«Ум и терпение у него есть, то, что нужно для ученого, а тем более для историка» – подумал я. Амина представила нас:
– Салават, это мои одноклассники – Тимерхан и Урал. Тимерхан живет здесь, в нескольких кварталах отсюда, а Урал приехал из Алматы в гости к своим родственникам.
– Ну, что же, проходите, – пригласил Салават. Квартира состояла из двух комнат, в одной из них был кабинет хозяина. Там стоял большой стол, на нем компьютер, одну стену занимал встроенный книжный шкаф, забитый книгами и журналами, а на столе и стульях лежали, в кажущемся беспорядке, журналы, ксерокопии с журналов и компьютерные распечатки. Салават пригласилнас на кухню:
– Я сейчас один, жена с детьми уехала в аул к родителям, а у меня есть работа, хочу к осени подготовить книгу. Присаживайтесь, сейчас вскипит чайник.
– Салават Усманович, мой отец первым начал заниматься историей Караная Муратова, он же родился и вырос в этом ауле, а брат Анвар говорил, что вы приходили к нам, но материалы унес Марс, другой брат. Я знаю, что вы написали книгу об участии башкир в пугачевском восстании, а значит, много знаете о нашем земляке Каранае Муратове, не могли бы вы подарить мне эту книгу, был бы очень признателен.
– Я немного знал вашего отца, слышал о нем много хорошего, он ведь был директором школы, и многие учились у него. А вы Урал, где живете, я про вас ничего не знаю?
– Я давно живу в Алматы, приезжаю довольно редко, наверное, поэтому многие меня потеряли из виду, а сейчас приехал в отпуск, хочется увидеть родственников и друзей. Узнал, что вы написали книгу, поэтому очень захотелось встретиться, поближе познакомиться и поговорить. Тимерхан мой одноклассник, он тоже родом из аула Каранай и мой дальний родственник, поэтому он тоже заинтересовался историей нашего земляка.
– Очень рад познакомиться с вами, Урал и Тимерхан, я недавно закончил шежере – нашу родословную, оказалось, что мы все являемся родственниками. Он принес большой квадрат бумаги и стал показывать родословную наших предков и давать комментарии – было захватывающе интересно! С восхищением и искренним воодушевлением я сказал:
– Поздравляю Салават, вы настоящий историк, историк по призванию! Тот скромно заулыбался и принес свою книгу:
– Урал, это последний авторский экземпляр, хранил для себя, но сейчас такой случай, что я не могу не подарить ее вам, подождите, сейчас подпишу.
От Уфы до Алматы нужно ехать на поезде трое с половиной суток, с пересадкой в Астане, но за чтением книги Салавата Таймасова время пролетели быстро. Потом, собирая материал о Каранае Муратове, я нашел много интересных сведений и о других героях, которые смогли поднять народ на беспощадную борьбу, на самую крупную в истории человечества крестьянскую войну. В один из пасмурных ноябрьских вечеров, я сел за компьютер и написал: «Башкиры. История Караная Муратова пугачевского полковника».
Глава II. Начало. 17 октября 1773 года
Они (башкиры) одни во всем нашем государстве владеют землей на вотчинном праве.
Им в другом месте нигде даром земли не дадут и даже у казаков земля казенная, им не принадлежащая, которую они ни продавать, ни отдавать кому-то не могут, а башкирам все это дозволено законом.
Оренбургский и Самарский генерал губернатиор А.П.Безак. 19 век.
