Иван-Да-Лилия. Бредущая по граблям - Абайкина Ольга "Бредущая по граблям"

Иван-Да-Лилия

Бредущая по граблям

Ольга Абайкина

© Ольга Абайкина, 2020

ISBN 978-5-4498-4979-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иван-Да-Лилия

Я настроение кидала

Мой милый друг, давай на чистоту

***

Мой милый друг, давай на чистоту

Хотя б единожды за все столетья:

Всем миром восхваляя красоту,

Мы пред любовью за неё в ответе.

И выбор был, и выбрали не ту,

«Ату!» – кричали взрослые и дети.

А красоту увидев за версту,

Я не спасу – ты за любовь ответил.

Однажды преступающий черту,

Планете присягал, как голубь третий;

Потоп, пожар, все трубы на посту:

Сама любовь за нас с тобой в ответе.

Со словом постигая высоту,

Мечту мы чтим, чей образ чист и светел;

Но мир спасая, губим красоту,

Предав любовь, мы за неё ответим.

С себя вину мне, как трусы и майку

***

С себя вину мне, как трусы и майку:

Без робости, и без стыда с трудом,

Легко сниму, но ты-то, хитрый зайка,

Изнанку правды вынесешь потом?

С тебя вину, не снять, и не пытайся.

От симбиоза кожи, веры, лжи

Поклянчи скидку с божеского прайса

И снимки голой правды закажи.

Сменяй вину на твёрдую валюту

И расплатись по чёртовым счетам.

А я за правду в наготе побуду,

Познаешь суть, прощением воздам.

Я солнце люблю и не против загара

***

Я солнце люблю и не против загара,

А вам витаминами позднего роста

Ожог, раскалённого гневом кошмара,

Тавром на спине дотащить до погоста.

Люблю и Селену. Теплом отраженья

От сути вещей серебристою нитью,

Она вас вела по пути отторженья,

Рай выгнал взашей, оставляя наитью.

И вас не любить, не оставить не смею:

В закате, рассвете, под властью ль гламурной;

Но сами то к Богу склоняясь, то к Змею,

Должны вы восстать ради Света иль урны.

Ты только уехал, я сразу скучаю

***

Ты только уехал, я сразу скучаю,

И чаю коньячной хлебнув дурноты,

Сомненья рубаю словами-мечами,

А в мыслях одно: только ты, только ты.

Ты только уехал, заныло сердечко

На свечку души от огня немоты,

Дровишки кидая в небесную печку,

А в мыслях одно: только ты, только ты.

Ты только уехал, и время застыло,

А с тыла, как с паперти, зов суеты:

Отдай, не твоё посетило светило,

А в мыслях одно: только ты, только ты.

Ты только уехал… И правда ночами

Начало завесила, выгнав мечту,

На царство лжемитрово Богом венчая,

Без смысла, без мыла, но только не ту.

Да, ты меня вернуть бы мог

Тяжело живётся лицам

Пульсаром заряжался воздух

Ты предсказуем логикой и страхом

Я благодарна небу и земле

Не пытай до души, не мучай

Зачем душа заговорила?

Зачем, скажи, тягаться с Гоголем?

Суетиться начнёшь в июле

Слова, не только вас

Ты не мой судьбы апрель

В который раз за век

На самом краешке сознанья

Ты памятник себе, и крыши сдвиг, бесспорно

***

Ты памятник себе, и крыши сдвиг, бесспорно,

Сильней влечёт, чем муравьиная тропа

Чтят зомби выше всех бездумно и покорно

Александрийского раба.

Да, весь как на духу: живым гния в кумире,

Твой прах пережевав, и тленью вопреки,

Свет славит блудный слог, но в подлинной сатире

Пиитом биты простаки.

Слух о тебе идёт – Россия верит в сказку:

Чем горше жизнь людей, тем слаще сердцу ложь.

Неиссякаем звук, когда сюжет затаскан,

Пуст сущим. А с кого возьмёшь?

Рок долга: лебезить тебя звала порода,

И чувства добрые – не в пазухе кинжал,

Любой поэт не славит, а несёт свободу,

А ты за милости зажал.

Веление обузы: в дружбу или службу,

Обиду проглотив от царского гонца,

Послушно восхвалять учил мирские нужды,

Глупцом оспаривал Творца.

Подарила и сердце, и душу

Суровее, чем правда скорбной жизни

***

Суровее, чем правда скорбной жизни,

Наверно, только лживость очевидца —

В очах виденья на соседской тризне

Желанием крестить и отмолиться.

А далека ли истина иль близко,

Не так уж важно – то удел провидца,

Чья вера, как прилипшая ириска

На нёбе угрожает раствориться.

