Литературные страницы 8/2020
16—30 апреля. Группа ИСП ВКонтакте
Редактор Валентина Спирина
Фотограф Тамара Антипина
© Тамара Антипина, фотографии, 2020
ISBN 978-5-4498-7373-6 (т. 8)
ISBN 978-5-4498-0952-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
О нашем Союзе
Интернациональный Союз писателей (Международный Союз писателей, поэтов, авторов-драматургов и журналистов) является крупнейшей в мире организацией профессиональных писателей. Наш Союз был основан в 1954 году. До недавнего времени штаб-квартира организации находилась в Париже, в данный момент основное подразделение расположено в Москве.
Организация объединяет писательские союзы более чем 40 стран мира. ИСП защищает социальные и профессиональные права писателей и журналистов.
ИСП признается властями многих стран мира и удостоверение обеспечивает беспрепятственный доступ к событиям, представляющим интерес для писателя или журналиста. Оно дает право доступа в государственные и муниципальные учреждения для получения информации.
В Европарламенте, Совете Европы и других европейских международных организациях предъявлениe удостоверения ИСП достаточно для того, чтобы не только получить доступ к информации, но и содействие в подготовке и распространении материалов, а также в других вопросах деятельности на территории стран Европейского Союза. Во многих странах ИСП дает право бесплатно посещать музеи, выставки, спортивные состязания и другие массовые мероприятия. В некоторых странах ИСП дает льготы на проезд в общественном транспорте и т. д.
Удостоверение ИСП действительно, только если в нем обозначены координаты владельца, проставлена его подпись, а также имеются подписи координатора ИСП.
Наши члены Союза и кандидаты имеют право выдвигаться на международные премии и награды, имеют льготы при публикации книг и продвижении за границей.
Некоторые премии и награды учрежденные Интернациональным Союзом писателей и партнерами за рубежом:
Лондонская премия в области литературы (язык текстов русский и английский); Франкфуртская премия в области литературы (язык текстов русский и немецкий); Мальмёская премия в области литературы (язык текстов русский и шведский); Варшавская премия в области литературы (язык текстов русский и польский); Стружская премия в области литературы (язык текстов русский и македонский); Московская премия в области литературы (язык текстов русский и один из языков стран СНГ). А так же 12 литературных орденов и 14 литературных медалей.
Творчество наших авторов
Важно! Все произведения публикуются в авторской редакции и с согласия авторов!
Странные
Валентина Иванова
Татьяна и Евгения
Константин Гречухин
– Спешу Вас обрадовать!
Ее голос звучал, словно из давно ушедшей эпохи коммунистических лозунгов и достижений. Наверное, именно так комсомольцы докладывали о выполнении нереальных задач и планов, единственной целью которых, в конечном итоге, являлось – осчастливить все человечество и, если возможно – больше, путем обертывания его красным кумачом.
– Да. – насторожился я и заметил за собой, что оглянулся.
Да не просто так. Вокруг находились представители противоположного лагеря той эпохи.
Правда, к какой идеологии они относили себя в настоящее время – было неизвестно: наверное, даже им, самим. Но, все-таки, лучше лишний раз народ не провоцировать, пусть, даже в шутку и отдаленными интонациями из телефона.
Хотя, еще и место здесь такое, без поводов к веселью.
– В общем, идите, проверяйтесь! У меня положительный тест. – она замолчала, видимо, ожидая моей реакции на, как ей, вероятно, думалось сногсшибательное известие. Но так как я сам начал выводить оценку данному событию, а это заняло какое-то время, то Ильдия, не дождавшись, как натура не слишком терпеливая, продолжила, нещадно разрывая уши грохотом своего ужасающего воображение кашля:
– Врачи сказали, что еще дополнительно надо проверить. Но, Вы, времени, лучше, не теряйте. Это дело, такое.
Ильдия нещадно
– Хорошо, спасибо за информацию, не могу говорить сейчас, созвонимся позже.
Новость хотелось тут же передать отцу Анатолию, но что-то остановило. Зная Ильдию, она могла делать эпатажные выпады – Модель Большого Подиума. Хотя, такая тема… Да, мало ли, что там у нее в таком состоянии происходит? Может, не расслышала, а может, преувеличила что-то? Надо пока информацию попридержать. В любом случае, если она заразила кого-то, то уже ничего не сделаешь. С другой стороны, если сразу предупредить, то можно предварить что-нибудь опасное? Стало не по себе. Ладно, подождем окончания мероприятия, затем будет видно, как лучше поступить.
На Сергиевском подворье, где он был священником, все, как могли, помогали Ильдии в осуществлении ее мечты добиться места в индустрии красоты: одна женщина сдала ей свою квартиру по символической стоимости, прочие наставляли советами и осуществляли духовную поддержку. Контакт был полный!
Я начал считать дни. Отчего-то, пришли ассоциации с женской натурой. Третий день она уже находилась в Боткинской больнице Санкт-Петербурга, недели две назад покинув Париж в не самую его нежную пору. Два дня до отъезда я ее не видел, оттого что уехал из Парижа. Итого – две с половиной недели.
По статистике, которой появилось в последнее время великое множество, за это время должно было уже что-то проявиться.
Я и в самом деле чувствовал себя неважно. Но списывал все на субботнюю ночь, проведенную, здесь же, в Сант-Женевьев де Буа, в доме при кладбищенской Церкви, куда был назначен относительно недавно Настоятелем отец Антоний, и где нещадно сквозило. Утром проснувшись, я ощутил тяжелую, налитую свинцом голову, откуда он никак не мог найти выход. Казалось, что я дышал кожей – необходимые для этого органы свои функции в полной мере не исполняли.
– Продуло. – вырывались спасительные мысли из-под, все увеличивающегося и тяжелеющего, пласта сомнений.
На всякий случай, я сделал глубокий вдох и задержал дыхание на 10 секунд: как описано в новой методике обнаружения симптомов, это время заболевший не должен вытерпеть, у него должно схватить грудь и чуть не повалить на землю. За грудью ничем не отдавало. В итоге, не получилось даже чихнуть. Однозначно – продуло. Может – пронесло? Да еще и непонятно что у нее там, в самом деле. Натура то очень впечатлительная. Хотя, анализ: он, ведь, без эмоций. Но все же, еще его проверять будут.
Тем не менее, я ощущал вроде как жар. Может, нервное? Неделя была довольно напряженной.
А может, вообще нет его, вируса этого, как говорят отдельные представители прессы: Что это такое, кто его видел? То ли обычная усложненная простуда, то ли еще чего? Тем более, что находится в далеком Китае…
Сейчас поднимется паника. Какие она будет иметь последствия? Может, сожгут на костре еще до выяснения истины. А она может быть совсем не той, что сейчас говорит Ильдия.
Нет – никому ничего не скажу.
Я посмотрел на отца Антония. Он находился в кресле, в ожидании, как, впрочем, и все вокруг, и был в состоянии отдохновения. Он совсем еще не знал, в какую передрягу попала его духовная дочь. И чем, возможно, и для него это грозит обернуться.
Основная же часть пришедших собралась в центральной части входного помещения возле черного гранитного сооружения напоминающего камин.
«Театр начинается с вешалки» – пронеслось в голове. А крематорий…
***
С Ильдией нас познакомил отец Ириней. Ее пригласили выступить на Неделе Высоко моды в Париж еще осенью.
Она и пришла в Собор молиться.
– Иди, говорит, лучше попей чаю с Ильдией. – сказал он, видимо посчитав мои вопросы к нему недостаточными для того, чтобы дать на них вразумительные ответы. Наверное они сами в себе не содержали таковой жизненно важной претензии.
Он взял ее, подошедшую, за руку:
– Ильдия приехала из Петербурга. Занимается модой. Ну, вы, идите, а нам с матушкой ехать надо.
