Мимо меня проходит молодая девушка в потрепанной фиолетовой куртке. Кажется, ей не большое двадцати трех, и с ней ребенок лет пяти-шести, и когда взгляд раскосых глаз девушки останавливается на мне больше, чем на секунду, я ощущаю дикую, животную тревогу, и меня заполняет страх. Страх от осознания того, что я никогда так не буду идти со своим ребенком по улице и не увижу такой же потерянной души и не пройду мимо, и это значит, что…
Соня
…новая история на старый лад, конечно. Ведь он почему-то не вернулся сразу после последних переговоров. Хотя обещал, что не будет задерживаться и привезет мне какой-то сюрприз. От Москвы час лету. Десять минут на багаж. Двадцать минут на дорогу до дома… Хорошо, тридцать. Я знаю, для него ничего не стоит за пару часов вернуться откуда угодно, если он захочет. Он был таким – готовым на все, волевым, сильным, нежным, – в то время, когда мы познакомились. А сейчас все это пропадает. И я гасну вместе с чувством близости к нему. Я хочу поговорить с ним, как только он вернется. Я обязательно сделаю это.
– Мама, ты плачешь?
Меня пробивает электрический заряд, и я машинально провожу по лицу ладонями. Настя стоит в дверном проеме, держась за косяк, и свободной рукой теребит край пижамы.
– Нет, что ты, Настюша. Просто лук резала, вот глазки и слезятся.
– До сих пор? – с недоверием спрашивает моя дочь.
– Так бывает. Иногда. Ты почему не спишь?
Моя малютка молча пожимает плечами и с надеждой смотрит на меня, и я выключаю дуру, для которой важнее всего дождаться блудного мужа и включаю настоящую мать и беру ее на руки, и мы идем в детскую, где я…
Юля
…а я уже успела отвыкнуть от ночных звонков с тех пор, как какой-то шутник разместил мой номер в каталоге проституток, но что-то заставило меня взять трубку. И не зря. Он сказал, что получил мои сообщения, и что он перезвонит, как только сможет нормально поговорить, если дело не срочное. Я сказала, что это ждет день-другой, и он добавил, что рад слышать мой голос, хотя его собственный был плачущим, совершенно безрадостным. Даже скорее – пьяным. Впрочем, я так давно его не слышала, что могу чего-то не помнить. Или не знать. Я листаю что-то в смартфоне, пытаясь снова уснуть, но думаю только о том, перезвонит он или нет. Обычно я сплю даже слишком крепко из-за общей слабости и обезболивающих, но сейчас спать совершенно не тянет, и я считаю это хорошим знаком, потому что мне советовали следить за тем, насколько сильно мне хочется спать, и обязательно приходить снова, если режим бодрствования резко станет угасать.
Перед глазами на миг все плывет, и я машинально пытаюсь поправить волосы, как это делала всегда – как это делают все девушки, – но под рукой ничего не оказывается, и я слегка дотрагиваюсь до абсолютно лысой головы и вскакиваю, бросая в сторону телефон, но тут же падаю обратно и пытаюсь взять себя в руки. Чертовы паники. Давно не виделись.
Мне хотелось бы знать, с чего все это началось. У меня было множество подозрений. Основное падало на медикаментозный аборт. Я слышала, что из-за него бывает рак груди или шейки матки – гормоны, все дела. Так почему бы из-за него же не быть и лимфомам?
Тогда я хотела рвать и метать, звонить Саше и проклинать его, на чем свет стоит. Я ведь просто ненавидела его, и его ребенка рожать не собиралась. Как так вышло, что я забеременела накануне его истории с эпохальным загулом, я уже просто не знаю. Срок для медикаментозного прерывания был на грани, и я мучилась три месяца с болями, расстройством цикла, гормональным сбоем, но потом все наладилось. Как мне казалось. Потом настал период сожалений о содеянном. А уже том, что мой дед умер от рака, я узнала, только основательно покопавшись в родословной. И тут все встало на свои места. По традиции, предупреждать детей о риске таких заболеваний, чтобы они чаще проверялись, мои родители сочли плохой приметой. Меньше знаешь – крепче спишь. На том свете. Был бы мой ребенок носителем ломаного гена? Как знать. Может, оно и к лучшему, что на свете так и не появился очередной носитель этого проклятья. В любом случае, свой выстрел я пустила «в молоко». Пусть другие рожают.
