– Эти девушки будут счастливы пожертвовать всем ради тебя.
Безобразные чудовища, угловатые и неуклюжие, невзрачные и плоские – вот кого показывает Лили, вот кого она пророчит мне в жёны. Одиноких слоних с крокодильей пастью.
Лили говорит:
– Давай смотреть правде в глаза! Выглядишь ты не очень привлекательно.
Лили спрашивает:
– Как давно ты был у дантиста? Что случилось с твоими зубами?
Мои сломанные зубы – обломки космического корабля, которые дрейфуют по орбите.
Лили показывает мне фотографию одной из своих поклонниц и говорит:
– Посмотри. Она настолько страшная, что её муж покончил с собой.
Мы въезжаем в новый город, и нас по-прежнему преследует свет автомобильных фар. Лили оборачивается – яркие вспышки отражаются в зеркале. Лили говорит:
– Поехали ко мне, там нас никто не найдёт.
ГЛАВА 10
Моя мать тащит меня по зелёному коридору, мне всего шесть, и сопротивляться в этой ситуации бесполезно. Сколько себя помню, моя мать говорит одно и то же всю жизнь:
– Твоим мечтам не суждено сбыться.
Её лицо наполовину закрыто респираторной маской, причёска сдавлена голубым клоунским колпаком.
– Мы идём веселиться! – говорит мама.
Из кармана она достаёт связку ключей и пытается открыть дверь, ведущую в другой коридор – усеянный множеством комнат, – мы заперты в больничном лабиринте, где умирают в изоляции туберкулёзные больные. Мама останавливается у каждой двери и заглядывает в запотевшие окна. Она говорит:
– Весь земной шар живёт надеждой на лучшее. Но лучшее – не случится. Будущее не наступит.
Проходит ещё какое-то время, и она говорит:
– Будущее – это конфетка, которую съели, пока ты спал.
Растаявшая шоколадная конфетка, которая досталась кому-то другому.
Двери палат пронумерованы двузначными числами, ввинченные в стену таблички излучают ядовитое предупреждение:
«Изолятор! Вход запрещён!»
Мама говорит:
– Есть такие люди, которым таблетки уже не помогают. Они-то нам и нужны.
Мама рассказывает мне про умение признавать отсутствие перспективы, она говорит, что я должен научиться трезво оценивать события и не реагировать на негатив. Моя мать рассказывает мне про лекарственно-устойчивый туберкулёз – когда бактерии перестают реагировать на медикаменты.
Мама говорит:
– Чтобы найти туберкулёз, нужно сделать снимок. Нужно сказать «сыыыр!» в рентген-аппарат.
Мама говорит, что если на снимке обнаруживаются белые пятна, значит – пиши пропало.
– А если врачи находят в лёгких небольшие отверстия, тогда уж точно – всем твоим надеждам конец.
Возле одной из палат мы останавливаемся. Мама дирижирует связкой ключей, пока один из них не проваливается в отверстие, треск стоит на весь коридор. Мама открывает дверь и заталкивает меня внутрь.
В палате, как только я туда попадаю, раздаётся лающий кашель, громкий, как крик, как будто посреди ночи я ворвался на чужую ферму, чтобы ограбить, убить и изнасиловать её обитателей. Кашель вокруг – многооктавный, переходящий в болезненный плач, аномальный, с примесью крови.
Пациенты прикованы к железным балкам – их руки привязаны к кроватям резиновыми жгутами, во время кашля они выгибают спины, закатывают глаза, мочатся в постель. Я дёргаю ручку двери, но она заперта. Моя мать снаружи кричит:
– Чего бы ты ни добился, расставляя свои долбанные приоритеты, когда ты умрёшь, мир даже не вздрогнет!!!
Скрюченные позвонки пациентов царапают стены, лимфатические узлы распухают и душат их шеи, ноги пациентов гниют под одеялом, пропитанном потом. Тела людей, которые кашляют мне в лицо, – худые, испаряющиеся, обезмышценные. Большинство этих пациентов уже мертво, хотя они продолжают кашлять.
В воздухе витают бархатные прожилки туберкулёза. В лицо мне попадают маслянистые сгустки – я начинаю реветь, мне всего шесть, и сопротивляться бесполезно.
Одна из пациенток смотрит мне прямо в глаза и говорит шерстяным шёпотом:
– Развяжи меня!
Её морщинистая шея обвешана брыльями, ошмётками прозрачной кожи, при каждом приступе кашля они скачут и развеваются, как тряпичный флаг.
Пациентка отрывает голову от подушки и говорит:
– Из-за туберкулёза у меня начался нижний парапарез, мои мышцы в районе живота не связаны с нервной системой, я не могу управлять ими.
