… А через мгновенье Питер накрыла гроза…
…И зачем только он всё это помнил?
Даже то, как потом стало совсем темно, и они еще крепче прижались друг к другу. И как он хотел сказать ей что-то еще, но Снежка, поспешно зажав ему рот своей ладонью, умоляюще прошептала:
– …Молчи…
…И как он не дал ей договорить… А просто целовал, целовал, целовал…
…Полотенце упало.
Вот это и было началом, похоже, теперь уже навечно замкнутого вокруг них круга. Ведь даже сейчас он безумно желал лишь одного – еще хотя бы раз вдохнуть аромат этой женщины…
А ведь ему уже тридцать семь!
…Но он по-прежнему находился там – внутри этого очерченного ими когда-то периметра…
Однажды… когда им было всего пятнадцать…
Он так спешил к ней… а она оттолкнула его…
Впервые…
Так раздраженно и так грубо…
…Но что он сделал?
…Чем обидел?
… Она стояла перед ним – всё такая же…
И он никак не мог понять почему. Отчего такая перемена?!
Или она злилась от того, что он так долго не приезжал? Но он просто не знал, куда ему ехать!
А еще его мать в отпуске – и не спускает с него глаз… Провались оно пропадом, это лето! И, дача…
А девиз maman на ближайшие недели: «Отдых – это главное: остальное подождет…» – просто без комментариев… Она была полна планов… И что он мог?
И ей еще нужно было как-то объяснить, зачем ему так срочно нужно в город… Предвкушая ее неизбежный вопрос: «Неужели это так обязательно?», Филипп лихорадочно продолжал искать причину для этой поездки… Но она никак не находилась…
Он же обещал Снежке хранить в тайне то, что произошло, особенно последствия… Поэтому и медлил…
А еще каждый вечер мотался в соседний с их дачей поселок, отстаивал длиннющую очередь к старой телефонной будке… Чтобы позвонить ей на домашний, пытаясь разузнать, где же она…
Но ее отец упрямо твердил ему в трубку лишь одно:
– Ее нет… – и отключался.
«Господи! Как она? Что с ней?» – они ведь договорились встретиться только после того, как всё хотя бы немного уляжется…
Прошла неделя, а известий от нее так и не было. И Филе хотелось верить, что буря уже миновала.
Будь что будет… Уже всё равно…
И он двинулся в путь по наитию, решив всё-таки искать ее за городом…
И нашел…
…Вначале она так обрадовалась… А потом… оттолкнула.
Внутри него всё замерло – и он непонимающе смотрел на нее… С застывшим во взгляде вопросом….
Но Снежка твердо решила, что никогда и ничего ему не расскажет…
… О таком с мужчинами не говорят… Он никогда не поймет ее… Не поймет, что она реально побывала в беде… И так же реально узнала, что такое одиночество, оставшись совсем одна. И в один короткий миг стала старше него на годы…
– …Валентина Петровна, – безапелляционно констатировала гинеколог. – Ваша дочь беременна…
И красивое лицо ее матери мгновенно осунулось, словно всё то прекрасное, чем была наполнена ее жизнь, вдруг потеряло всяческий смысл…
«Беременна» … Как спущенная вниз гильотина… Как абсолютный конец. Как крах. Как безвозвратно выпущенная стрела.
И Снежка отчетливо видела, как, с трудом поборов охватившее ее ощущение ужаса, мать лишь пристально взглянула на нее, затем так же молча поставила свою подпись на необходимых документах и, сдержанно попрощавшись с врачом, вышла из кабинета…
У обоих перед глазами стоял образ мужа и отца…
Этот красивый восточный мужчина… Художник. Посвятивший себя искусству…
Принципиальный. Категоричный. Воспитанный в строгих традициях…
Страшно было даже представить, что будет, если он обо всём узнает!
И это его дочь?!
Его любимая ненаглядная дочь?!
Докатилась до такого?!
А мать?! Куда смотрела она?! А еще педагог!
И этот сопляк – абсолютно неподходящая партия для его красавицы-дочери! Неужели это понятно только ему?!
Просто всем плевать на репутацию семьи! Безответственные!
