Письмо из прошлого - Ксения Хиж 2 стр.


Маша поморщила нос. Дома её никто не ждет, а значит, можно не торопиться. Она перешла дорогу, направилась в сторону одной единственной в округе девятиэтажке. Там, на шестом этаже, заводского семейного общежития, жила ее одноклассница и подруга Галина. Она точно находилась дома, потому что такой дом, как ее – никогда не спит, там всегда есть чем заняться. На одном этаже пьют пиво, в лестничных пролетах другого курят, еще через этаж играют на гитаре, а на последнем, аккурат перед дверью на чердак обязательно кто-то целуется. А значит, Гали если и нет в отведенной ей с матерью комнате, то она точно находится на одном из девяти этажей.

– Видела своего Максика? – спросила Галя, расхаживая по лестничной площадке в новых замшевых туфлях на высоких каблуках.

– Да. – Маша запрыгнула на подоконник, сморщила нос от запаха, доносившегося от забитого мусоропровода за лестницей. – Не называй его так.

– А что? – Галя надула огромный розовый пузырь из жевательной резинки.

– Мне не нравится.

– Ладно, ладно, не дуйся только! – Галюня примирительно обняла Машу, сев рядом, поправила ей волосы, затем себе, убрав за ухо, выбившуюся из короткого хвостика прядь крашеных в черный цвет волос. – А мы со Славочкой в ссоре.

Галя старше Маши на год, несмотря на то, что учатся они в одной группе. Ей недавно исполнилось восемнадцать, и она уже спала со своим щуплым Славиком, смакуя с Машей подробности своей половой жизни. Маша слушала, молча, не перебивая и не переспрашивая. Как правило, после таких разговоров, она и сама представляла себя в объятиях принца, очень похожего на Максима.

– А что вы опять не поделили?

– Да я ему сюрприз пыталась сделать! – возмущенно сказала подруга, вытянув вперед свои длинные ноги в новых туфлях. – А он не оценил, вернее не успел.

– Как это?

– У меня же ключи от их квартиры есть.

– Я помню и что?

– Ну вот, я пришла, пока он был на учебе, а мать его на работе, накидала как дура в ванную лепестков роз, ты бы знала, как я долго выпрашивала их у армяшек на рынке, потом разделась и легла в воду.

– И он не оценил? – Маша засмеялась, посмотрела на свои растоптанные кроссовки – большой палец на правой ноге вот-вот должен был вылезти наружу, перевела взгляд на новые туфли подруги – классные.

– Не оценила его мамаша! – цокнула Галя, спрыгивая с подоконника. От пошарпаных и изрисованных черным маркером стен оттолкнулся звон ее каблуков.

– Что? – Машин смех разлетелся эхом по темному подъезду. – Вас застукала его мать?

– Ладно бы нас! Меня! Одну. Я думала, он раньше матери домой явится, но не тут-то было! Ты бы слышала как она орала, что я проститутка!

– Представляю.

– Не представляешь! Она и так-то меня не жаловала, а теперь ненавидит. Ну и Славик в итоге осла включил.

– Помиритесь еще!

– Надеюсь.

– Галя, быстро домой! – на весь этаж раздался голос ее матери.

Галюня ойкнула, подвернув ногу, затем взяла в рот новый пластик жвачки.

– Иду, мам! Просто тут Маша зашла на пять минут.

– Здравствуйте, тетя Оля! – крикнула Маша, спрыгивая с подоконника и подкуривая последнюю сигарету. – Иди, давай.

– Ладно, я домой, прибраться надо, а то мать не успевает, весь день салаты режет, завтра день рождение у нее, гости будут. – Галя спустилась на несколько ступенек вниз. – Пока!

Маша вышла на улицу. Ночь вступила в свои права, окутав унылые дворы мглой. Она ускорила шаг, свернув на тропинку между домов – так намного ближе. Дорожка постепенно сужалась, вела ее через гаражи, вдоль металлического забора детского сада, за которым уже виднелся Космический проспект – останется перейти дорогу, и она окажется во дворе собственного дома. Маша споткнулась о корягу, запрыгала на одной ноге – большой палец все-таки вылез из порванного кроссовка, заныл от боли. Она чертыхнулась и вдруг услышала звуки гитары, повернула голову – во дворе ближайшего дома кто-то сидел.

Она невольно улыбнулась, услышав знакомые аккорды – ДДТ, классика русского рока. Их песни она знала наизусть – отец часто играл эту музыку на гитаре. Маша невольно зажмурилась от удовольствия, от вновь нахлынувших воспоминаний: они с матерью любили подпевать отцу и это отлично у них получалось. Счастье. Казалось, это было только вчера…

– Котовас!

Маша, вздрогнула и открыла глаза.

– Ты чего здесь? Заблудилась? – Игорь, ее одногруппник, зашелся смехом. – Ну, иди к нам!

– Да я не…

– Или домой торопишься? – Игорь снова заржал. – Тебя все равно там никто не ждет, к тому же время еще детское. Идешь?

Бывший одноклассник был прав. Дома ее не ждут. А потому, она, выдохнув, кивнула:

– Иду.

В компании почти никто не обратил на нее внимания, лишь некоторые коротко кивнули, не прекращая петь и разговаривать.

– Пиво будешь? – Игорь толкнул Машу локтем в бок.  – Садись, чего встала?!

Маша села на край скамейки, взяла протянутый ей стакан с алкоголем.

– Привет. – Руслан, парень, что выпустился год назад из ее школы, прекратил играть на гитаре и протянул ей руку. – Давно пора тебе, Котовас, приобщаться ко взрослой жизни. – Он улыбнулся, встряхнул копной светлых волос, отросших уже почти до плеч.

– Классно играешь, – Маша улыбнулась и немного расслабилась, пожала руки еще трем парням: Лёне – ее бывшему однокласснику, высокому и худому как палка, Матвею и Саше – ребятам из училища, бывшим одноклассникам Руслана.

– Котовас, подпевать будешь? – спросил прыщавый Матвей, низкорослый и толстый.

Маша кивнула.

– Уважаю. – Игорь чокнулся с ее стаканом бутылкой пива и жадно пригубил, пролив несколько капель себе на джинсы, как всегда новые и модные. Он сын обеспеченных родителей и самый популярный мальчик в округе. А еще он ЕГО родной младший брат.

– Подпевай, раз обещала! – крикнул Матвей и все в голос запели: – Сигарета мелькает во тьме…

Маша затянулась сигаретой, поморщилась, выдыхая дым. Крепкие, даже хуже чем у отца.

– …Ты со мною забудь обо всем …

Она сделала глоток пива. Теперь в унисон Руслану подыгрывал на гитаре и Саша – худой, костлявый парень, черноволосый, чернобровый, смуглый как цыган, никак не тянущий на юношу.

– Портвейн будешь? – Игорь улыбнулся кривой улыбкой, больше похожей на усмешку.

Маша кивнула, подумав, что осуждает родителей за пьянство, а сама сейчас делает то же самое. Стало противно, но на душе и без того скребли кошки и потому, она мотнув головой, взяла протянутый стакан. Леня снова усмехнулся, странно на нее посмотрел, с озорным блеском в глазах, от которого стало не по себе. Но Маша мотнула головой, отгоняя неприятные предчувствия.

Портвейн обжег горло, она зажмурилась, а потом обмерла, да так, что не пошевелиться.

– Пьете, хулиганье? – Денис шел к ним, играя пальцами с брелоком от машины.  – О, и девчонки с вами? – присвистнул он и вышел под свет фонаря.

– Девчонка. Одна. – Поправил его Игорь. – А вам то, что здесь надо?

– Малой, ты следи за словами! – он сел на лавочку напротив Маши. – Костер бы хоть развели, дубак на улице!

– Ага, чтоб нас опять приняли! – засмеялся Руслан, убирая с колен гитару.

– Да вас к утру и так примут.

Стук…стук…стук… сердце тише!

Маша обернулась: и действительно, Максим шел к ним по тротуару – в черном спортивном костюме, походка медленная и уверенная.

– Ты как барин. – Заржал кто-то, а Маша сделала вздох и выпила залпом остаток портвейна.

– Я же не быдло. – Усмехнулся он и сел рядом с Денисом, вытеснив толстого Матвея. – Да, братец?

Вопрос адресован Игорю, а глаза синие, точно море, смотрят прямо на нее – сурово с пробирающим до костей холодом. Маша никогда не видела моря, но была уверена, что море оно именно такое – синее, бездонное, завораживающее.

– Котовас, ты чего? – Игорь снова толкнул ее локтем в бок. – Оглохла что ли? Тебя спрашивают!

– А? – Маша тряхнула головой. – Что?

– Котовас? – Максим нахмурился, улыбнулся. – Почему Котовас?

– Фамилия.

– Твоя фамилия?

– Ну да.

– Ну да, – он передразнил ее без злости, улыбаясь, и взгляд его стал мягче. – Я спрашивал тебя, Маша, что ты забыла здесь, поздней ночью среди этих лопухов? Смотри, они ненадежные.