– Развяжи меня, – говорит пациентка.
Я вжимаюсь в угол. Забиваюсь под раковину. И тогда пациентка плюёт мне в лицо.
Спустя несколько часов мама открывает дверь, она тащит меня – заплёванного туберкулёзной кровью – по коридору, на ней по-прежнему респираторная маска, руки облачены в резиновые перчатки, мама волочит меня по полу, она приказывает мне встать, коридор окутывает эластичное «Дырявый членоплюй» – так мама даёт понять, что недовольна моим поведением, уборщица прижимается к стене, когда мы проходим мимо.
Мама кричит:
– Свинорылый мухомор!
Она говорит:
– Не думай, что я хочу тебя убить.
ГЛАВА 11
– Один мой пациент набрал в ванну ледяную воду из-под крана, – говорит Виктор. – В супермаркете он купил десять пакетов льда.
Виктор говорит:
– Он умер.
В клетку слона Виктор бросает таблетку анальгина. Слово «умер» он произносит так тихо, что невозможно услышать. Воздух вокруг нас захламлён треском фотокамер, встроенных в мобильные телефоны. Группа школьников снимает драку двух бегемотов. Мы в зоопарке.
Виктор говорит:
– Если вирус начнёт атаковать твой организм, не вздумай заниматься самолечением. Сразу выпей таблетку.
Виктор спрашивает:
– Понял?
В клетку слона Виктор бросает капсулу лидокоина, она падает на землю и разбивается. К ней подбирается морщинистый хобот и всасывает лужицу вместе с осколками стекла.
– Во время атаки вируса температура тела может подняться до сорока четырёх градусов. Тебе может показаться, что ледяной душ спасёт тебя, но это не так. Если почувствуешь озноб и головокружение, принимай таблетку.
Слушая Виктора, я понимаю, что смерть не так страшна, когда к ней привыкаешь.
Каждый раз, когда мы встречаемся, Виктор говорит:
– Извини, я тебя не узнал.
В этот момент мне на телефон приходит сообщение от Шанталь. Она пишет: «Купи завтра People».
Мы проходим мимо вольеров с зебрами и павлинами, мимо медведей, вышедших из спячки. Мы оказываемся в толпе школьников, которые громко смеются у клетки с жирафами. Некоторые дети достают телефоны, поворачивают объектив на своё лицо, улыбаются, после чего раздаётся щелчок камеры, и момент совокупления животных застывает на экране.
Я считаю «тик», я считаю «так!» – я провожаю эту секунду и встречаю следующую, я слышу, как красная стрелка сталкивается с большой – отвечающей за час или за минуту, я слышу их шёпот, их сиюсекундный флирт, слышу, как они занимаются сексом, а потом они разбегаются – секундная стрелка и минутная, я живу здесь, живу сейчас.
Открываю пакет с гигантским манго на упаковке, – если верить Шанталь, манговый сок помогает сжигать жир. Впрочем, я перестаю следить за своим весом. Умирающие люди это делают: перестают держать себя в руках.
Прощайте, контроль и самодисциплина!
Прощайте, зауженные брюки Louis Vuitton!
Мой телефон время от времени вибрирует в кармане. Я пытаюсь найти Виктора, ещё минуту назад он бросал в клетку слона препараты экстренной контрацепции. Этот момент я стараюсь запомнить. Момент, когда я перестаю отвечать на звуковые сообщения Шанталь.
Виктора я нахожу взглядом в группе людей, пришедших посмотреть на то, как спариваются макаки. Машу ему рукой. Рядом с Виктором женщина, укутанная в ажурный палантин от Ива Сен-Лорана. Движением руки он показывает, чтобы я не подходил к ним и ждал у клетки со слонами.
Шанталь в этот момент оставляет голосовое сообщение, в котором спрашивает, почему я не выхожу на связь. Вместо суровых приказов я слышу мольбу и просьбу.
– Пожалуйста, – говорит Шанталь, – подними трубку. Мне нужна твоя помощь.
Та, чья жизнь находится под контролем, говорит, что не тренировалась уже несколько недель – она не может встать с кровати, не может разогнуть спину. Колени, которые она повредила когда-то давно, играя за юношескую баскетбольную лигу, стали неподвижными и каменными, как памятник Индире Ганди.
И вот наша встреча с Виктором. Он проходит мимо клетки со слонами и повторяет слово в слово то, что узнал на медицинских тренингах о Вирусе-44. Он говорит:
– Жизнь человека возможна только при нормальной температуре тела.
А дальше самое интересное.
– Если температура человека поднимается выше сорока четырёх градусов, то кровь в организме начинает свёртываться.
