Мы доедаем наш ужин, затем спорим кто будет мыть посуду. В итоге Мейсон выигрывает в «камень-ножницы-бумага», и я вынужден устроиться возле раковины.
– Интересно, твои девчонки в курсе, что ты заставляешь своего младшего кузена мыть за тебя посуду?
Мейсон хмыкает, опираясь рукой о кухонную тумбу.
– Они многого обо мне не знают.
Теперь хмыкаю я.
– Это точно. Особенно то, что на свой выпускной ты пьяный танцевал под Джастина Бибера, и все ржали и снимали тебя. Кажется, в Ньюмаркете об этом все еще вспоминают. Твое бегство тебя не спасло от такого позора.
Нахмурившись, Мейсон улучает момент и все же дает мне подзатыльник. В ответ я брызгаю в него водой из-под крана.
– Ты зальешь мне пол, мелкий.
– Это я мелкий? – Я вытираю руки о свои джинсы и встаю рядом с Мейсоном и многозначительно выгибаю бровь.
Невооруженным глазом видно, что я стал выше его почти на пол головы.
– И когда ты только успел? – Мейсон недовольно фыркает и кивком головы зовет меня в гостиную. – Давай что-нибудь посмотрим?
– Мне нужно домой.
– Оставайся у меня.
– Не говори, что боишься ночевать один. Нет, серьезно, я поеду домой.
– Что ты заладил?
Я останавливаюсь посреди комнаты и внимательно смотрю в быстро бегающие глаза Мейсона.
– Что происходит? Почему я должен ночевать у тебя?
– Ты не должен, – слишком наигранно отмахивается он. – Тебе так трудно провести время со своим кузеном?
Я прищуриваю глаза. Мейсон вздыхает.
– Ладно, тетя попросила меня. Твои родители… они… просто им нужно побыть вдвоем.
Я морщусь.
– Не помню, чтобы я мешал. У нас в доме не одна спальня.
– Энтони, ну хватит ныть. Прижми свой зад. Можешь выполнить просьбу и остаться у меня?
Я приподнимаю руки.
– Ладно-ладно, как скажешь.
Я так устал, что у меня даже нет сил спорить. Но сомнения у меня все еще остались. Несколько минут мы бездумно щелкаем каналы.
– Можем порубиться в игру, – предлагает Мейсон. – Правда у меня нет приставки, но на моем компьютере есть «Devil May Cry».
– Я прошел их все, – говорю я.
– Серьезно? – хмыкает Мейсон. – Даже тот перезапуск?
– Боже, Мейс, ты отстал от жизни. Уже вышла пятая.
– Черт, – ругается он. – У меня есть оправдание: я почти живу в клинике.
– Девчонки любят парней в форме. – Я подталкиваю его локтем.
Мейсон расплывается в широкой улыбке.
– Это точно. Кстати, об этом. Можешь пригласить кого-нибудь.
Я пристально смотрю на него.
– Ты о чем? О вечеринке?
– Спасибо, но нет. Я о девушках.
Я снова отворачиваюсь к телевизору.
– У меня нет девушки.
– А как же та темненькая?
– Нет, Ингрид… она, в общем, мы как-то не сошлись.
– Ладно.
Мейсон молчит, но надолго его не хватает.
– Что на счет Эйвери? До сих пор поражаюсь, что вы сделали одинаковые татуировки, и я этому поспособствовал. Я думал, у вас все серьезно.
Я тру свое запястье в месте, где татуировка и медлю с ответом.
– Да, я тоже так думал.
– Так, понял. Ты не хочешь об этом говорить, – понимающе кивает кузен.
– Не совсем, – честно отвечаю я. – Просто я не знаю, что сказать. Мы вроде как друзья, но вот что-то… – покрутив руками, я издаю стон.
– С бывшей сложно дружить, – объясняет Мейсон. – А если вообще не получается, значит, все было действительно серьезно.
– Ты меня подбодрил.
– Мямля. – Мейс бьет кулаком по моему плечу. – Так чем займемся?
– Может, ты мне расскажешь, что происходит? Почему я здесь?
Мейсон недовольно хмурится.
– Я уже объяснил.
Я фыркаю.
– Объяснение для ребенка. Ты забыл, что мне уже восемнадцать. Я вполне взрослый и мне можно сказать правду.
Мейсон слишком долго смотрит на меня, затем резко хватает пульт.
– Ты прав. Ту уже взрослый. Мы будем смотреть «Острые козырьки».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Эйвери
Захлопнув шкафчик, я все еще стою, не поворачиваясь. Потому что боковым зрением вижу приближение Уолта.