– Я бы даже сказал опасные! – прыснул со смехом Леня.

– Да я так, ненадолго. – Маша сжалась от его взгляда.

– Так, мимо пробегала. – Заржал Матвей. – И вообще, кто тебе сказал, что ненадолго?

– Я сказала! – Маша встала, выбросила пустой стакан в урну. – Ладно, мне пора.

– Дома заждались? – спросил Максим.

– Да.

– Не ври! – скорчился Игорь. – Никто тебя там не ждет, что мы, не знаем что ли!

 Маша растеряно заморгала ресницами, чувствуя на себе тяжелый взгляд Максима и жуткую, обжигающую лицо неловкость. Надо же, как тяжело может быть не физически, а душевно.

– Темно уже одной ходить. И поздно. Пару песен и я провожу тебя до дома.

– Ого, что за честь! – прыснул Игорь, но под тяжелым взглядом старшего брата, замолчал, но смеяться не перестал, впрочем, как и остальные.

 Прежде чем ответить, Маша взглянула на Максима, смущенно покраснела, опустилась обратно на скамейку.

– Хорошо. Спасибо.

– Давай, играй, чего сидишь. – Сказал Максим, посмотрев на Руслана, и неожиданно подмигнул ей.

 Руслан взял гитару, и полилась музыка. Чистый кайф, подумала Маша, чувствуя, как поднимается настроение. Пришел Максим и легкий трепет заполнил все внутри – каждую клеточку, каждый миллиметр ее тела.

Маша закачалась из стороны в сторону, довольно улыбаясь, когда все запели. Все, кроме нее и Макса. Звенят голоса, а Маша смотрит на него и не может отвести глаз. Он курит и периодически ловит ее взгляды.

– Дай-ка мне. – Сказал он вдруг, и взял у Руслана гитару. – Маша, что будем петь?

Она обмерла от неожиданности, пожала плечами. Хочется нежного, чтобы он и только для нее.

– Может быть «Дыхание»?

– Наутилус?

– Да.

– Можно. – Он улыбнулся, пару раз ударил пальцами по струнам и начал играть.

 Восторг! Это почти счастье. Вот так просто, и ты в облаках…

Он запел и на куплете вновь посмотрел на нее. Горячая волна хлынула по телу. Посмотрел? Или показалось? Может это ее разыгравшееся воображение?..

 Маша заерзала на месте. Не показалось – смотрел! Следующий куплет она запела вместе с ним. Какой у него голос шикарный! Она и не догадывалась об этом, а глаза синие-синие, губы…

– Котовас, ты сейчас задохнешься! – заржал сидевший рядом Игорь. – Ты близко к сердцу воспринимаешь слова этой песни.

Все засмеялись, а Максим оборвал взятый аккорд и во внезапно повисшей тишине, громко сказал:

– Идем.

Маша поднялась, слегка пошатнулась, выпитое спиртное все-таки сказалось.

– Куда идем? – она догнала его уже у дороги.

– Как куда? – он усмехнулся. – Домой! Спать тебе пора.

– Хорошо. – Она покорно кивнула, немного расстроившись. Да и на что она надеялась, глупая? Что Максим, этот уже взрослый и красивый парень, будет гулять с ней, с грязнулей малолеткой, под луной? Так не бывает.

Маша окинула себя взглядом, китайские кроссовки совсем развалились, большой палец некрасиво выпирал, джинсы тоже – ни к черту. На голове, наверное, волосы торчат. Она ведь даже в зеркало сегодня не смотрелась, да еще и пьяная. Позор – то, какой! Маша грустно засмеялась себе под нос, представив, как она смотрится со стороны. Он обернулся, удивленно окинул ее взглядом, она сжала губы. Смеется, а что еще остается делать?

Шли молча. Он впереди, она следом – по дорожке средь деревьев, через двор и детскую площадку одинаковых с виду красных хрущевок, через дорогу, тускло освещенную фонарями, вдоль проспекта, пока, наконец, не свернули на автобусную остановку, на которой она сегодня сидела. Максим остановился у киоска, кивнул на ее дом, спросил, нарушив, наконец, долгое молчание:

– Ты же там живешь?

Он повернулся к ней, и придорожный фонарь осветил его лицо – темные брови сдвинуты к переносице – хмурится, глаза блестят и кажутся сейчас не синими, а черными, как ночь за его спиной, губы сжаты, но все равно красивые, как и весь он.

– Чего молчишь, Маша?

Маша…не Котовас. Пожалуй, он один из немногих кто называет ее по имени.

– Извини.

