Собрание сочинений
Том шестой
Сергий Чернец
© Сергий Чернец, 2020
ISBN 978-5-4498-5964-8 (т. 6)
ISBN 978-5-4498-5657-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Земля – наш многоквартирный дом!
(Про Нину Злобину – сварщицу).
Дружба
– Вы мой искренний друг, я вам верю и глубоко уважаю вас. Дружбу посылает нам Небо для того, чтобы мы могли высказаться без боязни и спасаться от тайн, которые угнетают нас. – Сказал мне мой товарищ во время откровения.
Мы дружили с ним давно, почти с самого раннего детства, от первого класса школы. Это великое приобретение – такая долгая дружба, претерпевшая и обиды, и радости, – чего только не было за прожитый большой промежуток нашей жизни. Но дружбой мы всегда дорожили и старались уступать друг другу, всегда прощали обиду раньше, ещё не озлобившись окончательно. Дружба помогала нам обоим.
Что такое дружба? – задумывался я бывало.
«Истинный друг всегда говорит откровенно, советует правильно, помогает охотно и терпеливо сносит всё вместе с тобой». – Это мы знали, но как это работает – проверить не пытались. Конечно, бывало, что мы что-то скрывали и что-то утаивали, но в последствии всё открывалось – и как с другом не поделиться…
Есть люди (разные) – 1 (во-первых) люди слова, и 2 (во-вторых) люди дела. Различать их не менее важно, чем то, – кто друг тебе самому, кто друг лишь твоему положению.
Плохо – это (2) когда в делах человек хорош, да в речах несуразен и скверен; но куда хуже, – (1) когда неплох он в речах и словах своих, но в делах никудышный вовсе.
Словами нынче не насытишь, слова – это ветер; любезностями – не прокормишь, учтивый обман – это вроде охоты на птиц с зеркальцем: когда птицу ослепляют лучиком солнечного света и берут голыми руками. Только гордец и тщеславный сытый воздухом. Слова имеют цену как залог будущих дел. И также: у трухлявого дерева (яблони старой) не бывает плодов, одна листва шелестящая – вот и выбирай, и различай, от кого бывает польза, а от кого только тень из многих слов!
Актуально в дни инета: одни друзья хороши вдали, другие дороги рядом, очень бывают нужны в общении. Тот, кто не очень пригоден для близости, – бывает превосходен в переписке. Расстояние сглаживает изъяны невыносимые при близком контакте.
_____________
Нет безрадостней пустыни, чем жизнь без друзей; дружба умножает и блага, и облегчает беды; как отрада для души – дружба – единственное лекарство от враждебной судьбы.
Не торопиться жить. «Всему своё время» (не зря сказал Соломон) – и всё тебе будет в радость. Для многих жизнь потому долгая, что счастье их слишком краткое и он ждет и ждет повторений: рано радости упустил, например, вдоволь не насладился, потом хотел бы вернуть, да далеко от тех радостей ушел. Спешил прожить. По жизни мчался на больших скоростях, к обычному бегу времени добавлял ещё свою торопливость: в один день готов был проглотить то, что ему не переварить за всю свою жизнь; или проживал радости в долг, пожирал на года вперёд, и спешил и спешил – всё промотал быстро состарившись.
А чуть помедленнее было нельзя? Даже в знаниях надобно меру знать, не набираться тех знаний, которые и знать не стоит. Дней жизни нам отпущено более, нежели часов блаженства. Наслаждайся не спеша, зато стремясь к тем «часам и минутам радости» немедля. Закончил одно дело – хорошо; радости закончились – плохо, иди и действуй, и ищи новые!
Примерно так говорили поэты прошлых веков, но и сегодня актуальны строки их стихов, потому что человек не меняется на протяжении времени. Мы, может быть изменились внешне: стали выше ростом, похудели или пополнели (ожирение одолевает половину человечества), но психология остается почти неизменной, во всяком случае, она меняется не так резко и тяготеет к прошлому, помня, что «раньше было лучше» – так все старики говорят во все времена, ругаясь на молодёжь.
