Мудрец
София Кульбицкая
© София Кульбицкая, 2021
ISBN 978-5-4498-5258-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая
Ты живёшь так, как хотела бы жить я. Всякий раз я ощущаю это заново.
Да, образ мыслей. Но не только. Любая деталь интерьера, на которую случайно упал взгляд. Сейчас, например, он упал на письменный стол. Ну кто из пишущих не мечтал о таком столе? А стол-то вот он, и мне на такой в жизни не заработать: какой-то удивительный камень, флорентийская мозаика, и так всё подобрано, что из прожилок будто бы сам собой образуется орнамент. Красота неописуемая. Как это всё сделано, я даже и думать боюсь. И сколько стоит – тоже. А тебе досталось даром.
Глажу рукой, страдая и наслаждаясь. Удивительная гладкость, ни единого шва не прощупывается. Если закрыть глаза, можно представить себе, что это всё тот же казённо лакированный стол в казённом номере дома отдыха «Дубовые Аллеи». Такое же прохладное. Это столешница. А чуть ниже – ещё одно общее место пишущих мечтателей: ящички. Тут разница. В «…Аллеях», если помнишь, их было два. А здесь четыре, и на каждом – нефритовая ручечка, янтарная ручечка.
Подарили? Мне вот почему-то никто ничего такого не дарит. С другой стороны грех жаловаться – я знаю, что при желании могу выпросить у тебя что угодно, может быть, даже этот стол. «Бери что хочешь».
– Да бери что хочешь, – пытаюсь я сымитировать твою интонацию и, как всегда, понимаю, что вот-вот зареву. Ты лжёшь. Если б я и правда могла взять у тебя то, чего мне хочется, вся моя жизнь сложилась бы по-другому.
***
Нет, только не конфеты, мне ведь уже давно не четырнадцать. Да и тогда, если помнишь, «Чёрный Шёлк» интересовал меня в последнюю очередь. Уж всяко меньше того, за чем мы с мамой ехали в эти несчастные «…Аллеи».
Да-да, и мама тоже. Хотя по ней и не скажешь. Вот уж кто совсем не был похож на искательницу приключений. В роду у нас, кажется, были дворяне. Обычно такие вещи люди пытаются доказать документально, но внешность и манеры моей мамы давно сделали всю эту бюрократическую ерунду ненужной. К тому же она, как и многие её коллеги-учителя, берегла голосовые связки.
Да и вообще, кто сказал, что женщина, ищущая секса, должна и выглядеть разнузданно? Глупый стереотип. Мама одевалась и вела себя как обычно, то есть как принято в её кругу. Конечно, секс в этом кругу раздобыть трудновато, но это ведь ещё не повод, чтобы ломать себя через колено.
У меня к тому же был отец. Я и до сих пор его помню: мрачный, но весьма обаятельный пожилой господин. Время от времени он появлялся из ниоткуда, осыпал меня иностранными жвачками и гостил у нас – иногда по нескольку дней. Эти дни были похожи на длинную, чуть-чуть страшную волшебную сказку.
В нашей «двушке» у него даже была своя комната. В ней он и жил. А когда уезжал, комнату запирали и входить туда было строго запрещено. Всё же однажды, когда мне было лет семь, я каким-то образом туда проникла. Там оказалось совсем неинтересно – тесно и очень пыльно. Пыль лежала на письменном столе и книгах толстым слоем – убирать там мама не могла, вернувшийся отец не снёс бы такого нарушения его частного пространства. Кстати, много позже я узнала, что он и в этот раз как-то учуял постороннее вторжение, за что мама серьёзно поплатилась. Я хочу сказать, физически – как бывало и раньше, за более мелкие косяки.
Не то что бы я очень рвалась туда снова, но мама-то этого не знала. Она была уверена, что я сплю и вижу, как бы залезть в отцовскую комнату. Ключам она не доверяла, поэтому сказала мне, что там живёт человек-невидимка. С тех пор я делала свои дела прямо в постель, потому что путь к туалету лежал мимо белой двери.
Потом я не выдержала и решила с кем-то поделиться. Это было не так-то просто – в нашем 1-м «Б» у меня до сих пор не было подружки. Да и маме я обещала хранить всё в страшном секрете. Так что единственной реальной кандидатурой оказалась моя соседка по парте – малахольная Юлечка.