Надо купить завтра новый парик. Предыдущий начал линять по неизвестной мне причине. Может, не мой цвет? Но я уже привыкла видеть себя такой. Возьму вариант покороче. Вот в этом каталоге, кстати, есть…
Саша
…найти для нее причину, по которой я сижу в аэропорту и тереблю мобильник, благодаря которому и своей находчивости, я сейчас окончательно потерялся в происходящем.
Спады и проблемы бывают у всех. Но с кем-то мы расстаемся, а с кем-то продолжаем крутиться юлой, лишь бы сохранить карточный домик фальшивого счастья. Считаю ли я Соню надежной опорой домашнего очага? Да ровно настолько же, насколько считал бы Юлю. Настя – вот одно из наиболее существенных расхождений в отношениях между мной и Юлей и мной и Соней.
Но кому я вру? Не все сводится к ребенку. Время показало, что есть еще немало различий.
Но время ушло, вещи стали такими, какими стали, и я должен положить конец своим сомнениям, а для этого надо снова выдворить Юлю из своей жизни. Прошло достаточно много времени с нашей последней встречи, и даже если бы я натворил что-то серьезное – ну, вы понимаете, в каком плане, – то срок предъявления претензий уже прошел, дальше только анализ ДНК…
Боже, Саша, ты просто конченый ублюдок! Что же ты несешь?
Сажусь в первое попавшееся такси и еду до метро, а не до дома. Потому что хочу. Хотя, это такси мне будет стоить в два раза дороже, чем заранее заказанное до дома.
Леха точно мне что-то сказал насчет Юли, но я не разобрал этого по пьяни. Я частично протрезвел и припоминаю, как подозревал, что эти двое мутят у меня за спиной роман. С этим же я связывал охлаждение наших постельных отношений с Юлей в последние пару месяцев. Мне казалось, что она вполне себе удовлетворена и просто игнорирует меня, но как было на самом деле – я так и не узнал. Я рванул к Соне в дальний регион, сославшись на командировку, но переговоры прошли даже слишком успешно, и через неделю Соня оказалась у меня дома и уже вовсю хозяйничала – на радость ничего не знавшей еще Юле. И тут выход Лехи, бурные продолжительные аплодисменты…
Мои рассуждения прерывает сообщение на стене метро о том, что у станции «Спасская» появился выход. А у меня выхода нет, по ходу. Пора разложить ситуацию по косточкам и навести порядок в жизни, иначе Соня…
Соня
…даже то, что он приехал ранним утром и лег спать, не приняв душ. Я не стала тревожить его сразу. Я бы хотела поверить, что случилось что-то особенное, что-то, что оправдает его, но плотный, как морская вода, и так же сильно выталкивающий наружу перегар решает за меня. Так что я знаю, что что-то не произошло, а происходит прямо сейчас. Я хочу ударить его. И бить долго, безостановочно, пока он не поймет, какую боль причиняет мне этими своими выходками. Я хочу заставить его подшиться, чтобы он никогда не пил, чтобы он всегда мог поговорить со мной и рассказать, как он провел вечер, без купюр, чтобы у него не было повода уходить от объяснений.
И еще – я так и не узнала, что за сюрприз он готовил. Но такой приезд на сюрприз явно не походил. Чем я заслужила такое отношение? Чем я заслужила то, что он мне высказал перед уходом на работу уже почти в обед? Тем, что я решилась спросить его, в чем дело?
– Она тебе звонила. И писала.
– Это ничего не значит.
Отворачивается и уходит в комнату.
– Ты не можешь…
– Я могу! – ревет он уже из комнаты, и я боюсь туда заходить. – Я еще как могу! Хватит меня контролировать! Ты ничего этим не добьешься, ни хрена!
Я молчу. Он должен переживать из-за этого. Но мне кажется, что тишина его вполне устраивает, а мне страшно за то, что еще может услышать Настя, которая болеет, из-за чего мы, кстати, даже не гуляем. А он даже не знает об этом.
