Зато, в противовес личной жизни, карьера юноши сложилась удивительно благоприятно. Разумеется, такой поборник чистоты в городской управе был незаменим. Старенькие родители им гордились.
Пока Ханур разливался соловьем о завтрашнем действе, чиновник управы тоскливо обшаривал взглядом углы, словно хотел куда-нибудь спрятаться, а потом, когда понял, что соревнования остро нуждаются в его присутствии, задал один единственный вопрос:
– А рукомойник на корабле есть? Как там в смысле чистоты? Я, знаете, грязь очень не переношу. У меня от нее сыпь между пальцами ног.
Разговор моментально перешел в медицинскую стезю. Ханур авторитетно пообещал начальнику из управы, что через пару дней представит ему бальзам, которым его бабушка излечивала любую сыпь, включая прыщи и застарелую коросту. Тем не менее, подголова воздержался от посещения «Слынчева бряга», а послал вместо себя предложил своего коллегу – давешнего здоровяка-носорога, который оказался в курсе насчет командировки градоначальника, Ждана Игнатьевича, мужчину изрядного веса и не меньшего гонору. С ним Ханур почувствовал себя полностью в своей стихии, потому как Ждан Игнатьевич оказался заядлым плутом и отъявленным проходимцем. Недаром он заведовал экономическими вопросами Пушина. Явившись с нижнего этажа вместе со списком участников рыбалки, чиновник увлек Ханура под локоток из кабинета «человека удивительной чистоты» и тут же поставил вопрос о доле управы в призовом фонде соревнований.
– Эгида? Эгида, молодой человек, она денег стоит, – поцокал языком второй подголова, как если бы только и делал, что продавал эгиды направо и налево.
– Вы получаете важное для города мероприятие абсолютно бесплатно, – Ханур попробовал проиллюстрировать затею с другого ракурса, но Ждан Игнатьевич предпочитал обозревать вещи исключительно на своем кругозоре. И глядел прямо в корень.
– Сколько там, говорите, членский взнос? Двадцать пять? А рыбаков сколь думаете с собой брать? Расчетик надо бы сделать…
– А реклама? А акция? Первый раз половину бесплатно везем, в качестве ознакомления.
В конце концов сошлись на десяти процентах от сбора и решении, что со следующего раза соревнования переходят под полный патронаж власти со всем финансовым балансом. Ханур с легким сердцем пошел на сделку, потому что все равно не планировал проворачивать подъем с рыбалкой дважды. Хотя затея оказалась не плоха… Спасибо тебе, парикмахер Иннокентий. Взамен разом подобревший Ждан Игнатьевич передал Хануру список на десять рыбаков и соответствующую сумму наличных денег за вычетом «эгидного процента» сразу на полную экспедицию. Одиннадцатым участником записали Элеонору, которая все это время крутилась рядом, обволакивая коридор управы приторным запахом парфюмерии. Не дожидаясь, пока знойная красотка заведет полный выжидательных пауз разговор о скоротечности жизни с переводом на то, что ее работа закончится буквально через час, Ханур назначил ей свидание завтра на причале, а потом изящно, но достаточно спешно откланялся, как чрезвычайно занятый человек. Не стоило пока вешать себе на шею девицу, хотя та была не дурна во всем, кроме повадок. Сначала следовало оглядеться, прикинуть все варианты. Опытный игрок никогда не делает ход очертя голову, а Элеонора по всей видимости имела безусловные задатки плюща, который мог повиснуть на человеке прочно, надежно. Нет, Хануру сейчас было не до такого украшения. Его интересовали деньги, а кроме денег занимала лишь скорость их приобретения. И совсем не привлекала дамочка, что вышла на охотничью тропу в поисках женского счастья солидных размеров.
А Элеонора еще долго смотрела ему вслед томным взором салонной красавицы.
– Нет, но какой мужчина, – нараспев протянула она. – Не то, что наши…увальни.
С безошибочным чутьем она вычислила, хоть и сама не осознала это, в Хануре чужака, человека иного мира. Но ослепленная пробудившейся чувственностью, Элеонора не сделала никаких выводов из собственных слов.
Гл.4. И вновь о красоте
«–…Земля – живая, а мы всего лишь блохи на ее толстой шкуре. Когда блохи досаждают, животное чешется. Теперь мы не совершаем ошибок предков, живем в гармонии с природой.
– А Проклятое место? Зачем мы блюдем этот мемориал ушедшей эпохи? И зачем без конца ремонтируем Стеллу?
– Наша беда в том, что утратили силу многие догматы. Протоцивилизации признаны реальностью, но что дальше? Да, было, но как и почему? Эволюционная теория рухнула, но нет достойной замены. И мы до обидного мало знаем, что сейчас творится на Земле. Коммуникации нарушены, а мы спрятались в своей уютной норке. Худшее, что мы можем сюда добавить – это полностью стереть память о культуре пращуров».
«Вестник Звездочки», номер от 23.09.2108, статья «Беседа с ученым».
Гравер Ананий Джильбертович прожил тяжелую жизнь. И не только из-за имени. Но с имени начались все его несчастья. Даже школьный учитель, когда первый раз проверял классные списки, не сумел удержать себя от ехидства:
– Ананий, говоришь? А отчество твое как? Джильбертович? Значит, богатая фантазия у вас в роду.
Отчество Джильбертович изрядно повеселило класс. Так что юному Нане даже в чем-то повезло заиметь в школе относительно безобидную кличку Жила, с печатью которой на характере он вступил в половозрелую будущность. Капли Эпитетов, сливаются в ручьи Мнения, чтобы образовать полноводную реку Репутации. Поэтому жмотом Ананий стал постепенно. «Одно слово – Жила», «Да у Жилы просить бесполезно», «Что с Жилы взять?» – такие присказки шаг за шагом перестроили его личность и юный Ананий превратился во всамделишного Жилу. Даже внешне он визуализировался в типичного жадюгу – худой, словно от постоянного недоедания, весь какой-то скрюченный и скукоженный. Его одежда не хотела гладиться на швах, его не любили кошки и собаки. Женщина, которая вышла за него замуж, втайне презирала Анания до самой своей смерти. Оставшись вдовцом, гравер полностью замкнулся в себе. Его личность как бы описала полный круг, чтобы потом угрюмо уткнуться внутрь собственной неприкаянности. На действительность он смотрел со злобным прищуром, во всем видел только плохое. «Ну, вот. Я так и думал» – заключал он каждый раз, когда получал коленом от жизни под тощий зад.