Честно говоря, до сей поры мне как-то не приходило в голову, что с Юлечкой можно разговаривать. Я даже не была уверена, что она вообще подозревает о моём существовании. Но сейчас это было мне на руку – я могла рассказывать всё без утайки, как иной одинокий ребёнок поверяет тайны вымышленному другу.
Как бы там ни было, результат был мгновенный и превзошёл все мои ожидания. Всю последующую четверть Юлечка, как зомби, таскалась за мной по школьным коридорам, беспрестанно требуя свежих новостей о похождениях невидимки. Приходилось выдавать их ей в промышленных количествах, не могла же я унизиться до того, чтобы показать свою слабость и страх. (Жаль, что мне тогда ещё не было четырнадцати – уж я бы ей насочиняла, всё-таки человек-невидимка – это, по-моему, очень секси.) Читать я почти не умела, только вслух и по слогам, так что все мои сводки питались, в основном, скудным бытом никому не нужного семилетнего человека. Например, история о том, как невидимка съел мой завтрак. Или спрятался в шкафу, я полезла за формой, а там чья-то грудь!..
Поначалу мне и самой было неловко – всё-таки я не раз слышала от взрослых, что мы, дети, такие фантазёры. Но со временем поняла, что Юлечку всё устраивает. Точнее даже, мои рассказы и привлекали её именно своей достоверностью. Чем скучнее они были, тем более завороженно она слушала, не замечая, как изо рта на фартук тянется ниточка слюны. Но вот однажды я разродилась натуральным экшеном, диким напряжением воли изнасиловав в извращённой форме свою убогую фантазию, – куда-то мы с человеком-невидимкой летели по воздуху, – и в наивысшей точке сюжетного конфликта вдруг обнаружила, что Юлечка зыркает по сторонам с самым что ни на есть социализированным видом.
Какое-то время мы ещё дружили, но было ясно, что наше общее дело близится к концу. Но и некоему началу для Юлечки, которая всё необратимее менялась в лучшую сторону. У неё завелись новые подруги, потом её отсадили от меня на перевоспитание какого-то хулигана, а потом и вовсе пришлось отправить человека-невидимку к отцу на съёмки. Впрочем, к тому времени я уже и сама в него не верила.
***
Не знаю, был ли у моих родителей какой-то общий круг, или же их круги просто соприкасались по касательной. Вроде бы работа отца была как-то связана с кинематографом, но это не точно – мама и до сих пор избегает вдаваться в подробности. Хотя он был намного старше, так что сейчас его, скорее всего, уже нет на свете. Но тоже не факт. Так что остаётся только гадать, как и где они могли познакомиться: одно время мама вела у нас в школе модный в те годы предмет «киноведение», но я и сейчас не уверена, что между этими явлениями есть какая-то связь.
Не могу судить я и о том, зачем они так долго сохраняли брак. Может быть, из-за меня, может быть – и правда – из-за странной, но глубокой любви отца к моей матери, как мне рассказывали; но, скорее, из соображений простого расчёта – женатого отца легче выпускали в заграничные командировки. Как бы там ни было, мама лучше б застрелилась, чем дала бы в каком-нибудь из этих кругов повод заподозрить, будто она ему неверна.
Вот почему, выезжая на отдых, она всегда брала меня с собой. Я побывала, наверное, на всех морях, какие только могли быть в то время доступны простому советскому ребёнку. Помню турбазу в Голубицкой и миролюбивое Азовское море; чуть более комфортную базу отдыха в Одессе и Чёрное море, полное сопливых медуз и светящихся в темноте креветок. То же Чёрное море, но уже со стороны Таманского полуострова, где ничего подобного не водилось, зато были большие круглые камни. Мама хотела набрать этих камушков для домашнего интерьера, и море разгневалось, ночью нашу палатку чуть не снесло грозой, и наутро мама вернула все камни на место. Можно вспомнить даже озеро Баскунчак, куда мы долго-долго шли через огромную соляную пустыню, и как я ревела, когда коварная жидкость, казавшаяся такой ласковой, попала мне в глаза. И конечно, знаменитую косу Финского залива, белый песок и корабельные сосны, и как высокий, загорелый блондин толкнул дверь туалета, где отсутствовала задвижка. Хуже всего было даже не то, что я не успела натянуть штаны, – а то, что блондин (моя тайная любовь), глядя мимо меня, буркнул: «А где Лена?» – и, получив от меня приблизительные координаты, равнодушно удалился прочь.