И пониманье семицветьем призмы

Ума сдвигает склизкие границы

В край лунный, сонный, бледный и капризный,

Чтоб душу научить во тьме сребриться.

Поймёшь, когда талант под долг прогнёшь

***

Поймёшь, когда талант под долг прогнёшь,

Но, как и все, зарёванно и поздно,

Последний грош, окончив тем делёж,

Подкинешь звёздам осознаньем: роздан.

И налегке в замученной строке

Вернёшь словам, украденное ныне,

Чтоб карандаш, как потный штоф в руке,

Бумаге пролил всё, что с нею сгинет.

Сегодняшним зарокам вопреки

Не станешь править, доводя до точки,

Надменно обозвав «черновики»,

Душой заговорённые, листочки.

В них выпуская истину на звук,

Нас причащают в омуте согласья,

Даря покой от смехотворных мук,

Закрыв молчаньем от призыва лазьи.

Ты будешь искать глаз моих отраженье

***

Ты будешь искать глаз моих отраженье

В движении вод, к ним: в стрекозьем скольженье;

Не веря в исход рокового сраженья,

Пройдёшь Рубикон силой воображенья.

Ты будешь искать фраз моих противленье

В томлении брод находя повеленьем;

Не веря, в обход загоняя дробленьем

Любой оборот равнодушно к творенью.

Ты будешь искать дум моих снисхожденье:

Рожденьем надежд, к ним: сомненья вторженьем;

Не веря, угрюм от процесса броженья

Провалишься в трюм, ожидая сожженья.

Закончив искать, ты отдашься виденью,

В котором Парнас вознесёт вдохновеньем

До веры в любовь, к ним: запретом на тленье

Их гладь отразится в словах моей тенью.

Милый мальчик, не стоит влюбляться

Небывало, запоздалое

Шаль забвенья на хрупкие плечи

Чуть-чуть сфальшивил родилась поэма

Вечера, как кисель смородинный

***

Вечера, как кисель смородинный,

И закатов густые пенки

На асфальтовой сковородине;

Фонарей пропекают гренки.

Магарыч за труды бензиновый

Через лёгкие в мозг прохладой —

Чтоб, красавица, образиною

Ты предстала, сколь выпить надо?

Во хмелю твоём колобродили

Благородия из нетленки:

Во садах былых, в огороде ли,

В ёлках-палках кремлёвской стенки.

Хлебосольной, зовя, резиновой,

Люд рыдать с малых лет обучен

Над Москвой-рекой – как грузила, вой

Топит скорбно волна излучин;

Зорь туман с молоком смородины

По крутым берегам кисельным

Смог вливает под ковы Родины,

Слёз похмелье глуша весельем.

Бесподобный подобный бесу

Сердце, словно промокашка

© Иван-Да-Лилия, 2007 C/п №107071701121

Молний цветных знамения

Боль твоя непостижима

Всегда и везде добивается правды

Всегда и везде добивается правды…

Нужна ль она, папа, кому и зачем?

Век новый пришёл, он кудесник засады,

Иллюзий, обмана и каверзных тем.

Он ваши заветы поставил на счётчик,

И ваши дела перевёл на рубли,

На подвиги дедов гранитом пощёчин

Бандитских разборок аллеи легли.

Прочтением новым историю судим,

Разгульные пляски ведя на костях;

И наши детишки под ласковый бубен

Легко принимают: великое – прах.

Мне болью на душу твой каждый листочек,

Последней надеждой воздай! Покажи:

Намёком, прощеньем, улыбкой меж строчек —

Не все, не всегда добиваются лжи.

Пускай меня объявит лесбиянкой

К овации ликующего зала

Ты не верил, когда я рыдала

***

Ты не верил, когда я рыдала

О любви, что не выпала нам,

И плутал, как в застенках Дедала,

По сомнениям, аки полам.

Ты не слышал, когда я кричала

Через ветер страдания, тьму,

Что, разрушив морали порталы,

Обниму, обогрею, приму.

Ты не видел, когда я ступала

На осклизлый условностей путь,

Чтоб рассветной стыдливостью алой

Отчеркнуть отступное: забудь.

Ты не понял, о чём я молчала,

И какой ты собрал урожай:

Без конца не бывает начала —

Я устала, один продолжай.

Обрушив мост со всеми, кто к нам топал

***

Обрушив мост со всеми, кто к нам топал,

Ты развязал разлукой берега:

Тебе по сопкам, мне теперь по топям,

Но речка-жизнь расплатою долга.