А теперь он куда-то уехал после работы, и я не верю, что это просто по делам. Я боюсь, что он сорвется, слетит с катушек, и начинаю искать контакты его друзей и ищу ее, этой змеи подколодной, контакты, чтобы…
Саша
…что в машине, все же, комфортнее, и поэтому я забрал «аккорд» и еду на встречу с Юлей после предварительного короткого разговора.
В воздухе над домами зависло огромное количество птиц. Они летят как-то странно, ломаным курсом, и несколько их групп никак не могут договориться между собой, и после нескольких попыток они создают нечто подобное созвездию Ящерицы и в таком порядке продолжают свой путь.
I can’t just remember anymore, where I used to be…
Лучше объединиться так, неровно, бестолково, криво, чем отбиться от построения и думать, что же будет дальше. Я знаю. Я это уже проверил. Остается только донести это до Юли. Объяснить ей, что худой мир лучше доброй войны.
I never meant to let you go this way…
Странная песня. Словно бы она не ко времени, не к месту, хотя эта фраза – она повторяется, и что-то во мне говорит в ответ, что еще не время бить тревогу, но уже пора собирать камни и уклоняться от объятий. Мне кажется, что я еще не услышал эту песню по-настоящему, что когда-то она еще сыграет в нужный момент, но я не уверен, когда.
И вот – я вижу ее. И не узнаю. У нее странная прическа – короткая, до плеч и какая-то кукольная. И цвет – не ее. То есть, это нормально для женщины красить волосы, но этот оттенок ей явно не идет. Слишком светлый. Она слишком худая, и на ней явно больше макияжа, чем следовало бы. Внутри меня все вздрагивает. Что-то тут нечисто.
– Ну, привет, – в этот раз мне еще более неудобно, чем тогда, на выставке, но решительности у меня хватает также.
– Привет. Узнал меня?
– Да, конечно.
– Есть время?
– Не очень, – пора проявлять жесткость, чтобы вынудить ее сказать все быстро и без компромиссов. – Тебе нужна помощь?
– Нет.
– Ну, так…
Юля
…чего ты хочешь?
После этих его слов мне больше ничего не хочется говорить. Он должен так себя вести, это безусловно. Он должен оттолкнуть меня для моего же блага, и все в таком духе. После всех грязных инсинуаций Сони я это понимаю. Но сейчас я не могу списывать со счетов все подряд. То ли потому, что я несу ему ценный груз, то ли потому, что обезболивающее подкачало, и у меня жуткие боли, от которых уже мутит и темнеет в глазах. В любом случае, болтать он не настроен. Ну, и черт с тобой, золотая рыбка.
Он с недоумением смотрит на протянутый мною конверт, но я продолжаю его держать, и я думаю, что он должен понять, что просто так в этом мире ничего не происходит, и он…
Саша
…беру конверт из ее дрожащей белесой руки, но я должен быть уверен в себе внешне и спокоен, как никогда. Все, что происходит внутри меня, не имеет никакого значения…
Боже, ну объясни ты мне, что там! Пожалуйста! И только не уходи!
…и так должно быть ровно до момента, когда она уйдет. Мне необходимо решить этот вопрос, и решить окончательно, как бы ни было больно ей, и что бы она ни говорила. Все решается проще простого – как только конверт переходит ко мне, она разворачивается и уходит в свою машину через пешеходный переход, на котором как раз догорает мигающий зеленый.
Подожди, постой! Как так?
Я сомневаюсь – не окликнуть ли ее, но ведь, по сути, мое желание сбылось, и все прошло, как по маслу. Теперь я могу расслабиться, да? Вот только в волшебное исполнение желаний я не верю. Начинает идти снег, и мне лучше вернуться в машину. Торопиться вскрывать конверт я не хочу, и интереса к его, возможно, безрадостному содержимому нет.
Если ее не встречать, то и не думаешь о том, что кроме нее никогда никого не любил, правда?
Заткните мое второе «я» – поговорите с ним, хорошо? Да-да, вы – поговорите с ним. Иначе я свихнусь с концами. Стройная фигурка Юли исчезает в «ситроене», и вот ни ее, ни машины уже нет, а я все продолжаю смотреть в ту же сторону, но понимаю, что застоялся на тротуаре, и мне пора ехать. В воздухе носятся бешеные снежинки, и я стряхиваю их с себя и с конверта и сажусь в машину.