***
Теперь-то мне ясно, что удручающая скромность её последней гастроли была вызвана именно тем, что где-то между 88-м и 90-м годом ей всё-таки удалось каким-то чудом отодрать от себя злобную усатую пиявку. Проще говоря, на моря у нас больше не было денег. Но тогда я в эти подробности не вникала, да вряд ли и замечала их.
У меня и своих проблем хватало. Я была уже подростком, и мои одноклассницы одна за другой обзаводились парнями. Пора было и мне срочно добывать где-то парня, пока окружающие не заметили, что у меня его нет. Но как его добудешь?.. Всё-таки здесь, кроме собственного волевого решения, нужно ещё и согласие другого человека…
Одноклассницы решали эту проблему как-то просто. Знакомились в компаниях (везёт, у них есть компании!). Какие-то сейшены (что это?). Ещё было модно гулять с братьями подруг (старшими, а на безрыбье и младшими) или друзьями собственных братьев. Одной Марине такой «брат» подарил золотые серёжки и теперь она ждала его из армии. Вот только у моей подруги брата не было, как не было его и у меня.
Некоторое время я вынашивала план подкараулить в подъезде почтальона. Я видела его как-то раз – совсем мальчишка и, как мне показалось, симпатичный. (Мы жили на первом этаже, что делало план вполне реальным). Вечерняя почта приходила около восьми часов, очень удобно. Но за минуту до часа-икс мама заметила, что я стою у дверного глазка накрашенная, в своих единственных праздничных туфлях, лакированных, на каблуках, – и мысль пришлось оставить как чересчур громоздкую.
Я знала, что многие мои ровесники ищут себе друзей по переписке – через газеты, журналы и прочие молодёжные издания. Особо удачливые находили, после чего основной статьёй их досуга становилось мучительное ожидание. Заветное письмо могло идти сколько угодно – несколько дней, неделю, а то и месяц. Особенно если речь шла о друзьях из других республик или даже стран, что считалось весьма респектабельным. В чём-то я им даже завидовала, но не могла похвастаться столь героическим терпением.
Мальчики из класса отпадали, мы были слишком давно знакомы. То же касалось и мальчишек со двора, а также пионерского лагеря «Солнышко», где привычный контингент почти не менялся, а только некрасиво взрослел из года в год. Да, честно сказать, я и сама никому там не нравилась.
***
Зато именно там, в лагере, меня второй раз в жизни настигло творческое вдохновение. Ты, наверное, и сам не раз видел, как мало-мальски высокое руководство перенимает манеры текущего главы государства. (Равно как и мелкие подчинённые копируют своего ненавистного начальника: разные словечки, приколы, так же говорят через губу, щёлкают пальцами и т.д.)
В конце 80-х бессменный директор «Солнышка» Семён Семёныч довольно успешно косплеил Генерального Секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва. И я даже не про мелкие речевые особенности, вроде округлого говорка и общего добродушия, это уж само собой; но гораздо сильнее удавались ему поведенческие эффекты. Например, у него была фишка: подкрадываться к мелюзге и какое-то время наблюдать, как они играются, – а потом, когда те заметят и бросятся врассыпную, ухватить за штаны самого нерасторопного и ещё минут пять допрашивать: как тебе тут, дескать, живётся, не обижает ли кто?.. Это он так спускался в народ.
А однажды на рассвете нас разбудил сигнал тревоги и мы, повскакав с коек, кто в чём побежали на линейку, не успев умыться и как следует застегнуть что у кого было. А на трибуне уже стоял Семён Семёныч с большим пакетом в руках. Он объявил, что в нашем лагере произошло ЧП – в первом отряде засорился женский туалет и, когда сантехники полезли его прочищать, то обнаружили там вот что…
Директор сунул руку в пакет и извлёк оттуда какую-то тряпку. – Вот посмотрите, колготочки эластичные бежевые… Кто хозяюшка? Вот ещё колготки, в сеточку… Чьи, никто не признаётся? А вот трусики беленькие, кружевные… Никому не нужны?