Когда они вернулись домой, он сидел среди разложенных вокруг себя карандашных набросков, привычно размышляя о предстоящей работе… Приготовленные кисти и краски говорили сами за себя… Свеженатянутый холст ждал…
Он задумчиво улыбнулся им и снова погрузился в свои творческие изыскания.
Как всегда, сдержан и лаконичен. И как всегда, абсолютно погружен в живопись.
Снежка уныло кивнула в ответ…
Истинно восточный мужчина… Служитель муз… Для всего их окружения – образец для подражания во всём… Интеллектуал. Прекрасно владеющий немецким.
…А она подвела его…
И в первую очередь – маму…
И Снежке было ее очень жаль… Видя, как та переживает… А еще ей было стыдно.
Короче, апокалипсис был близко как никогда.
И, спасая ее доброе имя в глазах отца, Валентина в назначенный день рано утром отправила ее в больницу, не провожая…
«Экскурсия», – пояснила она мужу и, быстро собрав необходимое, увезла его на дачу…
Этюды не могут ждать… Да и погода благоволила к наброскам. Грядут выходные, а он должен был обязательно вернуться в город в начале недели.
И вроде всё складывалось на редкость удачно… И они с матерью были почти спасены от его гнева…
Да, отец так ничего и не узнал.
Но в тот день Снежкино детство закончилось… И юность тоже.
На нее хмуро смотрела взрослая жизнь, в которую ей пришлось так рано шагнуть под пристальными осуждающими взглядами. Но кто виноват в этом? Да только она сама.
Врачи. Медсёстры. Санитарки.
Их косые, презрительные взгляды. Колючие и отвратительные…
«Такая маленькая, а уже такая развратная…»
«Ни стыда, ни совести! Только ЭТО и на уме!»
«Хорошенькая… Изящная… Теперь уж точно она с этой дорожки вряд ли сойдет… Будет кочевать из рук в руки…»
А Снежке так хотелось крикнуть: «Люди! Очнитесь! Он у меня один! И на все времена…»
Но в тот день ее окружала лишь жестокость.
Первая в ее жизни.
Воспитанная в любви и заботе, она не понимала – не могла понять, как так можно?! Ведь они совсем не знали ее!
И, сжавшись в маленький испуганный комочек, она смиренно ждала окончания этой пытки…
И к концу этого жуткого дня было уже непонятно, что у нее болело больше: вывернутое наизнанку тело или душа…
А тело ныло…
Никто ведь ничего не обезболивал… Только на те недолгие десять минут, что длилась сама операция… И только оттого, что она – несовершеннолетняя…
На остальных женщин, попавших в эту «мясорубку» вместе с ней, было страшно смотреть… Всё наживую… Словно они все побывали в камере пыток.
Такое остается с тобой навсегда.
Так что Снежка могла рассказать Филе?
Что отныне их счастье навечно омрачено этим адом? Что теперь и она сама не уверена в том, что она не б…дь?
…Восточные женщины сильные… И она сможет пережить это в одиночку – только нужно время…
Или же ей так казалось?
– …Я люблю тебя… – еще раз с надеждой проговорил Филя, но она не слышала…
А опять видела лишь его глаза… Безвозвратные, как омут…
Удивительно, но боль отступала, когда она послушно тонула в их глубине…
И, согретая их безграничной любовью, она вновь смело шагнула им навстречу…
Как же он скучал по ней!
Что даже сейчас, прижимая ее к себе, он уже скучал… Такое это было счастье… И горе… что нужно расстаться.
И он был готов снова и снова нестись хоть на край света, лишь бы увидеть ее…
Если светило солнце…
И даже если шел дождь…
И плевать на то, что скажут родители…
Он всё равно садился в электричку и ехал – сначала от своей дачи до Питера, потом из Питера к ней…
И этот август превратился для него в беспрестанное, бесконечное движение…
Пыльные перроны… И поезда… поезда… поезда…
И заученное наизусть расписание, как строчки всемогущей молитвы…
И, естественно, без билета… И поэтому каждый раз торчать всю дорогу в тамбуре, чтобы, «если что», успеть выскочить на ближайшей станции, спасаясь от кондуктора.
Ничто не имело значения… Только чтобы она снова не отвергла его… Только бы быть рядом… Чтобы знать, что он по-прежнему ею любим…
Скептики бы сказали на это: «Обычное дело! Просто гормоны! Оглянись, парень, кругом столько других девчонок!»