В конверте – несколько копий каких-то документов, снимок УЗИ и два листка с распечатанным на них текстом.
«Сразу прошу у тебя прощения за все это. Не держи на меня зла и просто пойми, насколько труднее было бы мне дойти до края и унести все в себе. Многое из этого не расскажет тебе никто, кроме меня, а потому…»
Уберите ваши чертовы носы отсюда! Вас это не касается. Дайте спокойно прочитать.
После прочтения первой страницы я пробегаю взглядом по копиям документов, по снимку УЗИ…
УЗИ брюшной полости с помеченным положением плода…
…лимфогранулематоз…
…может, месяц, может – пару недель…
Швырнув все эти бумаги на соседнее сиденье, я включаю зажигание и с визгом уношусь в ту сторону, куда уехал «ситроен». Вот только куда двигаться дальше?
Думай, думай, ну же!
Если она живет там же… Черт, а какой же у не был адрес после переезда?
Может, догоню?
Точно, вспомнил! И я знаю, как отсюда доехать, вот только…
Чертова пробка на светофоре. И в этой пробке, выскочив из машины, я не вижу ни одного «ситроена», поэтому запрыгиваю обратно и, объехав по встречке, выскакиваю на красный светофор уже по своей полосе, мельком оглядываясь по сторонам и вызывая бурю недовольства со всех сторон.
Твою мать! Ну, почему?
Конечно же, мой маневр попадает ровно под патрульную машину ДПС. Сзади мигают разноцветные огни, и голос по рации недвусмысленно предлагает остановиться, но я встаю не сразу а чуть подальше, где поменьше народа. Потому что знаю, как все закончится.
– Ну, что же вы так, уважаемый? – невнятно представившись, изображает дружелюбие патрульный.
– А в чем дело? – делаю вид, что не понимаю, о чем речь и складываю в единую стопку бумажки из конверта.
– На красный – как на зеленый. Часто так катаетесь?
– Нет, – я вздыхаю и вынимаю ключ из замка. – Обсудим это?
– А как же. Давайте документы. И к нам.
Я знаю, что в чужой машине они не возьмут. Много умных развелось с регистраторами – такую формулировку я слышал недавно. Подхожу к патрульной «четырке» и шумно заваливаюсь на заднее сиденье.
– Ну, так что – первый раз или второй? – уточняет второй полицейский и добавляет. – За год. А то второй раз – лишение.
– Первый. За жизнь, – с усмешкой отвечаю.
– А если проверим? Видеофиксация тоже считается.
– Сколько? – мое терпение начинает трещать по швам, потому что я знаю наперед, чем закончится разговор.
– Ну, – первый ДПСник – лейтенант, как я теперь вижу, – почесывает голову, – это три.
Я заглядываю в кошелек, но вижу там только снятую перед поездкой пачку пятитысячных купюр. Вкладываю одну из них в страховку и предлагаю первому полицейскому проверить, все ли в порядке с ОСАГО. Традиции продажности. Since 988.
– Ну, вроде в порядке. А ты трезвый? – с подозрением интересуется проверивший страховку лейтенант.
– А есть сомнения?
– Да нет. Вообще никаких, – пожимает он плечами.
– Деньги есть – катайся пьяным, – смеется его сидящий за рулем коллега.
– Я свободен?
– Словно птица в небесах. Не нарушай больше, – лейтенант отдает мне права и документы на машину.
Догонять мне уже некого, телефон Юли выключен, и я решаю прочитать отпечатанное на втором листке. И тут я, наконец, нахожу Леху, причем…
Юля
…потому что самое главное – он должен узнать, что я никогда ничего не имела на стороне, что даже те подозрения, которые он потом прикрыл порожденным разрывом временным безразличием, были беспочвенными. Что Леша забрал меня после той сцены, когда мне пришлось взять почти все вещи в две сумки и уйти из квартиры, потому что там уже поселилась Соня. Родственников у меня в Питере не было вообще – были только дома, да и те через год умерли, – и я переехала к Леше. Он обещал по моей просьбе никогда не рассказывать Саше об этом, но был в курсе всего и видел его каждый день, и я уверена, что это давалось ему нелегко, если учесть его обычную прямолинейность.