__________________________
В любой работе профессионала присутствуют элементы неосмысленных действий. Как тот же электросварщик – ни одного лишнего шага, ни пустых реплик: поднимет своё забрало, электрод заменит, покосится на окружающую обстановку и снова нос под щиток, и опять брызжет голубоватыми искрами электросварка. Или каменщик: кладёт почерпнутый раствор, мастерком разравнивая его ровным слоем интуитивно точно и кирпич встает на место так как нужно.
В это время в голове профессионала – обрывки совсем других мыслей, воспоминания кусками, как будто одни глаза смотрят на место работы, а другие – внутрь меня.
Коричнево-серый с прозеленью сумрак молодого сосняка, на окраине города, где строится новый микрорайон. Ровная полоска между деревьями в посадках, видная с третьего уже этажа нового возводимого дома, усыпана побуревшей хвоей. Видно бугорок, – это небольшая сопка.
И вспоминается поход в лес за грибами
«Вот, под сосенкой виден светло-коричневый глянцевитый шарик маслёнка, рядом ещё один маслёнок и ещё совсем кроха…. А выйдя из посадки под высокие деревья в реальный лес, – что за удовольствие срезАть рыжики! Кочка да кочка опавшей листвы, – а разгребёшь, и крепенький оранжевый гриб предстанет перед тобой во всей красе. Он красив даже червивый – узорными зелёными прожилками на оранжевой пушистой шляпке…. Подосиновики собирать радостно тоже. Толстые лесовички в красных шапочках ловко прячутся в малиновом, листвой, осиннике. Приглядишься и на ровном месте, вдруг, увидишь среди упавшей тёмной листвы красноголовик.
Воздух в лесу такой душистый! В нём много запахов перемешано – и запах земли, листьев, трав и цветов. Он сладкий как мёд, но без медовой приторности. Им дышишь, как будто пьёшь родниковую воду, – бесконечно сладостно! Воздух в лесу цветной, зелень и синева в нём сразу. Упругий, осязаемый воздух.
…И звук и зов отталкивается от него, а звонкий голос маленького сынишки летает между деревьев. Мальчишка верит, что его песенка волшебная. Если мы не находим грибы, то он старательно «колдует», поёт коверкая слова: «Золотит солнышко лес, лес. Муравей на веточку влез, влез… Грибочки из земли вылезайте!» …. От любопытства грибы теряют свою осторожность и перестают прятаться от нас, высовывают шляпки, – тут-то их в корзинку! Мы переглядываемся, и я улыбаюсь гордости и самодовольству доморощенного волшебника…. Серёжка ты, Серёжка! Вспоминаешь ли ты такие праздники, которые дарил тебе и нам лес?»
…Мальчишкой он мечтал быть волшебником. Он посмотрел кино про Золушку. А там был помощник у Феи, которая делала из тыквы карету. Мальчик-волшебник говорил Золушке запомнившиеся слова: «Я не волшебник, я только учусь!» – но тем не менее, этот мальчик-волшебник, в кино, сделал мороженое для Золушки после бала, встретив её уже в старенькой одежде. Этот момент Серёжка больше всего запомнил, – вот и пытался «колдовать» в лесу.
…А вот, вспомнит ли он другое событие?.. – в деревне это было. Нет, наверное! Он ещё был маленький – года два ещё не было, – но любопытство уже в нём проснулось. Разговаривать он едва научился и говорил мало и редко, а всё делал молча и тихо, всё пытался исследовать и понять, посмотреть.
И как мама забылась? И что, вдруг, подтолкнуло?