Я взглянул на нее. С учетом того, что я находился на ступеньках Храма выше ее, то не смог сразу оценить ее рост.
Она была монументальна. Вдобавок к росту, ее образ формировали величественные размеры. Тем не менее, ее нельзя было назвать бесформенной. Все было пропорционально друг другу, но только в больших параметрах.
Ильдия была белоснежной. Лицо ее было довольно симпатичным и интересным, что-то было в ней такого, скандинавского, что-ли. Как потом она сказала, что ее род идет из немецких баронов и не окончился с революцией, раскинув свои ветви по всей Европе. Смогли затаиться и представители ее семье в нелегкие для страны времена, благодаря чему Ильдия теперь имеет планы по восстановлению памяти своего рода.
Походка ее была величава. Шла она неспешно, выстраивая каждый шаг. Глядя на это шествие, так и хотелось произнести полушепотом, с придыханием: Лебедь белая…
В то же время, характером, она не производила впечатление натуры стабильной. Словно что-то ее терзало. И если при первом знакомстве это можно было списать на волнение перед дефиле международного масштаба, то в дальнейшем…
Ощущалось в ней что-то странное, начиная уже с имени.
– Мне нужен контракт в сфере Высокой моды! – ее голос звучал в телефоне просительно, несмотря на требовательную форму.
Я не знал, что ей ответить. Мое знакомство с этим миром ограничивалось лишь немногими знакомствами в прошлом с моделями, которые, впрочем, задерживаться надолго там не стали, а вышли себе замуж и особенно по подиуму не тосковали.
Здесь, видимо, была мечта жизни: Ильдия замужем не была и, по виду, туда не стремилась.
– Поясните, пожалуйста.
– Но Вы, ведь, знаете кого-то, чтобы спросить.
– Ну, кого-то, точно знаю, но, чтобы этот кто-то мог Вам помочь? Вы же уже сама персона довольно известная после Вашего триумфа в Париже.
Она, действительно, произвела фурор на Неделе Моды в Париже среди девушек больших размеров, – от журналистов отбоя не было. В ее родном городке под Питером ей проходу не давали. Все новостные ленты Питера также были полны новостями о ней. Ильдия стала знаменитостью.
– Вам уже нужно самой ехать в Париж и идти напрямую во все Дома моды. В особенности, искать встречи с Платяновой. Она же самая известная русская звезда в мире моды.
– Да? – голос в трубке стих. После чего внезапно раздались нежданные высокие интонации:
– Я еду туда!
Оказалось, что она закончила музыкальную школу по части хорового пения и собиралась учиться дальше на оперную певицу, но родители посчитали, что нужна более практичная специальность в жизни и отдали ее на юрфак.
Как следствие, она оказалась в Париже.
Ильдия вызывала ощущение парашютиста, которого только что десантировали и она должна была очень быстро что-то захватить. Что конкретно, она и сама не знала. Был только один возглас:
– Контракт!
Как его брать, она об этом не думала, знала только, что нужен именно он. И потому хваталась за все, что видела.
Хорошо оказались рядом, трезвенные взрослые люди, уже с большим опытом жизни во Франции, что многого стоит. Помогли ей и резюме сделать и портфолио, что необходимо в ее деле. Нашли ей квартиру недалеко от Сергиевского Подворья, где она проводила дни и чуть не ночи, если бы не закрывались.
– Ой, мне так хорошо здесь, – постоянно повторяла она, – мне так важно, чтобы рядом со мной была какая-нибудь русская душа.
Подворье, действительно, с момента своего послереволюционного основания стал одним из крупных центров эмиграции, сначала первой волны, а затем, уже по традиции, и всех последующих.
Она ходила по Подворью, размахивая руками и восторгаясь всем, что видела:
– Ой, а какие хорошие цветы.
Странно, что в этом году очень рано зацвели деревья, еще в январе.
Ильдия переходила от одного куста к другому, принюхиваясь и вторя:
– Вы не понимаете, как важно мне получить этот контракт.
