Ксиско Бонилья
САМОС
Перевод Аделаиды Ариас
Camoc
© 2020 - Francisco Bonilla Garriga
Translator: Adelaida Arias
contacto@xiscobonilla.com
www.xiscobonilla.com
https://twitter.com/xiscobonilla
www.facebook.com/Xisco-Bonilla-Escritor-459553574169363
www.instagram.com/xiscobonilla_escritor
Для моей жены, Марина, лучший компаньон и друг, с которым, чтобы насладиться этим прекрасным путешествием, которое жизнь, и мои дочери Ана и Марта, которые с их поддержкой сделали эту книгу возможной.
Индекс
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
XVII
ГЛОССАРИЙ
ПЕРСОНАЖИ
I
– Вставай! – Поднявшийся переполох вырвал Магона из глубокого сна. – Вставай же, наконец! – сквозь сон доносился встревоженный голос товарища, и Магон открыл глаза.
– Что происходит? Что за шум? – спросил он, протирая слипшиеся веки.
– Римляне! Они выследили нас и висят у нас на хвосте.
Магон спросонья растерянно смотрел на своего собеседника, словно смысл его слов не доходил до него. Он подернул плечами и осмотрелся по сторонам. В трюме царил хаос. Магон привстал, но рухнул на пол от резкого толчка.
Магон снова открыл глаза: сколько времени он провалялся в луже морской воды, разбавленной мочой и каловыми массами из льяла. Очень болела голова. Мужчина потер лоб и снова открыл глаза. Хоть глаз выколи. Громкий шум падающей воды мог означать только одно: в борту пробоина. Магон осмотрелся в поисках хоть какого-то источника света, но, скорее всего лампы при ударе в борт упали на пол, и их попросту залило водой. Мужчина прищурился, пытаясь рассмотреть проем, ведущий на палубу. И снова услышал голос будившего его товарища:
– Магон, ты тут?
– Тут, Асцип! – он вытянул руку на голос и нащупал плечо друга. – На нас напали, надо выбираться на палубу.
– Кажется, я сломал ногу, – ответил Асцип. – Уходи, корабль уже не спасти.
– Еще чего, – отрезал Магон, морщась от боли, и попытался встать. Он нащупал руку своего друга и помог ему подняться. – Мы сели на мель? Берег близко? – расспрашивал Магон и подставил плечо другу, чтобы помочь ему идти.
– Нет, мы в открытом море. – Асцип остановился, чтобы передохнуть. Боль в ноге была невыносимой. – Я видел римский корабль, который разворачивался в нашу сторону. Они только что протаранили нас. Только чудом мы не потонули.
Наконец они добрались до небольшого трапа, ведущего на палубу. Магон выглянул наружу в поисках помощи. Вокруг клубок солдат и матросов отчаянно сражались с нападавшим войском всем, что попало под руку. Над ним склонилось знакомое лицо, это Утибаал из Ликсуса заметил его и предложил помощь. Вдвоем они смогли вытащить обессиленного Асципа, и тот сразу сел, чтобы осмотреть рану.
– А ты – счастливчик, – подбадривал его Магон. –На перелом непохоже. Выглядит так, как будто из твоей ноги решили вырезать кусок мяса на отбивную.
– Торопитесь, – перебил его Утибааль. Круглое лоснящееся лицо купца заливало потом. – Римляне разворачиваются! –крикнул он.
Магон поднялся и посмотрел налево, куда показывал ликсусец. Луна освещала темное ночное небо, и можно было рассмотреть силуэт римской триеры, угрюмо разрезавший черную морскую гладь. Мышцы Магона напряглись, острый приступ горечи пронзил его тело: над кораблем развевался тот самый флаг, под которыми шли убийцы его жены и детей в Сиракузах. Преследователи не собирались топить их, они хотели взять корабль над абордаж.
– Давай, Асцип, – он помог другу подняться. – Вставай, надо прыгать.
Мужчины втроем бросились к правому борту. Магон обернулся, предчувствие его не обманывало: римляне готовились атаковать несчастное судно, чтобы захватить его команду в рабство. Он схватил Асципа за руку и посмотрел в черные воды, моля бога Эшмуна о спасении.
Белый парус, закрепленный на левом борту, легонько полоскался на ветру, шептались волны, набегающие на деревянный корпус баркаса, венчая белой пеной бескрайнее море вокруг.