То всё слышалось гугакнье, играл мальчик во дворе, а мама с граблями в огороде-саду…, – и стало тихо, вдруг. Она бросила грабли и заторопилась, пошла как по компасу, по интуиции, вышла на улицу. Серёжка небрежно стоял у самого края открытого колодца, прямо на брёвнах сруба. «Один шаг, одно движение и – всё! Окликни, мальчик обернётся, игриво встрепенётся и…» С какой-то инстинктивной хитростью мама кралась к сыну, замирая от ужаса, и бормотала что-то очень тихое, словно кошка мурлыкала. А он стоял, чуть вывернув некрепкие ножки и выпятив живот, и улыбался глядя вниз. Время остановилось в момент – час мама шла (?) или минуту? – Рывок! И сынишка у мамы, и, держа его с силой, тесно, она посмотрела в колодец, – от чернеющей глубины у неё голова закружилась и слёзы выступили на глаза… —
Лучше не вспоминать: это ж надо – уйти со двора, забраться на сруб, встать на ноги, подняться на неустойчивых ногах ни за что не держась… Лучше не вспоминать, – а как забыть? Если и сейчас воспоминание судорогой прокатывает по всему телу, и, задним числом, цепенея, представляется, что могло бы случиться! Что было бы там и тогда…
Нет! Нет! Всё хорошо! Летом мы ездим в деревню и ходим в лес собирать грибы. Серёжа уже не помнит свои мечты о волшебнике. А будет накрапывать грибной дождь, натянем на головы капюшоны и пусть дождик постукивает себе и струится по нашим курточкам, а мы как улитки в своих домиках, будем тихонько ходить меж деревьев в поисках грибочков.
________________
Монтажники торопливо закончили подготовку и совместили две трубы водопровода. И тут Нина Злобина вставила электрод и заслонила лицо щитком. Сварка началась с разбрызгиванием искр. НЗ – так звали в бригаде Нинку Злобину: каждый сварщик на ответственных работах, особенно при сварке труб, которые будут в эксплуатации под большим давлением, ставит около шва своё клеймо. Злобина клеймит первыми буквами имени и фамилии – «НЗ».
И нигде раньше у Нины не было прозвища. Она начинала работать на стройке молодой щтукатурщицей после ПТУ. Это когда только переехала в город. А потом пошла учиться на вечерние курсы сварщиков, – вернее, её послал бригадир…
Не сразу, но через год, было повышение квалификации и Нину распределили в бригаду слесарей-трубоукладчиков, монтажников, которые работали по подключению новых домов к общему водопроводу, отоплению горячей водой. И в этой бригаде её назвали «Неприкосновенный Запас». Почти все тут носили прозвища.
_______________
Бригада проводила на пенсию старого сварщика. Сам бригадир монтажников остался сварщиком один. И чтобы начать новый объект Бутыгин попросил в управлении ещё одного электросварщика, рассчитывая на опытного, не ниже шестого разряда. С таким высоким разрядом в их управлении ССУ (спец-строй управление) треста были пожилые мужчины, и Константин Бутыгин заранее прикидывал в уме, кого могут прислать… Он знал их всех.
Но однажды утром, во время раскомандировки на новый объект, вошла в бытовку девчонка почти, одетая в спортивный костюм «адидас», небольшая, щуплая – на школьницу похожая. И только веер морщинок вокруг больших серых детских глаз да чуть заметные складки у твёрдых, плотно сомкнутых губ, говорили, что крошка эта давно вышла из школьного возраста. В руках у нее была большая клетчатая сумка с робой.
Монтажники в бытовке притихли. С озорным любопытством то переглядывались между собой, то украдкой посматривали на бригадира.
Не сразу, видать, дошло и до сознания Бутыгина, что это и есть то пополнение, которого он так настоятельно добивался в управлении. Склонив голову набок, Константин Бутыгин продолжал улыбаться с ухмылкой: что, мол, заблудилась, голубушка?
Спокойным взглядом своих больших серых глаз обвела новенькая замусоренное неуютное помещение бытовки, прошлась взглядом по лицам монтажников, брезгливо поморщилась:
– Накадили-то! Как в пивнушке. —
Титов зачем-то потрогал пальцами кончик своего горбатого носа. Илюха застегнул верхнюю пуговицу спецовки, как в армии перед командиром. И все стали прихорашиваться после слов новенькой.
Тем временем девушка приблизилась к столу, достала из кармана курточки многократно свёрнутую бумажку.
– Кто тут из вас Бутыгин? —
Константин встал, небрежно взял из рук девушки бумажку, развернул, пробежал глазами: «Направляю электросварщицу 5-го разряда Н. Н. Злобину. И прошу, без фокусов там!..». И подпись главного инженера управления с расшифровкой в прямых скобках.
– Без фокусов, значит? —
– Что вы сказали? – не поняла сварщица.
– Злобина, говорю, фамилия твоя? —
– Злобина, – серьёзно подтвердила она.