Она кинула него взгляд, опустила голову. Он высокий, выше нее почти на две головы. А ведь и она не маленькая, самая высокая в группе – метр семьдесят четыре.

– Да, там мой дом виднеется.

– Ну, все иди домой. Мне тоже пора.

Он еще раз внимательно посмотрел на нее и, обойдя, пошел обратно. Уже, поравнявшись с остановкой, обернулся:

– Домой иди, чего стоишь?

– Спасибо! – крикнула Маша и зашагала к подъезду на ватных, дрожащих от волнения ногах. Он, парень из ее наивных мечтаний, проводил ее домой! Он, спортсмен и отличник, по которому сохнут все студентки, проводил ЕЁ!

Дома, как и ожидалось – гости. Терпеть их общество – невозможно, а потому, она быстро, стараясь, чтобы ее не заметили, прошмыгнула мимо кухни, на которой отец с кем-то громко спорил, закрыла дверь в свою комнату и, забравшись под одеяло, закрыла глаза.

Тело бил озноб. Она снова и снова прокручивала в голове этот вечер. Его взгляд – мурашки по телу, голос – ноги немеют. Жарко…

Она скинула одеяло, стянула с себя кофту и джинсы, снова упала на кровать. Его губы – он что-то говорил ей, а она не могла отвести взгляд от его губ. Какой же он красивый! И как от него головокружительно пахнет – она жадно улавливала аромат его одеколона, семенив следом.

Глава 3. Небесный голубой

Анна Ильинична закончила плановый обход пациентов, и сейчас, усевшись на белоснежный диван сестринской,  внимательно смотрела на свои дрожащие руки. Ей еще нет сорока, а руки, как у столетней бабки – морщинистые и желтые.

Конечно, потаскай столько уток – хмыкнула она и посмотрела на неплотно закрытую дверь. Внутри вновь накатывала волна непонимания и злости на весь мир – за что ей такая жизнь? Ни минуты покоя.

Она со вздохом встала, закрыла дверь, подошла к шкафчику. Медицинский спирт – сейчас, пожалуй, единственное, что ей действительно интересно. Плеснула в прозрачную колбу, добавила в нее же воды из-под крана, размешала. Содержимое пошло едва заметными кругами. Женщина удовлетворенно вздохнула. Поднесла к губам, уловила свое отражение в зеркало на двери открытого шкафчика – свежее и румяное когда-то лицо сейчас было отвратительно опухшим: щелки вместо глаз и огромная картофелина, вместо носа. И за что Мишка ее еще любит? Она снова хмыкнула и на одном дыхании выпила всю жидкость.

– Анна Ильинична?

Женщина вздрогнула от неожиданности, стеклянная тара вылетела из рук. Словно издалека послышался звон битого стекла, запахло спиртом.

– Ой, извините.

Анна обернулась – в дверях стояла молодая рыжеволосая Оксана, новенькая медицинская сестра.

– Что ты влетаешь, как бешеная?! – крикнула Анна и кивнула на осколки. – Убирай теперь!

– Анна Ильинична, извините. – Девчонка схватила швабру, нагнулась над осколками. – Я только хотела спросить про раствор.

– Спокойней надо быть. – Она, пошатнувшись, переступила через швабру, села на диван. – Орешь, как буйная! Так всех пациентов на уши поставишь.

– Я же уже извинилась! – Оксана повысила тон, оборачиваясь к Анне.

– А мне что? – отозвалась та и почувствовала комок горечи в горле. Этот ужасный привкус мог заглушить только никотин. Захотелось курить. – Убирай стекло и сама убирайся! Мне еще дежурить всю ночь! Никакого отдыха.

– А что вы раскомандовались вдруг? – прошипела медсестра. – Вы забыли, что вы тоже медицинская сестра, а не врач, как когда-то давно?!

Анна с нескрываемым отвращением посмотрела на нее, а та уже бросила осколки обратно на пол и поднялась на ноги.

– Оксана, что ты себе позволяешь?

– Это вы что себе позволяете? Мало того, что пьете постоянно на рабочем месте, так еще и работу свою не выполняете! Абрамову из третьей палаты раствор внутривенно нужно было ввести еще час назад. Это должны были сделать вы, а заниматься приходится мне! Почему?

– Замолчи! – Анну затрясло, она сжала кулаки и прошептала сквозь зубы: – Да ты мне в дочери годишься, не смей так со мной разговаривать!

– Знаю я про вашу дочь, тоже мне мать нашлась! – Оксана нагло хмыкнула. – Брошенный никому не нужный подросток. Она у вас и пьет и курит, шастает по ночам. Конечно, есть с кого пример брать!

Назад Дальше