– Осторожно! Ужалит скорпена – и все, твой десятый день рождения станет последним, – прикрикнул Гермес на сына. О палубу билась, растопырив жабры, красная рыбина. Альмицес едва успел отдернуть босую ногу от ее ядовитых шипов.
– Прости, папа, – сказал малец, орудуя остроконечной тамариндовой палкой, на которую надо было насадить опасную добычу, чтобы положить ее в пеньковую корзину, которую он держал в своих исцарапанных руках.
– При уборке сетей нужно соблюдать осторожность. Уже ж не первый раз, когда-нибудь тебе не повезет, – поучал его отец. – Чтобы умереть, хватит одного укола шипа. Вспомни старика Аристофана, он помер в прошлом году, так и не добравшись до берега, просто чуть больше яда досталось.
– Конечно, папа, – пытался оправдаться Альмицес, – но ты же знаешь, что я хочу стать солдатом. Они много путешествуют и могут видеть новые места.
– Как же я люблю свежий утренний бриз, – перевел тему Гермес, делая вид, что не слышал глупые фантазии ребенка. – Ты даже не представляешь, как же нам повезло жить возле моря, – тридцатилетний загорелый рыбак смотрел с нежностью на своего сына. Направляя лодку к берегу, одной рукой он уверенно держал рулевое весло, а второй – шкот, ловя парусом ветер. – Ощущать брызги воды на лице, разрезая волну, – бесценно. Вряд ли какое-либо другое приключение способно сделать тебя счастливее, сын мой, к тому же солдатская доля – неблагодарная. Нет ни счастья, ни заслуги в убийстве людей.
– Может и так, но я хочу посмотреть на другие края и не знаю другого способа этого добиться. Папа, мне, правда, нравится рыбачить, – добавил смиренно Альмицес. – И ходить под парусом мне нравится, особенно, когда ветер нас подгоняет, когда он наклоняет лодку так, что можно рукой коснуться воды.
– Да-да, Альмицес, только маме это не говори. Она же не любит, когда мы играем тем, что нас кормит. – Довольный отец улыбался, наблюдая за сыном, который раскидывал оставшуюся рыбу по ивовым корзинам на законопаченном полу. Много раз приходилось ремонтировать лодку, и теперь места ремонта складывались в причудливый узор по всему судну. Мальчик быстро учился, если бы жена разрешала, сын мог бы самостоятельно рыбачить. – Ну, возьми стерно. Все-таки десять лет не каждый день исполняются, надо хорошенько отпраздновать это. Представь только, что мама приготовит на ужин!
Альмицес заговорщицки посмотрел на отца. Теоретически, приближаться к рулевому веслу ему было запрещено. Его мать всегда боялась моря. Она даже никогда не поднималась на борт. Она, вообще, боялась подойти к краю воды, чтобы помочить ноги даже в самые жаркие дни лета. При этом, когда он оставался с отцом наедине, без сестер, которые могут проболтаться, Гермес без лишних уговоров передавал ему управление лодкой. Мальчик получал удовольствие от этого. Умение управлять лодкой было у него в крови. Ведь его деды и даже прадеды были моряками или рыбаками. И пусть некоторых из них забрало бессердечное море, все равно, лучшим приключением в мире для него было покорять волну и управлять ветром. А зачастую, подальше от берега, чтобы потом не оправдываться перед мамой, он бросал вызов сыновьям других рыбаков, и они устраивали гонки, пытаясь заставить друг друга сложить паруса. Время со стерном всегда пролетало незаметно.
Гермес любовался сыном, который вел лодку к берегу. У парня это неплохо получалось, есть чем гордиться. Как же быстро он вырос, даже оглянуться не успел. Это уже не малыш, мальчик на глазах превращался в мужчину. Когда Гермес впервые взял его на борт, сыну едва исполнилось два года. Он помнил его первые неуверенные шаги по палубе, в голове до сих пор звучали причитания жены по этому поводу. В тот день маленький Альмицес не плакал, он с довольной улыбкой на лице сидел в центре лодки и широко раскрытыми глазами рассматривал море за бортом. Гермес погрузился в воспоминания: он вернулся в свое детство, кода сам впервые вышел в море. Ему было лет шесть или семь, старший брат тогда заболел. И отец, взяв его за плечи, сказал, что он – уже настоящий мужчина и должен помочь ему на лодке вместо брата. До этого Гермес никогда не поднимался на борт, но с морем больше не расставался. Море очаровало его, и сейчас в глазах Альмицеса он видел тот же волшебный дурман. А ведь не всегда было весело. Ему было лет пятнадцать, когда какие-то сирийские моряки отобрали у них всю выловленную за тяжелый долгий день добычу, забрали сети и избили их с отцом. Просто чудо, что их не взяли в плен и не увезли за тридевять земель. С тех пор каждый раз, когда он видел в море незнакомый корабль, старался изменить маршрут, даже рефлекторно. Он вернулся в мыслях к незнакомому судну, которое видел сегодня на рассвете неподалеку.
– О чем задумался, папа? – Гермес промолчал, отрешенно глядя за горизонт.
– Как ты думаешь, почему та триера, которую мы видели на заре, шла так близко от острова? – спросил он сына, возвращаясь в реальность.
– Не знаю. Может они войска на Кос перекидывали, а может просто мимо шли, – отец кивнул головой и поднял взгляд на берег.
– Ладно, мы уже почти пришли, верни-ка мне стерно от греха подальше. – Альмицес побурчал, но вернул отцу управление. Берег Самоса в восточной его части был изрезанным, в прибрежной полосе часто встречались рифы, и можно было нечаянно повредить лодку.
Сосны, дубы и финиковые пальмы раскинулись по всему берегу. То тут, то там между ними виднелись прогалины. Отец с сыном обогнули небольшой полуостров и направились к очаровательной маленькой бухте с кристально чистой водой. Дом Теопулосов, их дом, можно было увидеть прямо отсюда. Он находился выше уровня моря, но очень близко от небольшого причала, всего в ста шагах, по подсчетам Альмицеса. Большинство рыбаков селились ближе к большой бухте, за небольшим каменистым гребнем. А его отец и еще один рыбак, Андреас, чей дом находился у подножья холма, решили построить себе небольшой причал в маленькой бухте, чтобы быть поближе к своему хозяйству и не ругаться с соседями. Только мама иногда жаловалась, потому что до ручья с питьевой водой ей было идти дальше, чем женщинам из большой бухты.
– Готовься чалиться, сынок! – Альмицес кивнул головой, пошел на нос, придерживая полы одежды, чтобы не споткнуться, и взял канат в свободную руку.
Одним прыжком паренек оказался на шаткой пристани, натянул канат и ловким движением надежно привязал лодку рядом с соседской.
– Отлично, сынок, – похвалил его отец. – Собери снасти и аккуратно сложи парус, а я отнесу рыбу. Завтра, похоже, будет плохая погода, мы никуда не пойдем, займемся генеральной уборкой. Не возись долго, уже полдень, скоро будем обедать. – Он взял обе корзины с рыбой и вышел на пляж.
Альмицес собрал латанный-перелатанный парус и прочно привязал его к рее. Потом он подобрал снасти, раскиданные по лодке. Мальчик брал концы и наматывал веревки виток за витком, как его учил отец, стараясь, чтобы они не путались под ногами во время работы. Он уже почти закончил, когда услышал голос отца со стороны пляжа:
– Альмицес, иди сюда, бегом!
Мальчик выпрямился и увидел отца на полпути от дома. Берег хорошо просматривался, и он увидел какие-то тюки на краю воды, рядом с ним отец. Мужчина поставил корзины на землю и махал рукой, подгоняя сына. Альмицес отложил наполовину смотанную веревку и босиком побежал на пляж. По мере приближения тюки приобрели силуэты людей. Двое мокрых мужчин лежали без чувств в песке, так и не сумев полностью выбраться из воды.
– Давай, сынок, помоги их вытащить, – отец пытался повернуть одного из них на спину, чтобы тот не наглотался еще больше воды.
– Папа, он слишком тяжелый, – заныл Альмицес, пытаясь вытянуть ближайшего к себе человека. Тот весил не меньше толстого старика-трактирщика, живот которого раздулся от выпитого за всю жизнь пива.
– Оставь, я сам его вытащу. – Гермес вытянул худощавого мужчину из воды и положил его на сухом песке. Затем он взял за руки второго. отец и сын вместе напряглись, чтобы вытащить бедолагу из воды, и после нескольких попыток им это наконец удалось.
Гермес принялся осматривать несчастных и повернул их, чтобы избавиться от воды, которой они успели наглотаться, а Альмицес испуганно и удивленно рассматривал мужчин. Одежда их выглядела странной: греки не носили туники насыщенного красного цвета. Их одеяния здорово потрепало о подводные камни, которых полно у берега. Откуда они? Мальчик нечасто встречал чужестранцев в своей деревне.