– Ага! Пятый разряд? Не очень-то для нас… —
– Если будете добры, попросите, чтобы мне подкинули разрядик повыше, – тотчас парировала Злобина.
– Ишь чего захотела! – засмеялся Илюха. Он сам был слесарь только четвёртого разряда, когда молодые уже были с пятым. Его профессиональное самолюбие было задето.
– Мала ещё! – Илюха поднялся и вышел.
Бригада с легкостью приняла новенькую.
_________________
Как обычная бытовка, длинный вагончик на колёсах, она была разделена на две половинки коридорчиком: в одной половинке служебно-бытовое помещение, в другой – устроен был инструментальный склад. В коридорчике на кирпичном фундаменте установлен обогреватель, «козёл». В обеденный перерыв просушивали рабочие тут робу, рукавицы, портянки…
И утром и после смены Злобина переодевалась в инструменталке. А если не ходила в столовую в этот день, то и обеденный перерыв коротала там. Она очистила уголок, какой-то ящик приспособила вместо стола, накрыв его тряпицей. Рядом – табуретка. Стены обклеила газетами. Наколотила гвоздей для чистой одежды и полотенца. Пообедает, возьмет в руки книгу, читает. Тихо и довольно уютно в уголке Злобиной.
В бытовой половине шум и гам до потолка и дым коромыслом. Наспех расправившись с содержимым своих «тормозков», монтажники усаживались вокруг стола и азартно резались в «козла» и дымили папиросами. Они как будто забывали о существовании женщины в бригаде.
Но сварщица напоминала о себе. Она не врывалась в мужскую половину, не шумела-не ругалась, – но как только кончался обеденный перерыв, Злобина откладывала книгу и звала всех на «трассу», первой выходя из бытовки.
Бригадир, конечно, сам заядлый доминошник. И если партия подходила к концу, Константин, от призывов на работу новенькой, только багровел и ещё отчаяннее лупил по столу костяшками домино. «Подумаешь, пять минут раньше, пять минут позже?.. Поменьше перекуров, и наверстаем время…».
Сначала монтажники делали вид, что не замечали аккуратности Злобиной. Потом стали шутить: «Маленькая, а на деньги, жадная, работать идет побыстрее…». Или: «Работа дураков любит…».
Нинка же как будто не замечала косых взглядов и подначек. Уже через пару дней, как обычно придя на работу раньше всех, бригадир ещё издали увидел, что дверь бытовки распахнута настежь. Подойдя поближе, он был приятно удивлён: полы были вымыты в бытовке добела. Роба развешена, аккуратно сложены бумаги в шкафу, воздух свежий, по-домашнему уютно стало в бытовке.
«Сразу чувствуется женская рука», – приятно подумалось Бутыгину.
Он подошёл к двери инструменталки и осторожно постучал: хотел поблагодарить Злобину. Но на стук он услышал резкое: «Нельзя». Константин повернулся и прошел к себе, подумав: «переодевается, наверное». Подходили и другие рабочие. Бригадир указывал им на их сапоги, чтобы отряхивали с ног лишнюю грязь.
Изменилось и отношение к работе: когда в обед монтажники, как всегда, забивали «козла», а Злобина вышла в точное время из бытовки и направилась на трассу, бригадир встал. Спутав костяшки домино, скомандовал:
– Кончай базар! —
А после работы Илюха с мотком электрокабеля на плече открыл дверь инструменталки и тут же резко захлопнул, негромко чертыхнулся.
– Ты чего? – с усмешкой спросил Титов.
– Э-э! – морща лицо, Илюха махнул рукой. – Наша «НЗ» там, это самое… переодевается…
Титов озорно кивнул:
– На то он и есть – Неприкосновенный Запас – не трогай и не беспокой! —
Все дружно засмеялись.
С тех пор так и пристала кличка к Нинке Злобиной «Неприкосновенный Запас» – в смысле – не беспокоить, а не в смысле запас продуктов на чёрный день.
_______________-
Как ни аккуратно вели себя монтажники, в бытовке на другой день было всё по-старому. Наследили изрядно, на краю стола кто-то оставил клочок газеты с недоеденным обедом, на полу окурки…
На другой день во время распределения работ – пятиминутке – Нинка Злобина сидела в уголочке и помалкивала. Только в конце решилась наконец: