– Да! – рявкнул Линквуд, – например, рассорить нас с Мануфактурами – нашим единственным и достаточно сильным союзником. Уж не у неприсоединившейся ли фермы мы будем искать защиты впредь? Своры дикарей, которых давно пора уже отправить на каторгу.
– Словно они не твои двоюродные братья, – хохотнул Ганн и Линквуд осекся. Его гневное сопение было слышно даже наверху.
– Господа, для наших перепалок совсем не подходящее время и место, – мягко сказал незнакомый голос – вероятно Ламбер, – мы еще не послушали мнения господина Китса, а это ведь его ферма стоит под самым ударом.
Китс откашлялся (Бен сразу узнал голос отца) и тихо произнес:
– Мы готовы все так же добросовестно исполнять наши обязательства перед Конфедерацией.
– Я Вас умоляю, Китс, – отмахнулся Линквуд, – не сгущайте краски и не переоценивайте свою значимость. Мы дали вам монополию на мед только потому, что пчелиные ульи – сами по себе очень мощное оружие, особенно вдоль границы. Пара ударов по ним издалека и враг уже в туче беспощадных насекомых. Кто – кто, но Вы, Китс, защищены лучше всех нас. Тем не менее, продолжайте дежурства, и я бы даже настоятельно рекомендовал удвоить их, поскольку уж у вас есть ружье и право на его использование.
– Хорошо, – спокойно произнес отец, но Бен все еще отказывался верить ушам. Его подмывало выскочить в зал совета и одеть портрет со стены на самодовольную физиономию Линквуда. Его мстительные размышления прервал вкрадчивый голос Ганна:
– Думаю, нам пора подумать об ответе коменданту Мануфактур. Мы все еще нуждаемся в патрулировании наших улиц несмотря на то, что наша северная граница, как я понимаю, надежно прикрыта семьей Китс.
– И именно поэтому, Ганн, вы укрепляете свои ограждения вдоль реки, – язвительно заметил Линквуд.
Ганн игнорировал реплику и продолжил:
– Я лично буду просить уважаемого коменданта дать нам еще дюжину бойцов и, если понадобится, из внутренней каторжной охраны еще дюжину.
– Это неслыханно! – вскипел Линквуд, – Каторжники не будут охранять наши дома! Я не пущу ни одного из этого сброда на наши улицы.
– Тогда мы пустим на улицы бродячих собак, – заключил Ганн. – Но, в любом случае, мое предложение более разумно и безопасно, чем ваше, господин Линквуд.
Они ненадолго замолчали, словно обдумывая сказанное.
– А теперь о главном, – сказал Ганн, – думаю, не у одного меня дурные предчувствия по поводу нежданного дождя.
– Не сгущайте, Ганн!
Бен живо представил, как раздраженно отмахивается от него Линквуд.
– Не в коем случае, достопочтенный, – мягко произнес Ганн и продолжил, – это не просто дождь, господа. Это второй дождь за сезон, притом, что этот год был не таким уж жарким. Ночное время стало существенно холоднее, и я не удивлюсь, если завтра на утро все наши посевы покроются коркой льда.
– И вы предлагаете нам сделать солнце пожарче, – хохотнул Линквуд.
– Я предлагаю создать комиссию по контролю за погодой, – спокойно произнес Ганн, чтобы установить есть ли у нас основания для опасений. Вы не задумывались о том, что нашествие зверей с севера вызвано как раз тем, что их что-то вытесняет из лесов к нам, ближе к середине мира?
– Оставьте фантазии для господина Арчера, Ганн. Не могу поверить, что внезапный легкий дождик вызвал у Вас помутнение рассудка. Нам сейчас не до этих домыслов, гораздо важнее вопрос земельный.
Ганн промолчал.
– Земли истощаются, но не это главное. С истощением мы сможем справиться, – продолжил Линквуд, – продовольственный налог на содержание Мануфактур все выше. Мы долгие годы работали на себя и кормили их, и нам хватало…
– Вам хватало, – язвительно вставил Ламбер.
– Я продолжу. Да, хватало, хотя у нас большие семьи, а у многих и целые дома безземельных, которых тоже следует кормить. Но вы посмотрите на цифры. Еще десять лет назад население Мануфактур едва превышало две сотни, а сейчас смело приближается к трем. За нас счет, господа!
Ганн тяжело и устало вздохнул.
– И это я говорю глупости? Мы не можем отказаться от их услуг, если вдруг вы, господин Линквуд, вдруг не освоите гончарное и стеклодувное мастерство. И кузнечное дело, желательно. Любой пересмотр соглашений зайдет в тупик. Мануфактурщики не позволят оставить себя голодными, мы же и недели не проживем без их услуг. В том числе и врачебных. Как ваш зуб, господин Ламбер? Скоро нам понадобятся новые земли, а выйти за северные границы мы не можем по вполне понятным для присутствующих здесь причинам. И будет война, господа. Мы так же соберемся здесь, может через полгода, и решим, что выжить сильные семьи могут только за счет малочисленных и слабых и их земель.
Смешок Линквуда утонул в воцарившейся тишине.
– Еще есть неприсоединившаяся ферма и их два гектара, – мягко напомнил Линквуд
Снова недолгая тишина.
– Да будьте вы неладны! Мы сейчас всерьез обсуждаем возможность начала войны! Думаю, до этого не дойдет.
– Пора закругляться, господа, – сказал Ламбер.
Бен подскочил, едва не опрокинув на себя шкаф с коробками, он уже подскочил к двери, когда услышал шаги в коридоре. Человек за дверью явно никуда не спешил, мерно прохаживаясь вдоль коридора. К счастью, и голоса внизу еще расходиться не собирались. Бен затих, прислушиваясь одновременно к шагам за дверью и тихому голосу господина Ганна.
– Мы не должны сеять панику, господа. Я напомню вам, уважаемые, почему в Совете так мало представителей – ибо неприятные вести не для всех в нашем маленьком обществе. Нам нужен праздник. Какие будут предложения?
– Сесиль Колин и Джон Фокс просят разрешение на регистрацию брака, – напомнил Линквуд, все еще зло пыхтя.
– В самом деле. Мы совершенно забыли о них. Месяца полтора уже ждут. Давайте выпишем им разрешение и устроим большой праздник в эти выходные.
– Не в эти, – напомнил отец Бена.
– Да верно!
Видимо речь шла о чем-то, что Бен пропустил.
– Значит в следующую пятницу. Рой, не передадите Колин – Фоксам хорошую весть?
– С радостью, господа.
– Что ж, полагаю, что есть смысл на этом закончить и подождать заявления коменданта. Если будут новости, я пошлю за вами, господа.
Внизу шумно загремели стульями, но, к счастью, шаги за дверью стихли. Бен выбежал из своего пыльного убежища и кубарем полетел по лестнице, на пролете столкнувшись с городовым. Охранник от неожиданности растерялся, но постарался ухватить Бена за край плаща. Бен юркнул между приближающихся в медвежьей хватке рук и оказался внизу, где почти налетел на отца.
– Бен, где ты ходишь? Нам пора!
– Уже иду пап, заблудился, – сообщил Бен, подталкивая отца к выходу. К счастью, между ними и показавшимся в коридоре городовым выросли фигуры Ганна и Линквуда, загородившие пространство между дверью и второй лестницей.
Отец торопливо накрыл Бена плащом и вывел на лицу. Он выглядел расстроенным и все время молчал.
– Пап!
Отец покивал в ответ, словно разговаривая с кем – то невидимым.
– Пап, мне в школу надо, – соврал Бен, пристально глядя на отца.
– Да, да, конечно. Иди.
Он неловко погладил Бена по голове, затем замер с поднятой рукой и развернувшись, медленно пошел вдоль ограды. Бен некоторое время смотрел ему вслед, а затем, спохватившись, побежал в сторону здания школы.
* * *
Пустая школа встретила Бена темными окнами и мерным хлопаньем неприкрытой ставни на крыше. Дождь прекратился, но только на время – в небе все еще клубился серый туман, грозясь просыпаться на фермы новым потоком холодного ливня. Бен обошел школу вокруг, замочив поля плаща и ноги о мокрую траву. Дверь была закрыта, как и окна на первом этаже – в двух классах и подсобке господина Арчера. Зато ставня этажом выше была прикрыта неплотно, но добраться до туда, не замарав грязными подошвами белые стены школы, было невозможно.