– Позови маму, мне нужна ее помощь. А потом найди сестер и заберите сети, которые нужно отремонтировать. Мы с мамой обсушим этих бедолаг, да отведем их домой. Мы позовем вас обедать. Попроси маму захватить воды и сухую одежду. – Гермес сделал сыну знак рукой, и Альмицес побежал домой.
Паренек толкнул дверь и влетел в дом.
– Мама, привет! – запыхавшийся малец окинул дом взглядом в поисках матери.
– Привет, сына, что случилось? Ты чего запыхался? – мать у окна чистила лук, который держала в подоле. На ее лице, нещадно побитом оспой и тяжелым детством, читалось удивление.
– С днем рождения! – к Альмицесу кинулась младшая сестра, четырехлетняя малышка Жанира. Она обняла его за талию и подпрыгивала, чтобы поцеловать брата.
– Спасибо, – ответил брат, гладя ее по голове. – Мама, там дядек двоих волной на пляж выкинуло… Папа сказал, чтобы ты принесла воды и сухую одежду, – ответил мальчик, передохнул, восстанавливая дыхание после пробежки, и улыбнулся сестричке.
– Сейчас иду, займись младшенькой, девчонки наши играют в пещере. – Женщина резко поднялась, и две луковицы соскользнули с подола и покатились по полу. «Когда уже в этом доме настанет покой?» – взмолилась она про себя. Постоянно что-то случается, невозможно расслабиться ни на минуту.
– Я подниму, – сказал Альмицес. – Папа сказал, чтобы мы занялись сетями, и что вы потом придете за нами. Мы с Жанирой пойдем на лодку и потом будем в пещере чинить сети. – Мать кивнула и взяла бурдюк с водой и пару чистых накидок.
Они втроем вышли из дома. Женщина быстрым шагом отправилась на пляж, а Альмицес пошел вокруг, чтобы младшая не увидела несчастных. Так сказала мама. Она не хотела, чтобы Жанира испугалась от вида незнакомцев, возможно, израненных и в тяжелом состоянии.
Брат с сестрой за руку пошли вдоль пляжа под финиковыми пальмами, растущими по его краю. Жанира рвалась за мамой. Ей хотелось узнать, из-за чего это мама все бросила и убежала куда-то. Альмицес покрепче взял ее за руку и потянул к лодке. Он стал убеждать ее и пообещал поиграть с ней, когда они дойдут до сестер. Поднимаясь на лодку, Альмицес кинул взгляд на пляж. Бедолаги уже пришли в сознание и сидели, а родители помогали им переодеться. Вдали за тамариндами мелькнул мужской силуэт, похожий на соседа Андреаса. Странный он дядька. Ни с кем в деревне не водил дружбу, только иногда мальчик видел, как мужчина беседует с его отцом. Даже с мамой он только сухо здоровался, максимум, перекидывался парой фраз о погоде.
Их тайная пещера находилась на противоположном краю их бухты, на ее западном берегу. Вход в нее, усыпанный камнями, которые с ходом времени осыпались со склонов хребта, был достаточно удобным, хоть и спрятался от посторонних глаз за причудливым изгибом скалы. Многие жители деревни и не помнили о ее существовании. Это было небольшое углубление в каменной стене, спускавшейся в море. В пещере была всего одна камера, достаточно просторная, чтобы в ней могли разместиться около десяти человек. Правда, большой вход не спасал от непогоды. Наверное, поэтому в ней никогда никто не жил, зато ее облюбовали дети Теопулосов.
Жанира и Альмицес зашли внутрь, волоча за собой сеть. Там их сестры, Тельма и Нериза перебирали ракушки, которые они набрали с утра на пляже. Тельма кинула на них взгляд своих лучистых глаз цвета меда из-под каштановых кудряшек, спадавших на лоб. Ее отец знал, что она будет кому-нибудь хорошей женой. В свои четырнадцать лет она уже была готова покинуть отчий дом и объединить свою судьбу с рыбаком из деревни. Стройная фигура, правильные манеры, базовые знания письма, как и у Альмицеса… Отец считал, что владение письменной речью может пригодиться в жизни. У него самого никогда не было возможности учиться, и он просил Альмицеса делиться со старшей сестрой всем, чему его учил деревенский учитель. Мать же, напротив, считала, что умение писать – совершенно бесполезное знание. Но благодаря этим качествам сестра была отличной партией, достойной лучших парней деревни. Гермес за спиной у жены и Тельмы даже уже вел переговоры с некоторыми местными семьями на эту тему.