1. Семья
Указной* сотник Каранай Муратов, исполнявший обязанности волостного* старшины, ехал домой из аула Уршакбашкарамалы*, куда он ездил, чтобы навестить свою дочь Бибиасму. Он выдал ее замуж за сына местного батыра, свадьбу сыграли месяц назад, а сейчас был там по приглашению сватов. Его сопровождали сыновья – старший Алдарбай, которому летом исполнилось двадцать два года, и Адильбай, моложе на два года, сейчас, они легко гарцевали на горячих конях. Каранай выглядел внушительно*, у него была крепкая, поджарая фигура, рост выше среднего, широкие плечи, начинающая седеть голова, ему шел тридцать девятый год, на веснушчатом лице рыжеватые борода и усы, и решительный взгляд серых глаз. Поверх стеганого бешмета, на нем был зеленого цвета простой елян*, на голове малахай из рыжей лисы с хвостом, спадающим на спину. На поясном ремне, украшенном серебряной застежкой в виде скачущего волка, висела кривая сабля с cеребрянной рукояткой в дорогих ножнах с витиеватым травяным узором, а за пояс заткнут пистоль. Своим обличьем и характером он был похож на своего деда Алдарбая – никогда не отступал в трудные минуты жизни, а наоборот, делал все для победы. Его любимый гнедой жеребец, хорошо отдохнувший за ночь, норовил пуститься вслед за другими, но Каранай придерживал его прыть, ему не хотелось тряски и суеты, он был настроен на размышления. Старший сын Алдарбай был похожим на свою мать Фатиму – у него выразительное и красиво-мужественное лицо, еще по-юношески стройная, но уже крепкая и ладная фигура, он был вооружен саблей и пистолем. Адильбай, худощавый и быстрый джигит, с бегающими черными глазами, был заядлым охотником, держал в руке ружье, кроме этого, у обоих за спиной в налучниках висели луки* и колчаны стрел – традиционное оружие башкир. Джигиты пустились вскачь друг за другом вдоль берега речки, с молодым льдом и заскочили в заросли тала. Адильбай приостановился, поглядывая по сторонам, ища лисьи и волчьи следы, и решая, когда можно будет выехать на охоту. Он повернулся к Алдарбаю:
– Говорили, что волков в этом году будет много, но я пока их следов не вижу, а только заячьи! Тот согласно кивнул головой:
– Летом я видел волчицу с выводком, но трогать не стал, похоже, на то, что ее нора на склоне вон того холма, – он показал камчей. – А заячьих следов много, так что еды для волков будет достаточно, – отметил Адильбай.
День сегодня выдался холодным*, днем раньше выпал первый снег, но не растаял, зима обещала быть ранней. На березах и тополях еще золотились остатки листвы, на полях кое-где, сквозь снег, просвечивала зеленая трава, на лугах стояли стога сена, в аулах неторопливо текла размеренная жизнь. Солнце неярко просвечивало сквозь белесые облака и клонилось к горизонту, когда они доехали до дома. Во дворе залаяли две крупные собаки, Алдарбай окликнул их:
– Кошкар, Актырнак! – псы, узнав хозяев, завиляли хвостами. На лай вышла из дома Фатима, старшая жена Караная, невысокая, немного располневшая красивая женщина с небольшим, с горбинкой носом и черными глазами. Нетронутые сединой черные прямые волосы были сплетены в две косы с монетами, которые звенели при ходьбе. На ней был синий камзол с желтыми узорами, надетый поверх отрезного в талии платья с длинной юбкой. Из украшений был нагрудник из красных и зеленых бус, в перемежку с мелкими серебряными монетами.
– Каранай, Алдарбай, Адильбай, как поездка? – она приняла у мужа
повод. Каранай слез с коня, отряхнулся, поправил кривую саблю на поясе и подошел к жене:
– У нас все хорошо, Фатима, как дети? Вот, сватья передала гостинцы, – он кивнул на переметную сумку.
– Хвала Всевышнему, все здоровы. Таштимер катал сегодня Бахтыгарея на лошади, ему так понравилось, что он не хотел слезать.
– Таштимер, иди сюда, – Каранай обнял, вышедшего на крыльцо сына, и потрепал по вихрастой голове, – сынок, занеси узел, да присмотри за лошадьми. Братья, подойдя, похлопали друг друга по плечу:
– Как, братишка, все дела сделал? – спросил Алдарбай и подмигнул.
– Чем больше делаешь, тем больше дел находится, – философски ответил тот и улыбнулся.
– Подрастешь, дел будет еще больше, по себе знаю, – Адильбай строго посмотрел на младшего брата.
– Всех дел не переделаешь, поэтому я стараюсь не потеть, – Таштимер повел коней в стойло.
– Хорошо, что отец этого не слышал, а то вспотел бы под камчей, – пробурчал Адильбай.