Все только кивали головой.
Она очень много рассказывала о своем прошлом. Первой реакцией на это был тихий ужас: как она вообще еще находит в себе силы на что-то?
Ильдия никак не могла пережить потрясение, связанное с потерей брата, еще в студенческом возрасте. Никто не знал, что с ним случилось и в чем причина. Только, когда она вошла в квартиру, то увидела красные от крови стены комнаты.
После этого она стала заикаться. К слову, получалось у нее это в довольно милой манере, т.к. никакого дискомфорта собеседник не испытывал. А даже наоборот, многие ей говорили, что мы тоже стал заикаться как Вы. Этакое привлекательное заикание.
Но в тот момент психологическое потрясение стало для нее проблемой, и она не могла продолжать учебе в институте около двух лет. После чего, сквозь уже почти полностью окутавшую ее собой пелену отчаяния она увидела светлый проблеск.
– Наверное, жизни, – ответила она, – потому что сквозь скованный борьбой с отчаянием и страхами организм, до меня пробилось что-то совсем мягкое и нежное, которое стало разливаться по телу. Мне это понравилось, и я заинтересовалась. Так я восстала к жизни. Я поняла, что есть еще тепло в этом мире, есть свет, есть то, к чему надо стремиться и ради чего жить. Я не могу выразить это словом, но жить надо, хотя бы ради самой жизни.
Когда я очнулась, то увидела, что за время своей депрессии стала довольно большой девочкой.
Поначалу я вообще перестала есть, что привело к проблемам со здоровьем. Я подумала, что это анорексия и испугалась. Что привело к обратному эффекту – я принялась есть много.
Но потом поняла, что надо любить себя и принимать такой, какая есть. Всем мои проблемы с диетами привели к тому, что я стала много читать по теме красоты. И, однажды, мне пришла мысль: А, почему нет?
И я занялась индустрией моды. Институт я закончила, но по специальности уже работать не могла. Все мои мысли занимали только вопросы реализации вновь родившейся мечты. И вот, я попала на дефиле Высокой Моды в Париже.
– Ведь не все, же могут туда попасть? Значит, я чего-то добилась?
– Однозначно, Ильдия. – и я бросил кусок багета большому черному лебедю, который вышел на берег канала.
Выглядел на суше он совсем не так благообразно, нежели рассекая водную гладь. Он, скорее напоминал гипертрофированного, бесформенного гуся, отъевшегося на заднем дворе свинофермы. Лебедь схватил на лету брошенный мной кусок французской булки, подкинул его в воздухе и подставил открытый свой рот. Прямо как собака.
Вот, Ильдия, хоть и земной лебедь, но та бы и на водной стихии не растерялась и держала бы форму.
Она в это время, подобно своему плавающему собрату, закинув голову, опрокидывала остатки вина из пластикового стаканчика.
Мы сидели на берегу в окружении аутентичных, сверкающих огнями парижских кафе.
– Однозначно, Ильдия. – повторил я. – Посмотрите на это вечернее великолепие. Даже, если бы Вы и не попали на свою Неделю, то посидеть вечером в Париже на берегу канала – это уже больше, чем «чего-то».
– Да да. – скороговоркой ответила она.
– Знаете, Ильдия, я только не совсем Вас иногда понимаю. Вы столько времени уже здесь. А все никак не дошли до своей цели и не отнесли свои портфолио.
– Я не знаю. – после некоторого молчания произнесла она. – Меня иногда что-то блокирует. Вроде все сделала и остается немного…
– Да да, – повторил я на ее манер, – все никак не могли в течение двух месяцев сделать свое же портфолио, резюме в порядок привести. Хорошо люди помогли, но сколько времени уже прошло. Вы же деньги тратите на проживание, а Париж город не из дешевых.
– Я знаю. Но… На самом деле, сложно как-то. Если честно, то я бы даже не хотела возвращаться.
Я посмотрел на нее с удивлением: