Принципиально новый взгляд на темперамент высказал Павлов И. П., который с собаками экспериментировал. Он пришел к выводу, что тип темперамента зависит от особенностей функционирования нервной системы, а также от скорости, от силы. Уравновешенности и подвижности процессов возбуждения и торможения в нервной системе.
Согласно теории Павлова: у холерика – сильный тип нервной системы, но основные нервные процессы неуравновешены, возбуждение преобладает над торможением; у флегматика – сильные, уравновешенные, но малоподвижные нервные процессы; сангвиник – сильный, уравновешенный, но в отличие от флегматика подвижный тип; слабый тип нервной системы, со слабыми процессами возбуждения и торможения соответствует – меланхолику.
Темперамент считают из числа личностных качеств, а личность формируется в процессе становления человека, и темперамент можно сформировать. Однако, строго говоря, это и врожденное и неизменное свойство человеческой психики. Темперамент дается с рождения и можно его только чуть подправить воспитанием в ребенке. Темперамент проявляется вскоре после рождения и сохраняется на всю жизнь: если уж медленный человек, таким он и будет, если порывистый, резкий таким «горячим» он и вырастет.
«Хорошего» или «плохого» темперамента не существует, у каждого типа есть свои достоинства и недостатки.
Может кто-то мало знаком с характеристиками:
Холерики – это вспыльчивые люди, раздражительные, невыдержанные, зато они могут страстно отдаваться какому-нибудь делу. Быстро мобилизоваться для решения проблемы и работу свою они стараются выполнить быстро. Им не занимать смелости и решимости.
Флегматики – невозмутимые люди. Медлительные, и им трудно быстро принимать решения. Многолюдные сборища их утомляют. Они терпеть не могут делать что-либо впопыхах. Зато – люди с этим типом темперамента обладают большой работоспособностью, умеют они рассчитывать свои силы, всегда выполняют работу до конца и не теряют голову в трудных ситуациях.
Сангвиники – это весельчаки, шутники, «легкие» люди. Они активно начинают противостоять трудностям, но не всегда выдерживают все до конца. Им свойственно приспосабливаться к меняющимся условиям. Однако сангвиники не способны к кропотливой длительной работе – они быстро увлекаются и быстро теряют интерес.
Меланхоликам свойственно глубоко переживать неприятности, всякую смену обстановки. Они легко впадают в уныние, и испытывают трудности в общении. Эти люди нерешительны, подвержены страхам и панике. Но высокая чувствительность, как раз позволяет им тоньше воспринимать окружающую действительность, предсказывать даже беды и события. Среди меланхоликов бывает много творческих людей – поэтов, художников, музыкантов.
Люди все – неоднозначны настолько, чтобы представлять один и тот же вид психотипа. В чистом виде темпераменты встречаются крайне редко. Большинство людей в разных ситуациях обнаруживают черты разных типов темперамента. А примеры «чистых» темпераментов можно встретить в литературе: как Пьеро в известной сказке – это типичный меланхолик, Буратино – сангвиник, Карабас-Барабас – холерик, Тортилла – флегматик. И Дюма в своем романе «Три мушкетера» описал все четыре типа темперамента на примере главных героев. У него – вспыльчивый Д’Артаньян – холерик, спокойный Арамис – флегматик, весёлый Портос – сангвиник, а неулыбчивый Атос – меланхолик.
__________________
Я вспоминаю моего друга сангвиника. Как-то раз мы вошли в кабинет профессора, чтобы пересдать зачет. Мой друг первым подошел к столу, за которым сидел профессор, а я смотрел на это со стороны. Так как остался стоять у дверей длинного кабинета, чтобы не мешать: с этой стороны стола стоял один стул для приходящего.