У Караная был большой рубленый пятистенный дом, построенный по русскому типу с печкой с пристроенным с боку казаном, с деревянным полом из досок и широкими нарами. Жили семьей дружно, главной в доме была старшая жена Фатима, которая управляла младшими женами и всеми детьми. Семья большая – три жены и десять детей: шесть сыновей, четыре дочери и внук. Алдарбай был женат и жил отдельно от родителей, дом его стоял напротив, через улицу, своего первенца он назвал Исламбеком, второй сын Адильбай тоже был женат, но, по обычаю жил с родителями, а детей еще не было. Старшей из дочерей Бибиасме было восемнадцать лет, месяц назад ее выдали замуж, и она уехала жить в семью мужа в аул Уршакбашкармалы. Второй, самой любимой дочери, Сабире было еще только шестнадцать лет. Детям от второй жены Гильминисы – Таштимеру было пятнадцать, Биктимеру – шел четырнадцатый год, Бикхуже – двенадцать лет. Дети от третьей жены Юмабики – дочери Айхылу и Минхылу, а самому младшему сыну Батхтыгарею не было еще и двух лет. Когда они вошли в дом, шустрый черноголовый мальчик заторопился к отцу на нетвердых ногах, протягивая ручки вперед.
– Бахтыгарей, сынок, иди сюда! – Каранай высоко поднял его на вытянутых руках, – смотрите, будет настоящим джигитом! Повернувшись к младшей жене, он передал ей ребенка:
– Юмабика, возьми ребенка, береги, чтобы не упал и не разбился.
Жены стали накрывать дастархан к чаю, Гильминиса занесла большой кипящий медный самовар и начала заваривать чай с душицей, а Юмабика раскладывала на большой холщевой скатерти – дастархане, молоко, масло, мед, курт и пресные лепешки. Фатима спросила:
– Как живется нашей дочке, не обижают ее, она ведь у нас с характером?
– Да, нет, вроде. Хотя Галинур и горячий джигит, но его мать, наша сваха, женщина со спокойным характером, так, что они вдвоем с Бибиасмой нашли верный подход к нему.
– Бибиасма не беременная?
– Пока не видно, еще прошло мало времени, думаю, что если это произойдет, то наша сваха нас известит.
– Помнишь, как летом, в самый сенокос, приезжал Галинур? – спросила Фатима, – тогда он был неразговорчивым и стеснительным, а оказался горячим джигитом.
– Ну, по молодости лет, все мы были горячими, хорошо, если он вовремя возьмется за ум и остепенится.
– Да, храни его Аллах, пусть будет так.
После чая Каранай прилег вздремнуть, но сон не шел, на душе было неспокойно. Еще в начале октября появились слухи о бунтовщиках яицких казаках, которые собирались около Оренбурга, о том, что объявился новый русский царь* Петр III, и что казаки громят крепости и вешают офицеров. Узнав об этом, Каранай подумал: «Казакам сильно урезали вольности, соль теперь им нужно покупать, а жалованье уменьшилось, старшин, теперь, как и у нас, не выбирают, а их назначает сам губернатор. Последние указы Абей батша* сильно обидели башкир, меня везде спрашивают, почему так происходит и что будет дальше. Еще раньше запретили иметь кузницы*, что даже колесо телеги обуть непросто, ясак* отменили*, но запретили самим варить соль и заставляют покупать в магазеях – это уже слишком. Да и жаловаться теперь не кому и некуда, царица запретила жаловаться*, а что нам делать – остается надеяться только на себя. Неделю назад в аул Каранай приезжали агитаторы повстанцев, их было пять человек – двое казаков, один калмык и двое башкир, они остановились на майдане в центре аула и стали созывать народ. Жители аула видели их впервые, поэтому собралась небольшая толпа любопытных, а один из агитаторов, молодой башкир лет двадцати, стал спрашивать собравшихся:
– Как живете, кто вас притесняет, есть жалобы? – он помолчал немного, но, не дождавшись ответа, громко сказал:
– Башкиры! Говорили, что Абей батша убила своего мужа, царя Петра III и захватила царский престол. Но царь не умер, а долго скрывался, сейчас он объявился, зовут его Пугачев, а по – нашему – Бугас батша. Слушайте, сейчас я прочитаю вам его письмо к нам, башкирам, письмо это называется «Манифест»*: Я царь Петр Федорович, даю башкирам волю, свободное пользование землей, реками и угодьями, освобождаю от богатеев, захвативших ваши земли. Поднимайте народ против помещиков, захватчиков, за нового царя, гоните всех из своей земли!