– Пожалуйста, выслушай меня, – быстро говорит он, когда я собираюсь уйти. – Вчера я все обдумал, и я действительно перегнул палку. Ты была права. Я признаю свою вину. Было глупо злиться и приказывать тебе, с кем общаться. Эйв, прости, ладно? Я ничего не знаю и не имею права так говорить. Мир?
Я вздыхаю. Он слишком много сказал и часто повторялся, но в его словах есть смысл. Уолт признал, что был не прав, и это главное. К тому же, я не могу долго злиться.
– Хорошо.
Глаза Уолта широко распахиваются.
– Так ты меня прощаешь?
Я развожу руки в стороны.
– Да, Уолт. Но больше ни слова об этом.
– Понял, прости.
– Тогда мир.
Я игнорировала его весь вчерашний день, так что естественно моя злость уже прошла. Но это не значит, что я все еще не думаю об этом.
Мы вместе идем на урок английской литературы, и Уолт непрерывно болтает, что меня вполне устраивает.
После звонка все занимают свои места и всё еще болтают, пока в класс не заходит мистер Донел.
– Итак, класс, – сразу же заявляет он, бросая папку на свой стол и расстегивая пиджак. – Сегодня у меня для вас сюрприз.
Все притихают, в ожидании.
– Вас ждет невероятно огромная работа.
– Что? – вскрикивает кто-то позади. – Мы ведь итак пахали весь год. Я столько книг прочитал за этот семестр.
Мистер Донел терпеливо выслушивает.
– Неужели, Чарли? Как звали главную героиню романа Шарлотты Бронте «Джейн Эйр»?
Парень в заднем ряду замолкает, и в классе раздаются смешки. Я прячу лицо в ладонях и поворачиваю голову. Энтони сидит на две парты позади меня в следующем ряду. Его глаза встречаются с моими, и мы обмениваемся улыбками.
Мистер Донел качает головой.
– В общем, так. Мы с вами довольно далеко ушли по программе вперед, чему я очень рад. Также я рад тем, кто остался в этом семестре. – Взгляд моего когда-то любимого учителя падает на меня.
Я поджимаю губы в крошечной улыбке.
– До конца года у вас осталось не так много времени, затем колледж и все прочее. Но пока вы здесь, хотелось бы, чтобы это время вы провели с пользой. Сейчас весь класс разделится по парам, я вам даю пять минут на обсуждение, затем вы называете мне произведение, по которому мы прошлись, и вот что вы делаете: вы пройдетесь по всему тексту и выберете героя и замените его собой. – Увидев наши непонимающие лица, мистер Донел объясняет: – Можете поставить себя на место любого героя и даже изменить местами некоторые моменты, потому что вы не всегда будете согласны с поступками того самого героя. Меняйте диалоги, сохраняя временные рамки романа, в которые он написан, и также вы не должны менять сюжет. Далее, вы составляете карту передвижения ваших персонажей, а также их взаимодействия. Вы ведь будете работать в паре, так что постарайтесь выбрать героев, которые часто взаимодействуют друг с другом. По итогу всей вашей работы вы сами увидите, что это не просто бессмысленное выписывание диалогов и рисования карты. Таким образом, вы смоделируете себя в вымышленной другими людьми вселенной. С точки зрения психологов, это помогает в общении с незнакомыми людьми, которое вскоре вам предстоит.
Да уж, ну и задание.
– План правильного оформления и подробного описания проекта у меня распечатан. – Мистер Донел раскрывает папку и достает оттуда листы. – Я их раздам сразу после того, как вы разделитесь на пары и назовете мне выбранное вами произведение. Вперед!
В классе начинается шум, разговоры и скрипы стульев по полу. В этом классе слишком мало тех, с кем я осталась в хороших отношениях. Я оборачиваюсь в надежде, что Уолт уже идет ко мне, но вижу рядом с ним Бетти Чан. Бетти смущенно смотрит на Уолта, в то время, как Уолт с сожалением смотрит на меня через весь класс. Да уж, не повезло. Он слишком хороший, чтобы сказать Бетти, что не хочет быть с ней в паре.
И тут я начинаю паниковать. Я остаюсь без пары? Я буду той, которая…
Скрип рядом оставляет мою мысль недосказанной. Поставив стул слева от меня, Энтони садится на него и улыбается.
– Не против взять меня в пару?
Неужели я смогу сказать ему «нет»? Возможно, это шанс для нас. Шанс стать друзьями, как мы и хотели.