– Садитесь – говорит профессор моему другу «Ивану». – Что скажете? —
– Извините. Профессор – начинает Иван, заикаясь и не глядя профессору в глаза. Взгляд его был устремлен в пол и голова чуть виновато наклонена вперед, – Я у вас уже пять раз был и… и все пять раз срезался. Прошу вас, будьте добры, поставьте мне троечку, потому что…. —
Аргументы, которые все «лентяи» (по мнению профессоров) приводят в свою защиту, всегда одни и те же: будто бы они прекрасно сдали зачеты по всем предметам и срезаются только на этом. И будто это тем более удивительно, что они по этому предмету именно занимались всегда усердно, посещали все лекции и знают предмет прекрасно, а срезаются же они благодаря какому-то непонятному недоразумению.
Профессор знает, что всё это не так: и на лекциях студент-лентяй не всегда бывал и предмет он знает опосредованно….
– Извините, друг мой, – говорит профессор Ивану, поставить вам удовлетворительно я не могу. Чтобы не портить зачетку плохой отметкой – пойдите, почитайте конспекты лекций у своих товарищей. Кто посещает действительно все лекции, и приходите в другой раз. Тогда посмотрим. —
Возникает пауза. Иван замер, не решаясь брать со стола отодвинутую профессором от себя на край стола зачетку. Профессору приходит охота помучить студента за то, что он любит пиво и дискотеки больше, чем науку, и он говорит со вздохом:
– По-моему, самое лучшее, что вы можете теперь сделать, – это совсем оставить факультет. Если при ваших «способностях» вам никак не удается выдержать экзамен по основному предмету, то, очевидно, у вас нет ни желания, ни призвания к науке…
Лицо сангвиника Ивана вытягивается в непонятном удивлении.
– Простите профессор, – усмехается он, – но это было бы с моей стороны, как-то странно. Проучиться пять лет, и вдруг… уйти! —
– Ну да! – профессор в восторженном тоне… – Лучше потерять даром пять лет, чем потом всю жизнь заниматься делом, которое не любишь —
Но тотчас же профессору становится будто жаль студента, и он спешит сказать:
– Впрочем, как знаете. Итак, почитайте еще немножко и приходите. —
– Когда? – глухо спрашивает Иван.
– Когда хотите. Хоть завтра. —
Я начинаю подходить раньше того, как Иван уже встал с зачёткой в руках и слушает последние слова профессора. И мне виден взгляд профессора: в его глазах, смотрящих ещё на Ивана, читается: «Прийти-то можно хоть завтра; но ведь ты, скотина, ничего не выучишь!». Короткое молчание прерывает сангвиник Иван. Голос у сангвиника приятный, сочный, глаза умные, насмешливые, и лицо благодушное, несколько помятое от частого употребления пива. – Профессор! Даю вам честное слово, что если вы мне поставите удовлетворительно, то я… – но тут, как только дело дошло до «честного слова», профессор замахал обеими руками, и Иван замолк на полуслове. Он стоял думал еще с минуту и сказал уныло:
– В таком случае прощайте… Извините. —
– Прощай, мой друг. И здравствуйте, молодой человек! – уже ко мне обратился профессор – Садитесь. —
Через минут 20 – 25 я вышел от профессора, в моей зачетке красовалась четверка. А подзадержался я тогда с зачетом из-за болезни. Иван-сангвиник ожидал меня в коридоре. Он посмотрел на мою зачётку, опять долго думал (полторы минуты, примерно); ничего не придумав, кроме «старый черт» в адрес профессора, – он пригласил меня в ближайшую пивную, где мы пили пиво и обедали. Свою тройку Иван таки получил через неделю и был так обрадован, что пригласил на пиво не меня одного…
Конец.О книгах и поэзии
Книги как корабли мыслей, странствующие по волнам времени и бережно несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению.
Немножко о красоте.
Молодые люди плохо знают, что такое красота: им знакома только страсть, как инстинкт заложенная природой.
Чувство прекрасного – это нечто такое. Что принадлежит вкусу и вкусы воспитываются годами детства, годами взросления, – поэтому и понятия красоты разные у разных народов, также, как разнятся вкусы пищевые, – китайцам и полинезийцам нравится перец и все острые блюда, а для европейца – перец сжигает ротовую полость.
Даже прекраснейшая из обезьян безобразна для людей.
Другое дело красота природы. Красота природы не нуждается в дополнительных украшениях – больше всего природу красит отсутствие украшений, она прекрасна сама по себе.
Красота телесных форм всегда совпадает с понятием о здоровой силе, о деятельности жизненных энергий. Очарование – это всегда красота в движении.
Идеальная красота, самая восхитительная наружность – ничего не стоят, если ими никто не восхищается. Идеал – выступает, как кульминационный пункт логики, подобно тому, – как красота есть не что иное, как вершина истины. Так сказал один философ.
Высота чувств находится в прямом отношении с глубиной мыслей. Сердце и ум – это два конечных баланса. Опустите ум в глубину познания – и вы поднимете сердце до небес.
Красота в любви – это открытое рекомендательное письмо. Заранее завоевывающее сердце.
Но иногда. Голос красоты звучит тихо: он проникает только в самые чуткие уши. В сердце того, кто страстно стремится к красоте, она сияет ярче, чем в глазах её созерцающего.
Обрывая лепестки цветка, ты не приобретешь его красоты. Уж таков её обычай: красота всегда права.
Всегда надменна красота.
Да. Но жесткость – некрасива.
Этот мир – мир диких бурь, укрощается музыкой красоты.
Поэзия.
Красота – родник поэзии. Красивые выражения украшают красивую мысль и её сохраняют.
Поэзия есть игра чувств, в которую рассудок вносит систему, и наоборот, красноречие – дело рассудка, который оживляется чувством.
Поэты пишут глазами любви, и только глазами любви следует их судить.
У многих людей сочинение стихов – это болезнь роста ума. Молодые поэты льют много воды в свои чернила. Другие поэты похожи на медведей. Которые постоянно сосут собственную лапу, не могут вылезти из своей берлоги.
Одного вдохновения для поэта недостаточно – требуется вдохновение развитого ума. Поэтическое произведение должно само себя оправдывать. Ибо там, где не говорит само действие, вряд ли поможет слово.
Один из больших политиков замечательно выразил суть воспитания: «Я был вскормлен законами, и это дало мне представление о темной стороне человечества. Тогда я стал читать поэзию, чтобы сгладить это впечатление и ознакомиться с его светлой стороной». (Томас Джефферсон).
Отсюда можно сделать заключение – законы нам показывают только грязную сторону. А поэзия красоту нашего мира.
От того же Пушкина узнаем.
В литературном мире нет смерти, и мертвые также вмешиваются в наши дела и действуют вместе с нами, как живые. Книги, слова живших давно людей передают нам и чувства, и знания.
«Искусство стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего в человеке. Если выставишь всю дрянь. Какая ни есть в человеке, и выставишь её таким образом, что всякий из зрителей получит к ней полное отвращение, спрашиваю: разве это уже не похвала всему хорошему? «Спрашиваю: разве это не похвала добру?» – говорил об искусстве Гоголь, Николай Васильевич.
Поэты берутся не откуда-нибудь из-за морей-океанов, но исходят из своего народа (как Есенин). Это как огни, вылетевшие из костра искорки, передовые вестники силы народной.
«Поэзия есть высший род искусства», – вообще, считал Белинский.
Тургенев же отразил понимание поэзии более полно: «Не в одних стихах поэзия: она разлита везде, она вокруг нас. Взгляните на эти деревья, на это небо – отовсюду веет красотой и жизнью, а где красота и жизнь, там и поэзия».
В прозе мы остаемся на твердой земле, а в поэзии должны подниматься на неизмеримые высоты, – признавал и Бальзак, – Есть поэты которые чувствуют, и поэты, которые выражают.
Всё что говорил Бальзак о литературе относится и к поэзии:
«Писатель (и поэт) существует только тогда, когда тверды его убеждения. Улучшать нравы своего времени – вот цель, к которой должен стремиться каждый писатель, если он не хочет быть только «увеселителем публики». И это правильное мнение, по-моему.
Конец.Об опыте и мастерстве
(Из цитатника).
Искусство ассоциируется с мастерством, а мастерство приходит с опытом, с каждодневными упражнениями в мастерстве.
«Неотёсанный чурбан» не бывает на стороне мастерства, он всегда против него, и, как раз основы основ, азы, придающие самую первую форму, кажутся ему особенно ненужными, противоестественными: «к чему мне учить геометрию, эти Пифагоровы штаны, которые во все стороны равны!» – думает учащийся на плотника. А вот в деле, в постройке дома, всё оказывается нужным: как стропила крыши рассчитать, к примеру, – тут и катеты, и гипотенузы… и так далее.
Решающую роль в работе играет не всегда материал, но всегда мастер и его мастерство.
Опыт, во всяком случае, берёт большую плату за обучение: и время отнимает, иногда и травмы причиняет, – но учит опыт лучше всех учителей.
А любые знания сокращают нам негативный опыт быстротекущей жизни. Тот больше узнаёт, кто больше пострадал. Об опыте поговорка имеется: «Осёл, знающий дорогу, стоит большего, чем прорицатель, гадающий наугад».
Приобретение знаний, приобретение опыта – это школа, в которой уроки, хоть и стоят дорого, и требуют больших усилий, но это – единственная школа, в которой можно прочно научиться на всю жизнь. Ещё Ломоносов говорил: «один опыт я ставлю выше, чем тысячу мнений, рождённых только воображением».
Один из философов, друг Канта, Иоганн Фихте высказал об опыте: «Разумное существо не имеет ничего вне опыта; опыт содержит в себе весь материал его мышления. Истинному и действительному времени принадлежит лишь то, что становится принципом, необходимым основанием и причиною новых, не существовавших до того явлений во времени. Лишь в этом случае возникает живая жизнь, порождающая из себя другую жизнь».
Философы философствуют, а мы черпаем материал из истории человечества, – на основе опыта образуется самая живая часть нашего практического ума.
«Прежде чем приступить к возведению дворца вселенной, сколько нужно ещё добыть материала из рудников опыта» – говорил другой учёный.
Воспитание человека начинается с его рождения, и всё познаёт человек опытным путём; – он ещё не говорит, ещё не слушает, но уже учится: берет игрушки и предметы руками, пробует их на вкус как… Опыт предшествует обучению, как таковому.
Знания, не рождённые опытом, матерью всякой достоверности, бывают бесплодны и полны ошибок. Как говорил Леонардо да Винчи: «Жалок тот мастер, произведение которого опережает его суждение; тот мастер продвигается к совершенству искусства, произведения которого превзойдены суждением».
Говорил Поэт Али Энвери, современник Саади, который тоже стихотворно провозгласил:
К тому же вспомнить можно совсем уж древнего – Тацит, учёный древнеримский: «Из упражнений рождается мастерство», – сказал.
И старость крепка бывает благодаря основам, заложенным в молодости.
Лаоцзы умнейший из Китая с древности учил: «Кто, предпринимая дело, спешит наскоро достичь результата, тот ничего не сделает. Кто осторожно оканчивает своё дело, как осторожно начал, тот не потерпит неудачи».
А Сюньцзы, последователь Конфуция, подробно объясняет:
«Земляной червь не имеет острых когтей и клыков, у него нет крепких мышц и костей, и всё же на поверхности он питается пылью, а под землёй – пьет подземную воду. Это происходит потому, что он весь – старание! Краб имеет восемь ног и две клешни, однако он поселяется в уже готовых ходах, сделанных змеями и угрями, – другого пристанища у него нет. Это происходит потому, что краб нетерпелив. Поэтому тот, кто не имеет глубоко скрытых желаний, не сможет обладать блестящей мудростью; тот, кто не отдаётся целиком делу, не будет иметь блестящих успехов».