– Как, говоришь, зовут нового царя? – спросил его острый на язык, Буранбай.
– Бугас батша.
– Так, значит, выходит, что он воюет против своей жены, Абей батша?
– Этого я точно не знаю, – сказал джигит и спросил у казака, по-русски:
– А кто его жена, Абей батша? Немолодой казак, подумав, ответил:
– Да, его жена царица Екатерина II – принцесса немецкой крови, она его свергла и хотела убить. Агитатор перевел, народ зашумел, а Буранбай хитро сощурился:
– Да, чудные дела творятся на белом свете, жена воюет со своим мужем с помощью армии!
– Да, выходит, что Бугас батша воюет против нее, бояр и помещиков. Башкиры, прогоним с нашей земли русских богатеев. Угнетенный народ собирается сейчас возле города Ырымбур, с нами казаки, русские крестьяне, татары и мишары, – все поднялись на борьбу! Люди слушали молча, но с агитаторами никто не пошел, тогда Караная не было в ауле, но уже знал содержание манифеста Емельяна Пугачева к башкирам, читал также и манифест к казакам*.
На следующий день в аул Каранай приехал главный старшина Ногайской дороги Алибай Мурзагулов* с охраной и младшим сыном Хураммом, молодым и статным джигитом. Мурзагулов был авторитетным человеком на Ногайской дороге, его знали и уважали башкирские старшины всех четырех дорог*, хотя с Каранаем он был знаком давно, но в его ауле был впервые. Хозяин встретил гостей у ворот:
– Ас-салляму аляйкум*, – приветствовал Алибай, протянув обе руки.
– Уа аляйкум ас-саллям, – ответил Каранай, с поклоном здороваясь с главным старшиной. После традиционных слов приветствия, они вошли в дом, Каранай представил своих жен и детей, старшие сыновья, занятые делом, в это время отсутствовали. После расспросов оздоровье и благополучии, они перешли к делу.
– У меня письмо от Уфимской канцелярии* за подписью воеводы Богданова, – сказал главный старшина, – нам приказано собрать отряд из башкир и мишарей для подавления мятежных казаков во главе с их атаманом Пугачевым. Тебе нужно собрать своих людей и подойти к Стерлитамакской пристани*, даю три дня. Сколько конных можешь поставить? – Алибай пристально посмотрел на Караная.
– Человек сто, как обычно, со своим вооружением, провизией на три дня и вьючной лошадью, – ответил тот.
– Нужно больше, собери один полк, не менее пятисот человек, поэтому назначаю тебя походным старшиной, – Алибай хмуро посмотрел на Караная, – знаю я тебя, всегда держишь запас.
– Запас на то и запас, что его достают в нужное время, – ответил Каранай, хитровато прищуривая глаза. – Думаю, что собрать удастся не более двухсот пятидесяти, но если мы пойдем против восставших казаков, то добровольцев не будет, придется собирать только тех, кому положено по нашему закону, – закончил он серьезно.
– Давай, рассылай своих людей по аулам, а я немного отдохну у тебя, – и продолжил, – вот мой самый младший сын Хурамм, иди сюда, познакомься, – это сотник Каранай Муратов, сын старшины Мурата Алдарова* и внук знаменитого башкирского героя Алдара Исекеева*, я тебе о них рассказывал не раз.
– Я много слышал о вашей семье и про Алдар батыра, рад познакомиться, уважаемый Каранай агай! – Хурамм подошел, поклонившись, протянул обе руки для приветствия.
– А у тебя, Алибай, растет славный джигит – красивый, статный, да и умом аллах не обидел – умеет складно говорить!
– Это мой младший сын, моя надежда и опора в старости, старшие сыновья уже живут самостоятельно, а Хурамм будет жить со мной, теперь нужно подыскивать невесту, пришла пора его женить. Мужчины расположились на расписной кошме, подложив под бока шитые узором подушки, женщины накрывали дастархан. Здесь была и Сабира, черноглазая девушка с вьющимися темными волосами, заплетенными в две длинные косы. За это лето она подросла, оформилась и превратилась в настоящую красавицу, – ее слегка раскосые, черные и всегда смеющиеся глаза, уже не давали покоя каранаевским джигитам.