– Конечно, нет, – отвечаю я. – И что же мы выберем?
Энтони опускает голову на свои согнутые руки.
– Понятия не имею. Я даже не помню, что читал. И читал ли я вообще? Так, бегал глазами по тексту.
Я тихо смеюсь.
– То же самое. Не люблю читать.
– Что же мы тогда делаем в этом классе? – качает головой Энтони.
Я пожимаю плечами.
– Выбор был скудный. А мистер Донел классный.
– Очевидно. – Энтони щелкает пальцами. – Есть идеи?
Я задумываюсь и начинаю перебирать в уме книги, которые мы проходили. Но зацепиться не за что. Но внезапно меня осеняет:
– «Заводной апельсин».
На лбу Энтони появляются складки, когда он задумывается. Он становится таким милым.
– Напомни о чем там?
– Пятнадцатилетний Алекс, предводитель банды, – вспоминаю я.
У Энтони увеличиваются глаза. Он вспомнил.
– Чувак, который вел себя, как последний придурок и слушал Моцарта ночью, не давая родителям спать.
– Да, это о нем.
– Круто.
Мы снова смотрим друг на друга, пока я первой не отвожу глаза.
Вскоре мистер Донел громко хлопает в ладони, призывая всех замолкнуть.
– Вижу, вы уже готовы. Давайте все запишем.
Снова начинается возня, сопровождаемая разговорами и спорами, потому что многие выбрали одно и то же. К счастью, Берджиса никто не вспомнил, поэтому у нас Энтони ни с кем споров нет. Мистер Донел записал в свой журнал наши имена, похвалил за выбор произведения и дал два экземпляра плана проекта.
– Есть и хорошая новость, – произносит мистер Донел, когда все стихает. – На выполнения вашего задания я даю вам почти полтора месяца. Дата указана в углу каждого экземпляра. И пока вы не начали радоваться, скажу, что начинать лучше сразу. Работа большая, точнее, огромная. Я не приму наспех за неделю написанные каракули. Вы должны использовать этот большой отрезок времени на действительно качественное выполнение. Шансов больше не будет, так что подойдите к этому ответственно.
Энтони наклоняется ко мне.
– Начнем сегодня?
Я даже не ожидала, что так быстро мы будем находиться наедине. Уже сегодня. Но зная его, в этом нет ничего удивительного. Энтони не любит тянуть время и всегда старается сделать быстрее. Я же наоборот тяну до последнего, а затем не сплю ночами, пытаясь все успеть. В этот раз я пойду ему навстречу. К тому же он прав. Зачем тянуть?
– Можем поехать ко мне сразу после уроков, – предлагаю я.
Энтони кивает.
– Да, здорово.
Ого. Черт, мне что-то трудно дышать. Вообще-то рядом со мной находится единственный парень, который видел меня голой. Я имею права сбивчиво дышать рядом с ним.
– Джейн! – внезапно раздается пронзительный голос.
Мистер Донел смотрит на задние ряды.
– Что с тобой, Чарли?
– Ее звали Джейн! – снова кричит Чарли. – Джейн, мать ее, Эйр.
Весь класс покатывается от смеха, и мы с Энтони тоже. Мистер Донел с трудом сдерживает улыбку.
– Следи за языком, Джонстон.
***
Энтони хмуро смотрит на меня, стоя перед раскрытым капотом «танка».
– Почему ты не сказала мне, что «танк» стучит?
Я мнусь возле двери гаража. После уроков мы, как и договаривались, поехали ко мне. На парковке Энтони глазами искал «Тахо», и мне все же пришлось сказать, что что-то с ним не так.
– Ты спрашивал всю дорогу, – со вздохом отвечаю я.
– Ты мне так и не ответила.
– Даже не знаю.
Энтони неодобрительно качает головой, снимая куртку и закатывая рукава толстовки.
– Подожди. – Я подхожу к машине. – Ты здесь не для этого. К тому же, – я окидываю его быстрым взглядом и останавливаюсь как раз на ложбинке его шеи, где бьется жилка. Я даже помню его кожу на вкус…
– … ты испачкаешься.
Энтони тоже смотрит на меня долгим взглядом. На его лице медленно появляется та самая улыбка, в которую я влюбилась. Один уголок рта ползет вверх. Это дразнящая улыбка. Она словно на что-то намекает или что-то обещает. Трудно устоять. Самое интересное, что Энтони и сам не подозревает, какой она производит эффект.
– Ничего страшного, – говорит он и забрасывает куртку на заднее сиденье моей машины.
Не думаю, что испортить одежду машинным маслом означает «ничего страшного». Но я не спорю. Мне нравится то, что сейчас происходит.
– Тогда, – медленно говорю, – я приготовлю нам что-нибудь перекусить.
Энтони высовывает голову из-за открытой крышки капота и показывает мне большой палец.
– Это будет просто супер.
На кухне я, роняя посуду и все, что попадается на моем пути, готовлю нам сэндвичи. Кладу на хлебные тосты все, что есть: соус, ветчина, сыр, помидоры. Мое сердце бьется в горле, а руки снова трясутся.
Когда мы уже сидим на машине и едим наши сэндвичи, Энтони вдруг начинает хихикать.
– Что? – интересуюсь я.
– Тебе это ничего не напоминает?
Мы уже не те, кем были год назад. Но сейчас я словно переношусь туда, ведь вещи вокруг нас совсем не изменились. Я вижу, что Энтони чувствует то же самое. Это дарит покой, и плохие воспоминания не могут через него пробиться. Моя грудь наполняется глубоким вздохом. Но это не тяжелый вздох. Он легкий и спокойный.
– Давай я буду писать, а обсуждать сюжет мы будем вместе? – предлагаю я.
Выкинув салфетку, я достаю с переднего сиденья машины уже приготовленную для проекта тетрадь.
Энтони кивает, подходя к раскрытому капоту.
– Давай. Но боюсь, нам нужно будет перечить книгу, я ничего не помню.
Я грызу ручку.
– Да уж. Ну, время у нас есть.
– Это точно.
Некоторое время я молчу, следя за его уже испачканными руками.
– Там что-то серьезное?
Энтони поднимает голову. Он отвечает не сразу. Он словно ищет что-то в выражении моего лица.
– Думаю, что масленый насос не подает масла с необходимым давлением. Или проблема в клапанах двигателя. Я устраню проблему, Авери.
Словно раздался щелчок где-то так глубоко, что я не сразу его почувствовала. Это странное произношение моего имени я не слышала от него очень давно. В этот момент Энтони на меня не смотрит. Он полностью погружен в машину. Может, он и сам не заметил.
– Спасибо, – тихо бормочу я.
Затем отключаю эту часть своего мозга и направляю всю энергию на проект.
ГЛАВАЯ СЕДЬМАЯ
Энтони
Это нормально, когда родители не желают, чтобы их дети взрослели. Они хотят, чтобы наше детство затянулось, а у них была возможность дольше совершенствоваться в нелегком искусстве воспитания.
Но это время проходит, как и любое другое. И не все родители это замечают.
Как и мои. Они все еще думают, что их чересчур яркие, почти нереальные улыбки смогут что-то скрыть. Все утро они оба говорят только со мной. Задают вопросы, неестественно смеются. И говорят, говорят, говорят.
Только со мной. Не друг с другом.
Еще года три назад я бы ничего не заметил. Схватил бы рюкзак, и перед тем, как уйти, обязательно бы в десятый раз за утро проверил свой новый прыщ, затем бы надел ботинки и умчался в школу.
Но мне уже не пятнадцать. Прыщи прошли, и ложь я стал распознавать куда острее. Они думают, что смогут меня обмануть. Отец даже ничего не говорит про Эдмонтон. Он спрашивает про колледж, в который я якобы подал документы. Я не успеваю ответить, потому что мама тут же предлагает мне еще горячих оладий прямо со сковороды.
– Что происходит? – Я слишком громко ставлю стакан на кухонную стойку, которая иногда нам заменяет обеденный стол.
Они оба уставились на меня. С трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть и не закатить глаза. Это было бы тупо.
– Энтони, – хмуро произносит мама, взглянув на меня, – если ты не выспался, это не повод так злиться. Доедай свой завтрак, ты опаздываешь.
Ого. Мама меняет тактику. Теперь меня выставляют капризным ребенком. Я смотрю поочередно на своих родителей, затем молча встаю со стула и, пожелав хорошего дня, топаю в гостиную, где меня уже ждет рюкзак, верхняя одежда и ключи от «форда».
Не желаю даже что-то обсуждать и допытываться.
В школе я сразу же ищу Эйв, еще до того, как стукнусь кулаками с парнями. Вчерашний день был таким… Я даже не могу подобрать к нему определения. И слово дежавю тоже не совсем вписывается в эту ситуацию. Мы снова были в гараже, снова вместе делали уроки, снова говорили, слушали музыку, снова я возился с «танком» – и все это было чем-то новым, несмотря на повторность действий прошлого года.