Приятельница Виктора, с которой он стоял у клетки с бегемотами, уходит далеко вперед, она стучит по тротуарной плитке каблуками от Валентино, с плеча свисает сумка от «Биркин», она скрывается в толпе – на экскурсию в вольер с насекомыми выстраивается длинная очередь.
Виктор говорит:
– Из-за перегрева мозга нейроны перестают обмениваться сигналами.
Виктор говорит:
– Нейроны – это то, что у тебя в голове.
В клетку слона он бросает таблетку от паразитических червей.
– Вирус-44 поджарит твой мозг, если ты не примешь эту таблетку.
В клетку слона он бросает эту таблетку.
– Не хочу тебя пугать, но последствия будут катастрофическими. Сначала, – говорит Виктор, – наступит кома, а затем остановится сердце.
В клетку слона Виктор бросает средство для снижения артериального давления, а затем – таблетку от тошноты.
Если выражаться простым языком, от Вируса-44 нет лекарства. Если выражаться языком Виктора, то можно сказать так. Вирус-44 – это вафельница, способная сделать из человеческого мозга стейк со свежей кровью.
На плакате, который мы проезжаем, написано:
«Добро пожаловать на нашу барбекю-вечеринку!»
Я говорю Виктору:
– А кто эта женщина, с которой ты стоял только что?
Виктор отвечает:
– Держи себя в руках! Соберись! Не забывай, всё зависит от твоего настроя.
В этот момент на другом конце города Шанталь берёт в руки свой телефон и нажимает на кнопку вызова, в результате чего телефон в моём кармане вибрирует. Виктор говорит:
– На тренингах нам показывали, во что превращается мозг заражённого. Он становится похож на свинину, поджаренную на гриле. С баклажанами, болгарским перцем и зубчиком чеснока.
Виктор говорит:
– Запомни. Нужно принимать по одной таблетке в день.
Он вытаскивает из чемодана пластиковый пакет и отдаёт его мне. Говорит:
– Если ты не будешь принимать по одной таблетке в день, ты умрёшь.
В этот момент Шанталь пишет мне: «Ответь на звонок. У меня проблемы». Слон, у клетки которого мы стоим, всасывает хоботом капсулы салатового цвета. Виктор бросает в вольер таблетки и говорит:
– Оденься в следующий раз поярче, а то ты сливаешься с толпой.
ГЛАВА 12
Спустя полчаса упражнений у меня начинает булькать между ног – в спортивных плавках скапливается жидкость; Шанталь говорит, что это нормально. Так из моего организма выходят токсины. Шанталь избавляет моё тело от вредных субстанций. Испарения застывают на водолазке, превращаясь в белые разводы, нежные цветения лилий и орхидей. Шанталь приковывает мои ноги наручниками к вентиляционной трубе – я чувствую себя грязной крысой из сточной канавы. Запястья рук связаны за головой. Я должен оторваться от пола – в этом суть упражнений.
Шанталь говорит:
– Пятнадцать повторов!
Я поднимаю своё тело и опускаю его по велению Шанталь. Я – герой её произведения, её «Библии для Похудения» – романа для домохозяек, предпочитающих заедать свой стресс шоколадным муссом и клубничным пирогом.
«Евангелие от Углеводов». Глава первая.
В зале, где мы тренируемся, включён телевизор. Он транслирует обращение президента к нации. Его смотрят в кардиозоне: десятки экранов встроены в беговые дорожки, в велотренажёры, там, где обычно показывают дистанцию и пульс, его смотрят в зоне свободных весов – на скамейках для штанг и жима – плазменный монитор на стене отражается в зеркалах, клонируя президента и его охрану по всему тренажёрному залу, заглушая вульгарные стоны спортсменов, их газоиспускания и восклицания. На полу, где приземляется корпус моего тела, стекается в лужу пот. Каждый раз, когда я опускаю лопатки, по залу разносится чавкающий звук.
«Евангелие от Белков и Аминокислот». Глава вторая. Строка первая.
Флаг за спиной президента трепыхается, как рыба, выброшенная на берег. Министры и их заместители, помощники и советники на заднем плане – как в стоп-кадре, никто не двигается. Все слушают президента, глазами водят по экрану, с которого он читает текст.
– Всемирная организация здравоохранения просит воздержаться от паники, – говорит президент. – Поиском вакцины занимаются лучшие умы человечества.
Шанталь сидит на моих ногах, малой берцовой костью она впивается мне в колено, наполняет его чашечку молочной кислотой, которой забиваются мои мышцы. На мне надета компрессионная футболка ReebokCrossFit, она как бронежилет, как целлофан, в который заворачивают тела утопленников, эта одежда не позволяет телу дышать, потоотделение усиливается, и я сжигаю калории в два раза быстрее.