окна Квентин видел лужайку, залитую солнцем, и свободу, которую так и не успел вкусить.

Миссис Чизман представила его гостям.

– Мисс Диеринг из Эппл-Коттедж.

Старая леди с курицами и осликом, подумал Квентин. На ней была та же сиреневая шляпка подозрительного вида.

– Миссис Финч с дочерьми, Пенелопой и Попси.

Девушки, которые сидели на качелях и хихикали. Сейчас они тоже хихикали. Квентин подозревал, что хихикают они над ним. Смеются над его именем, или очками, или лицом, которое стало пунцовым – он это прекрасно чувствовал. И от этого было ещё хуже: он краснел, потому что чувствовал, что краснеет! Не быть ему настоящим тайным агентом. Джон Хорсфилд обязан хранить ледяное спокойствие. А не краснеть, как варёный рак. Он отвернулся.

И увидел ту самую девчонку.

– А это у нас Элла Оттер, – сказала миссис Чизман. – Элла невероятно умна! Как и следовало ожидать. Она дочь Милдмэя Оттера, известного археолога. Как жаль, что твой отец не смог прийти, Элла. Хотя профессор Оттер никогда не принимает приглашения на чай. У него есть дела поважнее.

Девчонка смотрела волком. Она примостилась на низкой скамейке, неуклюже подобрав под себя ноги. На её зелёном платье, на самом видном месте, красовалось грязное пятно. Чёрная чёлка ровной линией пересекала лоб, и у неё были очки в тонкой металлической оправе. Важно замечать детали, подумал Квентин; никогда не знаешь, что пригодится.

Миссис Чизман продолжала:

– Профессор Оттер американец, но много лет назад он приехал сюда учиться, потому что любит всё древнее, а в Америке мало древностей. Напомни-ка ту забавную историю, которую он любит рассказывать, Элла.

Девчонка нахмурилась ещё больше и не ответила. Квентин понял, что всё это действо противно ей не меньше, чем ему.

– Профессор говорит, что самое старое здание в городе, где он вырос, всего на десять лет старше него. Представляете такое в Англии! – Миссис Чизман рассмеялась собственной шутке и хлопнула в ладоши: – Чаю?

Миссис Финч погладила подушку рядом с собой. Квентин притворился, что ничего не заметил, и взгромоздился на стул рядом с пианино, как можно дальше от Финчей. Мисс Диеринг предложила ему пирог. Если уж ему предстоит провести в этой темнице ближайший час, надо постараться скрасить себе жизнь. Он взял самый большой кусок пирога и заметил, что мисс Диеринг выбрала кусок не сильно меньше.

Миссис Финч отказалась от сладкого и сказала, сияя от воодушевления:

– Кто-нибудь слышал о жутком ограблении майора Коркорана?

Ограбление? Квентин чуть не подавился.

Девчонка уставилась на миссис Финч. Видимо, ограбление стало новостью и для неё. Миссис Финч продолжила:

– Попси слышала – так ведь, дорогая? – От одной из наших горничных. Несколько вещей исчезло прямо с письменного стола майора.

Мисс Диеринг вздрогнула.

– Даже думать не хочется о столь мерзком происшествии.

Миссис Чизман согласилась:

– Не станем портить такой восхитительный день. Что тебе добавить в чай, Квентин? Молока? Или сахара?

– А можно мне лимонаду? – пробормотал он с набитым ртом.

* * *

Вырвавшись наконец на волю, Элла побежала. Она немного жалела мальчишку. Ведь она, по крайней мере, может сбежать из дома викария и из лап миссис Чизман, а он застрял там на всё лето. Не похоже, что подобная перспектива радовала его. Оживился он только один-единственный раз, когда упомянули об ограблении.

Ограбление! Элла задумалась. Настоящее преступление, здесь, по соседству. Нужно разузнать подробности. Она прямо сейчас отправится к дому майора Коркорана и проверит, не найдётся ли там достойный материал для наблюдений и заметок.