Улица была пуста. Бен надеялся дождаться Ру снаружи, но его одинокая фигура, закутанная в плащ, на безлюдной улице возле закрытой школы могла справедливо вызвать подозрения. Не говоря уже о вездесущих братьях Ганн, владения которых начинались метрах в ста севернее школы.
Задняя дверь, вопреки утверждениям Ру и ожиданиям Бена, тоже была наглухо заперта. Зато окно возле нее было прикрыто неплотно и, как заметил Бен, даже не закрыто на задвижку изнутри. Бен пообещал себе никуда не проходить дальше коридора и, тем более, не копаться в школьных вещах, и скользнул в оконный проем, аккуратно прикрыв его за собой. Как оказалось – вовремя. За школой послышались голоса, судя по всему, помянутых братьев Ганн. Бен присел, скрывшись за низким подоконником. Голоса стихли. Кто-то (судя по шагам – трое) прошел вдоль дороги и скрылся, так и не появившись в окне.
Бен поднялся на ноги, на всякий случай отошел от окна и приготовился ждать. Топот и возню Ру он услышал бы и за километр, если, конечно, не случилось так, что Ру уже внутри.
К маленькому темному коридору примыкал широкий и светлый, отделяющий кабинет начального класса от кабинета второклассников. Еще тут была небольшая кладовая, где хранилась непонятная утварь для занятий с учениками, изучающими мануфактурное дело. Из знакомых и понятных вещей там хранились только землемерные нивелиры и шагомеры, оптические астролябии и некоторые другие замерители расстояния, названия которых Бен не знал, а также грабли и даже несколько лопат. В каморке господина Арчера таились вещи и поинтереснее, но Бен еще помнил данное себе слово. Он осторожно приоткрыл класс. Столы стояли двумя ровными рядами, а деревянный пол блестел чистотой. Это был класс второклассников и Бен находился тут впервые. Он не так уж отличался от их класса, разве что плакаты были все черно-белые с оборванными краями. Господин Корвин – второй учитель, не слишком следил за школьным инвентарем. Зато в углу замер странный скелет, почти человеческий, но гораздо выше. Его голова была маленькой, а руки большими и держались на деревянных подставках. Вряд ли кто-то сильно интересовался этим скелетом – он был покрыт слоем пыли и, вероятно, служил по большей части в качестве вешалки для плаща господина Корвина. Книг тут почти не было, в основном альбомы с зарисовками земельных участков. Один из них, раскрытый, лежал на учительском столе и был весь исчерчен бледным карандашом. Надпись над рисунком гласила: «Уточнение северо-восточной межевой линии границы участков фермы Корвин и фермы Кимберли по состоянию на 24 год Б.О.». Судя по всему, речь шла о четверти метра.
Бен тихо вышел из класса и прикрыл дверь. Ставни на крыше хлопали все сильнее, а сумрак сгущался. Пустые классы наполнялись полумраком, в котором даже давно мертвый скелет-вешалка выглядел как-то зловеще. Бен обернулся, изучая грязные следы, что волочились за ним от самого окна и злым словом помянул Ру, втянувшего его в это рискованное приключение и не изволившего явиться.
Бен развернулся и решительно зашагал к выходу, с легким страхом прислушиваясь к собственным шагам. В коридоре стало совсем темно, только слабый свет сочился с лестницы на второй этаж, где стучали по большому окну капли дождя.
«Ну, уж хватит с меня приключений на сегодня», – подумал Бен и едва не сказал это вслух, вовремя подумав о том, как зловеще будет звучать его голос в пустом здании школы.
Он почти подошел к окну, когда услышал легкий топот наверху, словно кто-то топтался на месте.
«Ру!» – мелькнула мысль. Вероятно, мальчишка забрался в окно второго этажа, не догадавшись проверить ставни на первом. Бен хотел окликнуть его, но вместо этого вбежал по лестнице на второй этаж. Коридор был светлым. От большого окна тянулась красноватая полоса по начисто вымытому полу – след от заката, пробившегося из-под туманной пелены в небе. У окна стоял человек и смотрел вниз, неестественно наклонив голову. Это не мог быть Ру, силуэт явно был на две головы выше и гораздо старше.
Бен замер. Бежать назад не имело смысла – человек у окна легко заметил бы его и догнал, стоило лишь неловко пошевелиться. Но человек не шевелился. Он медленно покачивался, стоя в вполоборота к Бену, но на фоне окна Бен не мог узнать его профиль.
– Господин Арчер?
Это был он. Но господин Арчер даже не шевельнулся, продолжая смотреть вниз и мерно пошатываться. Пол под ним поскрипывал, намекая на реальность человека, стоящего у окна.
– Это вы? Господин Арчер? Я случайно зашел, я Ру искал…
Господин Арчер стоял неподвижно и смотрел стеклянными глазами прямо перед собой. Пол снова медленно заскрипел и Бен попятился. Он продолжал идти спиной вперед, пока не уперся в перила лестницы и все это время не спускал с глаз с неподвижного человека, казавшегося уже не таким реальным на фоне слепящего заката.
И Бен побежал, не помня себя от внезапно охватившего его ужаса. Ему казалось, что вот – вот холодные руки схватят его за шею, развернут и он увидит перед собой застывшее лицо незнакомца, которого принял за господина Арчера. Хотя, он точно видел еще минуту назад – это был учитель, с детства знакомый Грач, но без очков, с выпрямленной спиной, неудобно повернутой шеей и мертвым взглядом.
Бен вбежал в темноту коридора, почти на ощупь, продвигаясь вдоль стены. В проеме приоткрытой двери на мгновение мелькнул скелет – вешалка, и Бену показалось, что он скалится на него, улыбаясь во весь острозубый рот.
Окно открылось легко, предательски скрипнув, и Бен вывалился из него в сырость и сумрак улицы. Хлестал дождь. Но Бен был рад ему. Он торопливо шел, подбирая полы плаща, стараясь не задеть кипящие от дождя лужи. Холод бегал по спине, но Бен его не ощущал. Его сердце бешено колотилось, а ноги предательски подгибались, склоняя перейти на бег. Но, позади было окно – Бен знал это и почти чувствовал спиной стеклянный взгляд между своих лопаток.
Шаг, еще, еще, но школа была все так же издевательски близко, а улица пуста. В доме Линквудов не горел свет.
И Бен перешел на бег, шлепая по лужам и задыхаясь, слушая громкий стук где-то в груди и в шее, там, где пульсировал душный комок страха.
– Бен!
Он встал как вкопанный, он узнал голос.
– Бен, прости, Бен. Я не мог вырваться.
Бен стоял, схватившись за собственные коленки. Ру подбежал и сгреб его за шею.
– Мама не отпускала. Куда, говорит. Под дождь… Ты как, Бен?
– Нормально, – всхлипнул Бен, пытаясь отдышаться.
– Вот, что, – сказал Ру, – пойдем к нам. Тебе нужно попить горячего, а мама сварила компот. Пойдем!
– Мне домой…, – покачал головой Бен.
– Твоя мама как раз у нас. Пойдете вместе. У нас сегодня много гостей, – улыбнулся Ру, – и даже Грач у нас.
Бен схватил его за руку и резко оттащил с улицы под один из торговых навесов. Ру слушал внимательно о коротком и страшном приключении в здании школы, и глаза его становились все больше и больше.
– Ну, знаешь, Бен, – наконец сказал он, – я тебе верю, но Грач точно у нас. Сгорбился над столом и ест мамин тыквенный пирог. Издалека похоже, что он делает это носом. Умора!
Бен выразительно посмотрел на него.
– Ладно, Бен, нам надо вернуться. В школу, я имею в воду. Кто бы там ни был – он явно не Грач. Я так и знал, что с этим дождем не все ладно.
– Постой, а как же твоя мама? Нас ведь ждут.
– А как же страшные приключения, Бен? Идем, или я пойду без тебя.
Против этого довода Бен все еще был бессилен.
* * *
Наблюдение за школой продолжалось чуть больше часа. Для этого они выбрали очень удачное место – стоянку под пологом из досок, которую наспех сколотили в свое время мануфактурщики. Тут они загружали обозы продовольствием с рынка и отправляли на юг, а все остальное время тут тайком играли в стрит местные мальчишки, а девочки в игрушечный рынок. Для Бена и Ру это место были идеальным по двум причинам: полог над головой был большим и надежным, достаточно, чтобы не мокнуть под не прекращающимся дождем, а вторым обстоятельством была близость к школе – в тридцати метрах через дорогу. Бен и Ру укрылись за лавками и некоторое время молча наблюдали за окнами. Потом Ру извлек из-под плаща маленький амбарный журнал и блокнот.