Особенностью развития денежной теории в России веками была её неотделимость от практики денежной политики государства, поскольку многие исследователи денежного обращения получили возможность непосредственно воплотить свои воззрения в жизнь, занимая ключевые государственные должности в царском правительстве: были не столько теоретиками, сколько практиками. Так, при императоре Николае I пост министра финансов получил и осуществил денежную реформу граф Егор Канкрин, при императоре Александре III этот пост занял академик Николай Бунге, подготовивший денежную реформу, осуществлённую в царствование уже государя Николая II другим выдающимся учёным и государственным деятелем – графом Сергеем Витте. Более того, академик Бунге и граф Витте в разное время возглавляли императорское правительство. Сугубо теоретические, но тем не менее весьма глубокие для своего времени, исследования о денежном обращении нам оставили такие русские учёные как Иван Посошков, Андрей Шторх, Андрей Заблоцкий-Десятовский, Гавриил Каменский9.
Взирая вглубь веков, нельзя тем не менее с полным основанием утверждать, что современная денежная теория продолжает динамично развиваться и отвечает запросам нашего стремительного века. Всё XX столетие было веком денежных экспериментов и проб на практике бывших до того сугубо теоретическими разработок учёных в отношении денежного обращения. Возможности для таких экспериментов открылись на фоне кризиса, вызванного Первой мировой войной (1914 – 1918), который плавно перетёк в Великую депрессию (1929 – 1933) и завершился Второй мировой войной (1939 – 1945). Начавшееся в 1930-е годы внедрение рекомендаций кейнсианской школы привело к периоду стагфляции10 в 1960-е годы, в результате чего на смену кейнсианству в денежной политике пришёл монетаризм.
Монетаризм – это, пожалуй, апогей, высшая точка той роли в экономике в целом, которую учёные когда-либо приписывали институту денег. Монетаристы предложили считать именно денежно-кредитную политику основным инструментом экономических преобразований.
Внедрение в 1980-х годах рекомендаций монетаристов помогло преодолеть в Западном мире стагфляцию и вывести западные страны на новую траекторию роста, став одним из ключевых шагов экономической политики президента США Рональда Рейгана11 и премьер-министра Великобритании баронессы Маргарет Тэтчер12 (возник феномен «рейганомики»). Однако, в случае с экономикой развивающихся стран применение «пилюль монетаризма» принесло весьма неоднозначные плоды: внедряемые в рамках так называемого «Вашингтонского консенсуса»13 монетаристские рецепты привели к затяжному кризису экономики России, Аргентины, Болгарии и некоторых других стран, хотя дали положительный эффект в Чили, Польше и Южной Корее. Игнорировать этот опыт и соответствующие ему оценки, даваемые общественным мнением политике монетаристов, при выдвижении в пострадавших от неё странах предложений в области денежной политики контрпродуктивно.
К тому же на фоне переживаемого мировой экономикой затяжного кризиса, начавшегося в 2008 году, можно констатировать, что рецепты монетаристов утратили свою актуальность, а допущенные на основе их советов ошибки в регулировании финансовой сферы в целом и неверная денежная политика в частности стали одними из основных причин кризиса. Ведущие центральные банки мира: в США, Европейском Союзе, Японии, – снизили процентные ставки практически до нуля, но это не стимулирует капиталистов к новым вложениям.
В результате в 2011 году бывший на тот момент управляющим директором МВФ французский экономист и политик Доминик Стросс-Кан признал «Вашингтонский консенсус» утратившим свою актуальность: экономике требуются новые подходы к макроэкономической политике, социальному взаимодействию и регулированию международных хозяйственных связей, – отметил он14. Вскоре после этих заявлений Стросс-Кан был обвинён в изнасиловании и снят с должности, хотя впоследствии суд установил его невиновность15.
Некоторые авторитетные учёные (например, Джозеф Стиглиц16 и Кристофер Симс17), пользуясь замешательством монетаристов, предлагают вернуться к кейнсианским подходам. Но они также не приносят успеха там, где применяются. Что не удивительно: советы Стиглица, увы, больше походят на подготовленные по поручению лисицы рекомендации по обустройству курятника (выполненные на деньги бюрократов и в интересах бюрократов рекомендации дать бюрократам ещё больше власти, чтобы преодолеть последствия всё расширяющегося вмешательства бюрократов в экономику). Подобными рекомендациями Стиглиц и ему подобные скорее дискредитируют себя лично и авторитет экономической науки в целом, чем достигают поставленной цели – дать рекомендации по преодолению глобального монетарного (то есть денежного) кризиса.
На этом фоне в мире снова растёт политическое и социальное напряжение из-за глобальных экономических диспропорций. Все помнят, чем такое напряжение закончилось после Великой депрессии – Второй мировой войной. И именно война предотвратила кейнсианскую стагфляцию и полное банкротство этой политэкономической концепции ещё в 1940-е годы. Банкротство этих идей произошло уже позже – в 1960-е годы. Теперь же разложившийся труп кейнсианского мракобесия под видом новомодной «современной денежной теории» социалисты всех мастей пытаются вынуть из могилы и реанимировать мантрами «о борьбе с глобальным неравенством». Напоминает экранизацию романа-антиутопии Айн Рэнд «Атлант расправил плечи».
Сегодня геополитическое напряжение в мире также находится на предельном уровне со времён Берлинского и Карибского кризисов 1961 – 1962 годов, свидетельства чему – гражданские войны в Сирии, Ираке, Йемене и на Украине, противостояние за архипелаг Спратли в Южно-Китайском море, иммиграционный кризис в Европейском Союзе. Беспрецедентного размаха достигли акты международного терроризма.
Выстроенная по итогам Второй мировой войны финансовая система во главе с контролируемыми западными странами Всемирным Банком и МВФ не отвечает интересам набирающих всё больший вес в мировой экономике развивающихся стран, прежде всего, Китая, Индии и России, что также таит в себе вызов18. Причём это обстоятельство не просто аспект, на который обращают внимание эксперты, а проблема, которая прямо обозначается высшим руководством этих стран, в частности – России: «Россия разделяет озабоченность государств БРИКС несправедливостью современной глобальной финансово-экономической архитектуры, которая не учитывает возросший экономический вес развивающихся стран. Вместе с партнёрами мы готовы и далее продвигать реформы в области международного финансового регулирования, сообща содействовать преодолению чрезмерного доминирования ограниченного числа резервных валют. Добиваться более сбалансированного распределения квот и голосов в МВФ и Всемирном Банке», – отметил в своей статье «БРИКС – к новым горизонтам стратегического партнёрства» президент России Владимир Путин19.
Даже западно-европейские партнёры Соединённых Штатов, как Германия и Франция, не могут в сегодняшней конфигурации международной финансовой и денежной системы отстоять свои интересы перед лицом действий США. Даже в случаях, когда шаги американцев нарушают международное право и двусторонние договоры, как в случае с незаконным введением санкций против Ирана в 2018 году.
Перед финансистами: как теоретиками, так и практиками, – стоит новая задача по выстраиванию денежной системы, отвечающей потребностям современной экономики и способной помочь в предотвращении скатывания мира к глобальному конфликту, так или иначе но имеющему в числе своих причин несбалансированность существующей в настоящее время Ямайской денежной системы, дающей односторонние преимущества одной единственной стране не только в экономическом плане, но и в плане возможности контроля и воздействия на права личности по всему миру, что используется для проведения политики двойных стандартов и давления на несогласных и неугодных. Очевидно, что сама эта страна будет прилагать максимальные усилия, чтобы как можно дольше сохранять чрезвычайно благоприятный для неё статус-кво; её союзники будут стремиться к тому, чтобы их интересы больше учитывались в рамках текущей системы; а геополитические противники будут стремиться к кардинальному пересмотру этой системы вплоть до демонтажа. Мы живём в рамках этой системы более полувека, она кажется нам незыблемой. Но происходящие в мире экономические процессы заставляют допускать развитие самых разнообразных сценариев.
Как в этой связи отмечал бывший на тот момент депутатом германского Бундестага Франк Шеффлер: «Манипулирование стоимостью денег и процентными ставками разрушает свободное общество. Но самое опасное, что это манипулирование действует как сладкий яд. Оно хорошо на вкус, но его последствия смертельны»20. Всё большее количество людей видит те опасности, о которых ещё в 1526 году предупреждал Николай Коперник (его цитата использована как эпиграф к этой книге): злоупотребления в сфере денежной политики стали нести угрозу не только нормальному развитию экономики, но и осуществлению гражданских прав.
Пока этот вызов ещё не нашёл достойного ответа.
Увы, но на фоне кризиса системы монетаризма можно говорить даже об определённом идейном вакууме в современной денежной теории. Наглядное подтверждение этому факту – всего один случай присуждения Нобелевской премии по экономике за исследования в сфере денежного обращения с 1977 по 2018 годы (в 1999 году присуждена канадскому учёному Роберту Манделлу)21. Исследования в монетарной сфере мельчают: за стремлением разобраться в третьестепенных частностях не замечают глобальных проблем существующей мировой денежной системы.
Правда, вакуум этот в существенной степени носит искусственный характер, поскольку идеи, влекущие ослабление глобальной роли американского доллара, либо замалчиваются, либо высмеиваются по понятным причинам англоязычной научной прессой (а именно на цитируемости в англоязычных научных журналах основываются сегодня рейтинги, оценивающие деятельность учёного). Так произошло, например, с идеей золотого динара, выдвинутой в 2001 году премьер-министром Малайзии Махатхиром Мохаммадом. Высказавший аналогичную идею возврата к монетарной функции золота президент Всемирного Банка Роберт Зеллик был вынужден вскоре после своего высказывания покинуть эту должность (в 2012 году)22. Справедливость, однако, требует отметить, что в данном случае речь шла о возврате к ранее существовавшей системе, а не о некоей новой теоретической разработке. Правда, возникновение движения за отмену нововведений в денежном обращении, возникших после Первой мировой войны, уже свидетельствует о той оценке, которую общество этим нововведениям даёт по итогам ста лет их использования.
В 2009 году появились криптовалюты. Их идеология во многом также стала ответом общества на несовершенства и несправедливости существующей денежной системы, допустившей системный дисбаланс между свободой и безопасностью в пользу безопасности не во имя свободы, а во имя удобства спецслужб. Этот феномен развивается на наших глазах и представляется, что научное и экспертное сообщество во многом оказалось не готово к его появлению, поскольку игнорировало и высмеивало тех, кто обращал внимание на проблемы, приведшие в итоге к появлению криптовалют.
В частности, вне внимания учёных-экономистов совершенно незаслуженно находится такой новый феномен использования денег как оружия, впервые появившийся в начале XXI века. Деньги и в прежние века использовались в целях подкупа и финансирования войны. Но лишь теперь самая возможность, самое право пользоваться деньгами как таковыми стали орудием принуждения в политическом споре. Мы наблюдаем процесс использования допуска к праву пользоваться деньгами (а именно, долларом США и безальтернативно основанной на нём мировой платёжной системой) как силового инструмента в случае с односторонними санкциями, применяемыми США и их союзниками в обход Совета Безопасности ООН против России и Ирана, а также против юридических лиц: самый яркий пример – навязывание применения закона FATCA23, нарушающего принципы банковской тайны, установленной во многих странах, а также санкции США против ряда швейцарских и французских банков (UBS, Wegelin & Co., BNP Paribas). Как такое использование денег стало возможным? И насколько реальность этого явления приблизила нас к воплощению знаменитых слов апостола Иоанна Богослова (Откр. 13: 14 – 17)? Ведь речь идёт о допуске к праву «покупать и продавать» для тех, кто принимает или не принимает «печать», то есть правила Федерального Резерва.
Всё указывает на необходимость скрупулёзного и глубокого переосмысления и самой современной денежной системы, и её места и роли в экономике отдельных стран и мира в целом, а также той специфической роли, которую денежная политика играет в возникновении кризисов, в стимулировании экономического роста и формировании цен активов. Такое переосмысление невозможно без обращения к истокам и основам вопроса.
Большой недостаток многих современных исследований в монетарной сфере – избыточное возложение надежд сугубо на эконометрику и вера в её способность вывести некие абстрактные математические законы денежного рынка. При этом исследователи или игнорируют, или предполагают очевидной политэкономическую составляющую вопроса, не стараясь разобраться в природе денег, как явления. Игнорируется и тот аспект, что часто людьми деньги воспринимаются не только через призму материальной выгоды. Кроме того, даже с точки зрения материальной выгоды, люди зачастую в отношении денег руководствуются стереотипами, которые могут являться эвфемизмами откровенных заблуждений. Наконец, эконометрические исследования зачастую приписывают людям такое целеполагание, которое у них в действительности отсутствует, делают при выстраивании предпосылок моделей за людей неочевидный выбор между свободой и безопасностью, подлостью и честью, краткосрочными и долгосрочными выгодами, материальными и нематериальными ценностями. Всё это превращает многие исследования в увлекательные игры математического разума, имеющие лишь отдалённое отношение к реальной экономической политике в целом и денежной политике в частности.
Практический результат? Мы уже говорили об этом: процентные ставки снижены до нуля, а ни капиталовложений, ни создания рабочих мест не наблюдается. При этом растут пузыри на рынках. Наибольший отрицательный социальный эффект имеет пузырь на рынке недвижимости, что мы могли наблюдать не только в США и Испании, где он достиг наибольшего размаха, но и в России. Спрос на жильё для проживания не удовлетворён, цены неоправданно высоки, а значимое количество квартир и домов стоят пустыми – инвесторы не могут их продать по желаемой цене и не хотят продавать их по реальной цене спроса.