Пересекая Пустошь, Элла заметила неизвестную машину перед Клифф-Лодж, соседним с ней домом. Внутри сидел водитель в фуражке с козырьком. Она скользнула за большой дуб, чтобы наблюдать, оставаясь незамеченной. Элегантная модель автомобиля светло-карамельного оттенка, намного шикарнее любой машины на пустыре. Мистер Финч водил матово-чёрный родстер[2], викарий ездил на потрёпанном велосипеде, а мисс Диеринг – в своей любимой пёстрой, красно-жёлтой тележке.

Клифф-Лодж обычно сдавали, но никто тут не жил уже много месяцев. Элла частенько бродила по его лужайкам, дорожкам и аллеям, словно они принадлежали ей. Она заглядывала во все окна первого этажа и устраивала пикники в беседке. С дальнего конца сада можно было выйти на тропинку, которая вела к утёсу и морю. В конце её собственного сада была лишь полянка, где фермер держал быка со вздорным характером. Элла считала себя бесстрашной, но никогда бы не осмелилась пересечь поляну с быком.

А теперь, похоже, в Клифф-Лодж приехали новые жильцы. Она как раз задумалась, не расспросить ли водителя автомобиля, как вдруг парадная дверь распахнулась. Появились двое: элегантная женщина и мужчина, в котором она узнала агента по недвижимости из Сибурна. «Проклятие!» – подумала Элла.

Обменявшись парой слов – она была слишком далеко, чтобы услышать, – они пожали руки, и мужчина поспешил удалиться. Женщина подошла к блестящему автомобилю, сказала что-то шофёру и неспешно направилась по тропинке, граничащей с Пустошью. В своих изящных туфлях и модном платье она походила на постояльца, арендующего дом на лето. Пустошь располагалась на тихой окраине Сибурна, вдали от всех развлечений, присущих приморским городкам, которые притягивают туристов, но достаточно близко к набережной и шикарным гостиницам.

Элла кралась за ней, стараясь не попасться на глаза, до самой церкви. Кладбище – ещё одно место, которое она считала своей собственной территорией. Там было печально, но романтично – покосившиеся надгробия и древние ворота с черепичной крышей. Когда женщина добралась до ворот, на кладбище появилась высокая фигура. Они укрылись в тени ворот. Склонились друг к другу и торопливо что-то обсуждали. Было в них что-то подозрительное. Элла почувствовала, что сердце бьётся чаще. Сначала новости об ограблении, теперь это. Наконец здесь происходит что-то интересное!

5

Я начинаю новую карьеру

Журнал Нэнси

Сент-Олбанс-роу, 11

Итак! Я приехала на место, буквально сгорая от нетерпения, так мне хотелось приступить к работе. Но оказалось, что миссис Брайс в отъезде, а дома только кухарка и крошечный пёсик. Кухарку зовут миссис Джонс. Она высокая, костлявая, и вид у неё всегда мрачный, зловещий, как у покойника. Я-то ждала, что кухарка будет пухлой, весёлой и пахнуть заварным кремом, а эта пахнет карболкой[3].

Жаль, что миссис Брайс нет – она была так добра и

блага

Это Сосиска, то есть такса немецкой породы. (Помнится, во время войны её терпеть не могли. Ненавидели всё немецкое. Если у кого-то была такса, её приходилось чуть ли не пря- тать.)

Он ходил за мной хвостиком всё утро и смотрел своими грустными глазами, вот так:

Я даже не знаю, как его зовут. Поэтому назову его СОСИСКОЙ. Ему, кажется, нравится. И, кажется, ему нравлюсь я. Но, думаю, только пока хозяйка в отъезде.

Я пишу это у себя в спальне. Она расположена на старом мрачном подвальном этаже, рядом с кухней. У меня ещё никогда не было своей комнаты. Мы с тётушкой Би годами делили одну спальню на двоих на Бред-стрит.

На постели была разложена моя униформа:

Кухарка взглянула на мои туфли и сказала: «Сойдёт». Это же мои новые туфли! Ну и ворчунья.

Платья короткие и широки мне в талии. Похоже, до меня их носила другая девушка. (Интересно, что с ней случилось?) Мне придётся самой отпустить подол. (Хаха – они ещё не видели, как я шью!)