А ему нужна была только она…
Как и ей… только лишь он… Его обожающий ее взгляд, дороже которого у нее не было ничего на свете…
Ни тогда. Ни теперь.
Просто иногда мы ошибаемся… И цена ошибки может быть очень высока…
… Снежка вновь стояла перед кабинетом всё того же врача…
И на этот раз какая-то неведомая ей сила настойчиво удерживала ее от последнего шага…
Пройти через всё это еще раз…
«Я не смогу…»
Но они так поссорились. И, наверное, самым логичным для нее было согласиться с его доводами… Они молоды. Амбициозны. И только-только поженились… Впереди целая жизнь…
И любовь… Что единственно и реально имело значение для них обоих.
Придя сюда, она обещала ему…
Но не смогла сдержать данного слова…
Как и не могла открыться ему… тогда, когда ей было пятнадцать… А лишь грубо оттолкнула, вместо того чтобы прижать к сердцу… и откровенно рассказать, что пережила… как ей было больно и страшно…
Просто не решилась…
И вот теперь, когда она так отчаянно пыталась объяснить, что, так смело отдавшись ему в эту недавнюю, одну из множества прекрасных ночей, она действительно думала, что их любви ничто не угрожает… он ей не верил…
Так был ли смысл в такой откровенности тогда? В его такие безмятежные пятнадцать?
Урок был жестоким.
А дверь перед ней – дверью в ад…
А еще ее посетило озарение – грустное осознание того, что мужчины другие. И их любовь совершенно другая.
Эгоистичная. Бескомпромиссная. Желающая обладать и владеть – навсегда и безраздельно. Особенно в двадцать…
…И далеко не безусловная.
Мужчины…
…Мужчина.
Ее Филипп вырос… И с иллюзиями было покончено…
Да, он любил ее…
…Но, он тоже никогда не поймет, что это значит: ощутить однажды, как холодный металл вонзается в твое тело… чтобы забрать частичку твоей души…
…Он был непримирим. Зол. Считал, что она поступила нечестно. И не простил ей…
Хотя… она тоже была зла на него… Еще всего полгода назад… И еще как зла! За «Кресты» … Ведь, предупреждала же! Просила! И несмотря на это, всё же осталась рядом… лишь только он позвал ее…
Прошлое… как распахнувшаяся настежь дверь, через которую вновь врывалась всё та же буря… И снова зловеще кружила вокруг них, не зная пощады…
Снежка сидела перед зеркалом, отбросив в сторону пудру и тушь…
Филя курил в саду…
Так кто кого предал?
Это так страшно – знать ответ…
Каждому… из них…
Снежанна хотела вызвать такси, но Филя отговорил ее – слишком опасно.
Лучше обычная пригородная маршрутка – легче затеряться, хотя это вряд ли уж так сильно поможет им… Возможно, они лишь выиграют время.
«Вот что значит остаться без прав! Растяпа!»
Хорошо, что будний день и направляются они в сторону города: маршрутка была заполнена только наполовину.
Филя полулежал в соседнем кресле, невозмутимо уставившись перед собой.
Бросив на него очередной рассерженный взгляд, она отвернулась к окну – к струящимся теплым лучам солнца. Какая чудесная погода – как раз для выпускного бала! Красота!
… Если бы не вся эта история…
И она опять разозлилась: «Ну просто замечательно! Десять лет! Мы не виделись десять лет! И вот, пожалуйста, он снова рядом! И как обычно, всё сразу стало наперекосяк! Это не человек – это ходячая катастрофа!»
А Валерка, несомненно и несмотря ни на что, заслужила праздник.
Окончание школы, причем весьма успешное, – достаточно серьезная высота. Хотя не удивительно – ведь она обладала необходимой хваткой, терпением, умом.
Снежанна с детства приучала ее к мысли о том, что всё будет непросто и что в этом стремительном мире надо непременно быть готовой к трудностям, быть выносливой и очень сильной, учила преодолевать, добиваться желаемого.
Иногда было очень трудно, но Снежка не отступала.
И вот Валерка выросла. Красивая. Умная. Решительная… Непокорная.
Но, став именно такою, она смогла добиться всего того, что имела сейчас…
Даже титул первой красавицы.
И Снежанна гордилась ею.