Тебя ваяла, словно Галатею,

Чекушка-век – свободен ты вполне:

И сильным стал, и всех врагов смелее,

И на коне… Но истина в вине…

Я отпускаю: волен ты, но душу,

Что искупал в потоке слёз – любви,

Заложницей оставив, мост дорушу:

Дай, Бог, вам счастья; в горе ж – позови.

Мне тыкнуло небом в пальцы

Душный август на хмарь звездопада

Бессонницу, как пёрышко в чернильницу

Как свечка, тает дня истома

Как под буйною куманикой

Ты звал меня любить и ненавидеть

Мысли у блондинки, как в бокале льдинки

***

Мысли у блондинки, как в бокале льдинки:

Тают, растворяясь в прелести вина;

Липнут паутинкой к старенькой пластинке,

Музыкой гонимы мишки-топтуна.

Натюрморт с тартинкой, анекдот с «картинкой»,

Тают, растворяя рамочку окна;

Словно кошка, спинку выгнув, льнёт былинкой

К телу вожделенно, вся возбуждена.

Мечет, как икринки, слепки или снимки

Тайны сотворенья высоты и дна;

Слово, бредом крикни, расстегнув ширинку,

Коль взошла лукавой бледности Луна.

Оставлю одну Блондинку

Обшарпанный августу деревьев макушки

***

Обшарпанный августу деревьев макушки

Польёт, как шпикачки, дождями с горчицей;

Мой принц, упований вскрывая кадушку,

На бал опозданий позволь мне явиться.

Морозов шальных запотевшую стопку

С похмельной поспешностью утра ты хлопни:

О чём размечталась – грехам на растопку,

Забывшись под птиц перелётные вопли.

До будущих вёсен, обманутым пеклом

С тобой распрощаюсь, глотая прохладу,

Как золушка, босая, в платьице блеклом

На тыкву подгнивших иллюзий присяду.

Никто не прогонит, никто не промчится:

Чудес кучера разбежались по норам;

Лети, не держу: хоть журавль, хоть синица —

Где сказки конец, там венец уговорам.

Зависть вас обуяла

У дури кончались чернила

Венок, наплаканной победы

Шпаргалка наитий раздумий изжога

Верховных идолов чертоги

Осеннею мухой, и робкой, и жалкой

***

Осеннею мухой, и робкой, и жалкой

Лениво ползу по твоей суматохе,

Меня отгоняешь то мыслью, то палкой

Ты, словом кусая, как вешние блохи.

А надо б пройтись разудалою пчёлкой:

Чтоб мёд в хоботке, чтобы задница в мыле,

И глазки, как шарики с праздничной ёлки,

Блестели восторгом: «Ах! Как мы любили!»

Но я под тобой, как душа пред иконкой,

Пришпилена мумией вечной стервозы —

Суть хищной натуры и талии тонкой:

Диету убийств соблюдают стрекозы.

Детство нас встречало у колодца

***

Детство нас встречало у колодца,

Потчуя студёною водицей,

Там, где об осоку уколоться

Можно и попробовать «водиться»;

Где судьба, как яростная сплетница,

Слухи распуская повиликой,

Хохотнула в спину: «Вроде, слепится…»,

По нужде сокрывшись, по великой.

Юность, завлекая в гости рожью,

Небылицы подняла в пшенице;

Локонов касаясь осторожно,

Там, на мне ты угрожал жениться,

Зрелость, как из печки каракатица,

По борщам ползла, да по корице;

Пот учуяв, с тыла кара катится:

«Бес в ребро? Седому ль покориться?»

Жизни сказка, как обоз ослице,

Хоть к уму мани, хоть кума кликай,

Не продаться, значит, обозлиться,

В петлю затянув, как куманикой.

Старости заросшая околица,

Как замятый угол у страницы:

Ничего не хочется, а колется,

Там, где от любви бы устраниться.

Пеклом ожидания промежность

***

Пеклом ожидания промежность

Пожирает слов руду, как домна;

Непрерывным гоном неизбежность

Плавит мысль: то вычурно, то скромно.

Образов чугун, стремясь к пределу,

Сбросив шлак иллюзий, как одежды,

Воспаляет тело, что раздело

От вдуванья топлива надежды.

Шедеврально исчерпав падежность,

Ковш безумья утопив в поправках,

Сталь строки размешивает нежность

В силе, что как прежде, в ваших плавках.

Седьмой десяток. Срок ли для светила

***

Седьмой десяток. Срок ли для светила

Из поколенья, что к хвосту ракеты,

Три царства мимолётных подцепило,

Их крахом взбунтовав покой планеты?

Уходят короли и кардиналы,

Язычники, пророки, партократы,

Но мысль, что путь сует их освящала,

Нетленна в книгах, душах и плакатах.