Я завязала кружевной чепец, как смогла. Когда я вышла из комнаты, кухарка ухмыльнулась: «Тебе поручена только уборка. Нечего наряжаться!» – и протянула мне большой, старый чепец, наподобие тряпки для пыли, – под ним спрятались все мои волосы.

Она отправила меня наверх с метлой и тяжеленной коробкой чистящих средств для уборки гостиной, лестницы и лестничных пролётов и спальни миссис Брайс. Там царил полнейший беспорядок, шикарная одежда была разбросана повсюду. Тётушка Би умерла бы ради таких шёлковых чулок и нижних юбок.

НИКОГДА ЗА ВСЮ ЖИЗНЬ я столько не трудилась!

В общем, теперь я ношу форму и сбиваюсь с ног, точь-в-точь как тётушка Би. Разница в том, что она может шутить с пассажирами, а всё, что получаю я – грустные, молчаливые взгляды собаки.

После уборки кухарка позвала меня на обед – она называет его ЛАНЧ. Из-за того, что миссус[4] в отъезде, мы ели только сэндвичи. Удивительно, какими вкусными могут быть бутерброды, даже если их приготовил такой ворчливый и хмурый человек. (Бутеры были с ветчиной и горчицей.)

Я подумала, что кухарка расскажет о себе. Но она не болтушка. Это точно.

Я всё же набралась смелости и спросила самым непринуждённым тоном: «Так что же стало с горничной, которая работала тут до меня?» На что получила довольно резкий ответ: «В этом доме не принято СПЛЕТНИЧАТЬ! Миссус не выносит этого. И я тоже!» – рявкнула она. Затем сжала челюсти с такой силой, что, клянусь, я услышала хруст.

После сэндвичей и двух чашек чая она отправилась к себе в комнату, с газетой в руках. Заголовок на первой полосе гласил: «Человеческий след найден в подвале для хранения угля». (Мне бы хотелось прочитать эту статью.) Поэтому я тоже ушла к себе в комнату, никаких других поручений мне не давали.

В моей комнате ТЕМНО, хатя на улице светит солнце. Плющ лезет в окно. Я собиралась почитать новый детектив – «Убийство в тумане», – но дошла до того момента, где женщина остаётся одна в доме и вдруг слышит, как кто-то крадётся снаружи, и мне вдруг расхотелось читать, пока ветки бьют в окно и ветер воет. Сент-Олбанс-роу далеко не самое уединённое место – к тому же я слышу, как ХРАПИТ кухарка за стеной. Но всё же…

…я решила писать.

Дверь в мою комнату только что скрипнула и приоткрылась на несколько дюймов!

Сама по себе.

Я уверена, что закрыла её.

Это ТОЧНО не кухарка, я всё ещё слышу её храп.

Никто не вошёл. Я просто сижу и жду, что будет дальше. И записываю, на тот случай если это ПОСЛЕДНЕЕ, что я сделаю!!!

Кое-кто всё-таки вошёл. ПЁСИК! Похоже, толкнул дверь носом. Я всё ещё дрожу, вот почему почерк ТАКОЙ КРИВОЙ.

Хатя кто бы стал винить бедную собаку. Ему так одиноко и грустно.

ОТКРЫТКА

6

Со всеми удобствами

Журнал Нэнси

Клифф-Лодж, Пустошь, Сибурн

С ума сойти, какой здесь туалет! Король и тот не побрезговал бы. Со ступенькой, словно на трон поднимаешься. Белый фарфор, деревянная обшивка и матовое окно, чтобы никто не подглядывал, изнутри или снаружи. И это только для ПРИСЛУГИ. Ещё один наверху, для миссис Брайс, с цветочками и птичками!

Глупо писать про туалет, конечно. Но когда всю жизнь у тебя была только тёмная, крошечная уборная (как на Сент-Олбанс-роу) или – хуже! – нужник во дворе, который приходится делить со всеми соседями и где ВСЕГДА ВОНЯЕТ (как у нас на Бред-стрит), то просто дух захватывает.