Да и ее собственная жизнь начала налаживаться – она уже почти вышла замуж… как неизвестно откуда появился…
Она украдкой взглянула на Филиппа…
Невероятно! Но он спал!
Лишь только они попали в зону покрытия сотовых вышек, Снежанна тут же достала телефон. Валерка была дома – в отличном настроении, полностью поглощенная приготовлениями к вечернему торжеству.
– Я приеду прямо в школу, – коротко сообщила ей Снежка. – Я потеряла права и добираюсь своим ходом. У тебя всё в порядке?
– Да. Не волнуйся. Только, пожалуйста, не опаздывай, а то пропустишь самое интересное.
– Не беспокойся. Я буду вовремя.
Поговорив с дочерью, Снежка облегченно вздохнула – Валерка была безмятежна, как ангел. Значит, пока всё хорошо и еще ничего не случилось.
Слава богу!
Она взглянула на Филю. Он вопросительно смотрел на нее – что он хотел услышать?
Не важно. Компромисса быть не могло.
– Сначала поедем в школу, – категорически заявила она, – а уже потом за кейсом.
– Лучше я сам, – грустно улыбнулся тот. – Со мной сейчас очень опасно водиться…
– Не более, чем всегда, – ответила она, а про себя подумала: «Пока я с тобой, тебе ничто не угрожает. Они не посмеют причинить мне даже мало-мальский вред. Я – женщина Макса…» – и тут она впервые почувствовала, как ей нравится осознавать это…
Огромный актовый зал буквально утопал в цветах.
Красные, желтые, фиолетовые, бордовые… Они переливались потрясающим радужным сиянием, словно алмазная россыпь, ограненная малахитовой зеленью упругих, затейливо выгнутых стеблей и листьев.
В огромных зеркалах отражались счастливые юные лица, мелькали пышные вечерние платья, поправлялись замысловатые прически, незаметно подкрашивались губы. Со всех сторон доносилось беспечное мальчишеское гоготание, заглушающее девчоночье шушуканье – всё это напоминало гудящий улей с тысячью снующих туда-сюда пчел.
И лишь чопорная степенность родителей, чинно восседающих в креслах для гостей, придавала этому шумному собранию необходимую важность и торжественность; покровительственными взглядами они наблюдали за своими уже выросшими чадами, которые без умолку хохотали и с завидной откровенностью вели между собой весьма пикантные разговоры, задорно подтрунивая друг над другом. Им даже не приходило в голову скрывать от чужих любопытных глаз свои симпатии.
Сцена была пуста. Лишь многочисленные корзины с восхитительными белыми лилиями величественно красовались возле элегантного черного рояля.
А в широко распахнутые окна добродушно улыбалось вечернее солнце.
Окинув беглым взглядом это достаточно забавное действо, Снежанна выдохнула: «Успела!»
Плевать на всё! Сейчас самое важное – дочь.
Тем более что ее родители, Валеркины бабушка и дедушка, отдыхали в санатории и не могли сегодня присутствовать. А Максим вообще находился за границей.
Хотя, что где-то здесь был Влад, она нисколько не сомневалась.
…Снежанна обернулась и посмотрела на Филиппа: он стоял неподалеку и не сводил с нее глаз.
Как же ей хотелось этого раньше… А что теперь? – «Хорошо, что здесь нет мамы, а то бы ей точно сделалось дурно!»
– Сколько лет мы жили спокойно, – сказала бы она, – и вот теперь всё сначала…
Чтобы не загружаться, Снежка быстро отогнала эти мысли прочь.
«Надо найти Валерку…» – И она двинулась в самую гущу веселья, оставив Филиппа стоять на месте. Она обещала познакомить его с… дочерью…
– Но у меня одно условие, – твердо заявила она. – Валерия не должна знать, что ты – ее отец. Давай не будем портить ей праздник.
Не прошло и пяти минут, как Снежка вернулась и знаком указала ему на высокую, хорошо сложенную девушку, направляющуюся к ним.
Да, действительно, Филипп уже видел ее раньше на глянцевых красочных постерах – оказывается, это была его дочь! И в реальности она тоже была обалденна! Какой, к чертям, фотошоп?! Какой в нём смысл? Только портить то, что так умело создала природа… или он… со Снежанной…