Погрустнев, Семён Семёныч резюмировал:
– Видно, девушкам из первого отряда лень стирать своё нижнее бельё. Проще спустить его в унитаз. Ничего, мама новое купит. А мамы ваши, между прочим, спины гнут на вас, чтобы на эти трусики заработать. Нехорошо…
Кличка у него в народе была Цап Царапыч. Во мне же это свойство двойного имени, наоборот, вызывало странное ощущение родства – товарищ по несчастью, почти брат, такая же, как и я, жертва тупых отцовских амбиций.
Он-то и стал моей новой музой. Впервые за всю свою скучную лагерную жизнь я не зачёркивала дни в самодельном календаре, а с упоением творила искусство. Это оказалось очень увлекательно; остановить меня смогла только подоспевшая своим чередом оргия королевской ночи, едва не утопившая нас всех в реках зубной пасты, губной помады и чернил.
Рассказы о Семён Семёныче
1
Плачет бедный старик: построил он с детьми крепость из песка, а Мурзаев (физрук) прошёл, не заметив – да и сломал постройку.
Подбежал Семён Семёныч, смотрит на испорченную крепость, головой качает, слёзы из глаз катятся. Начал было восстанавливать – не выходит.
И вдруг подбегают к нему две пионерки. Стали помогать. Втроём быстро восстановили всю крепость.
Обрадовался старик, пляшет от радости! Любуется своей крепостью, глаз не может отвести:
– Ай да постройка!
2
Плачет бедный старик: посадил занозу в палец, да вытащить не может. Больно Семён Семёнычу. Пошёл было к врачу, да расковырял [гинеколог] весь палец, а занозу-то не вытащил!
Плачет Семён Семёныч. И вдруг видит – бегут к нему две пионерки с булавкой:
– Давайте палец, Семён Семёныч, вытащим мы вашу занозу!
Подцепили булавкой, да и вытащили. После йодом прижгли, хоть и охал бедный старик.
Растрогался Семён Семёныч:
– Приезжайте, милые, каждый год в наш лагерь, путёвки для вас забиты!
3
Плачет бедный старик: хочется ему виноградику. Пошёл в сельпо, а там больша-а-ая очередь! Стоял-стоял, да взяла тётка перед носом последний килограмм.
Обидно старику: столько стоял… Вдруг видит – бегут к нему две пионерки, вручают пакет:
– Кушайте на здоровье, Семён Семёнович!
Растрогался старик, уж и слеза выкатилась из глаза, да вдруг вспомнил: они же за территорией лагеря!
Что же победит: чувство радости или чувство долга?
4
Плачет бедный старик: штопал он носки, да и потерял иголку. Ищет, ищет, да не может найти. Плачет Семён Семёныч, ползает на коленях, ищет – нет иголки!
И вдруг подбегают к нему две пионерки:
– Семён Семёнович! Вот, возьмите набор иголок, специально для вас в сельпо покупали!
Растрогался Семён Семёныч.
– Спасибо, деточки, спасибо, милые! Зашейте старику и носочки, а то ведь мужчина, не умеет.
Сели зашивать. Глядит на них с умилением Семён Семёныч, не нарадуется…
5
Плачет бедный старик: потерял он любимую Жучку. – Жучка, Жучка, – зовёт. Не откликается собака.
И вдруг подбегают к нему две пионерки:
– Семён Семёнович! Нашли мы вашу Жучку! В лифт она забежала, да и каталась там. Жучка, Жучка!
Посмотрел Семён Семёныч – бежит Жучка во весь опор, машет ушами! Подбежала, прыгает, лижет в лицо!
Радуется старик и вдруг вспоминает: они же за территорией лагеря! Что же победит: чувство радости или чувство долга?
6
Плачет бедный старик: хочется ему сухариков, а повариха баба Шура возьми, да и не насуши с вечера. Знает ведь: любит Семён Семёныч сухарики. Да видно, серчает на старика.
Вечер наступил, хочется старику сухариков. Да нету. Решил с горя прогуляться на свежем воздухе.
И вдруг видит – бегут к нему две пионерки, а в руках – пакеты с сухариками!
– Угощайтесь, Семён Семёнович!
Накинулся старик на сухарики, уплетает за обе щеки. – Ох, хороши! – приговаривает. Наелся сухариков, подобрел, подарил пионеркам по почётной грамоте…
7
Плачет бедный старик: гуляет он вокруг бассейна. Дети радуются, купаются, плещутся, только брызги летят. А жарко! Хочется и Семён Семёнычу искупаться, да не положено.