Вопрос задан прямо и ставит его в тупик, при невозможности найти решение он не видит исчезающей бесплотной фигурки. Единственная мысль продолжает укрепляться: Лена не может ему принадлежать. Она живет в другом измерении, а его сил хватает, только чтобы заглянуть за горизонт. Но от понимания до рождения в новом качестве огромное расстояние. Может, отказаться от сомнительных идей, вернуться к Любе и дурно пахнущей действительности? Пожалуй нет, он не сможет состязаться с политическими авантюристами, воспринимать жизнь как игру, гармония – прежде всего.
Он открывает глаза, фиксирует время – начало десятого. Через неплотно прикрытую дверь из коридора проникает свет и доносятся звуки словесной перепалки между Бестолочью и Волком. Вот почему рассыпалась сказка с участием Лены Гуровой, а из него не получился успешный сочинитель.
Их речь не отличается выразительностью по причине застольных излишеств. Бестолочь говорит скороговоркой, вроде как оправдывается. Наверное, Волк не верит ей, и звук пощечин сопровождает его нечленораздельные угрозы. Наступила кульминация.
– Убери нож, перестань изгаляться, – умоляет она сквозь слезы.
Куда удалились голоса? Конечно, в ванную. Их сексуально-агрессивные отношения не имеют территориальных ограничений, им наплевать на случайных свидетелей. О присутствии Кота не догадываются.
Ну вот, всплески воды смешались со сладострастными стенаниями. И совсем неинтересно представлять телеса двух скотов, лишенных элементарной сексуальной культуры. Волк запросто развернет подружку, опрокинет ее на колени, невозмутимо в нее погрузится. Сначала ее возмутит оскорбительная наглость, но тут же она уйдет в личные ощущения. После эякуляции Волк оттолкнет ее, несколько минут помолчит, бросит пару незначащих фраз, удалится в постель. Так мало надо для спокойствия. Поэтому-то Бестолочь сама провоцирует его на сексуальные поползновения.
Благодатная тишина. Кот встает с дивана, с наслаждением потягивается. Начинается его рабочее время. Теперь можно осмыслить вопросы, возникающие независимо от его желания. Они как частокол на пути к гармонии, в поисках ответов на них и заключается смысл его уединения и работы над рукописью.
Прежде всего, ему придется считаться с реальностью – в ней, в ее повседневной нелепости проявляется его физическая жизнь, чтобы не посчитали за труп, не похоронили по недосмотру. Да, придется считаться. На самом деле чувства насыщены духовным устремлением, чистые помыслы вдохновляют его на работу с рукописью. И он тешит себя мыслью о душевном выздоровлении. Казалось, достаточно описать события, и они вновь оживут, обретут самостоятельность, навсегда освободят его от своего мрачного присутствия. В нем останется первозданная сущность, не подвергнувшаяся пагубному воздействию современной цивилизации. Или он себя обманывает? Кроме слов есть конкретные люди – Люба, Степан Михайлович, Людмила Николаевна… они существуют, их мысли витают рядом с ним, от них не укрыться. Находится объяснение, для чего ночные бдения, зачем он ежедневно садится за стол, пытается создать словесный конгломерат. Это его естественное состояние как возможность глубоко и свободно дышать, пока остальные обитатели Земли бессмысленно терзают друг друга.
Наконец, каждому заказано, что написать для сохранения необходимой исторической цепочки. И всякие звенья общей цепи создаются поколениями, оттачиваются, шлифуются, чтобы занять свое место в человеческой летописи. Или он спятил, добиваясь абсолютной правды? Никогда ее не было. История должна отстаиваться, осмысляться новым поколением, приукрашиваться политиками и только потом попадать на страницы учебников.
Кот прислушивается. В последние дни появилась мышка и часто напоминает о своем присутствии, но только на кухне – в частные владения не заходит, соблюдает суверенитет. Однако ее бесконечные трапезы не ограничиваются ночным временем. Сказывается психологический климат в коммуналке. Климат… уже развлечение, не доступное посредственному человеку.
И еще он ощущает присутствие прежнего владельца комнаты – Александра. Или ему так хочется быть не одиноким, что он воссоздал портрет вполне привлекательного зрелого человека с независимым характером, с которым есть о чем поговорить. Иногда Кот смеется, заглянув в своеобразное зазеркалье и увидев сцены, далекие от пуританства. И теперь он чувствует, как стены напрягаются, и тяжкий вздох наполняет пространство. Стон…
– За что мне такое наказание! – доносится вопль вредителя Паши.
Наверное, он так много напакостил, что сам запутался в причинах своего недомогания, – думает Кот. Мысли рассыпаются, призраки развеиваются под натиском бытовой действительности. Он снимает со стены гитару, трогает струны, но в звуках нет ничего настоящего. Сладкий обман сопутствует земному бытию.
II
16 сентября. Вечер.
Письмо начинается с двусмысленного обращения: Милый Степан Михайлович! Я… Так вот просто, как бы нечаянно, могут появиться семейные конфликты, возникнуть новые межличностные отношения. Мало ли какие фантазии самонадеянных людей обретают реальное воплощение. И виной всему непродуманные слова.
Алексин вытянул под кухонным столом уставшие за день ноги, покосился на жену. С тех пор, как она оказалась без работы, ее интересы переключились на специальные книги по криминалистике… Хочу работать с тобой. Инженеры не пользуются спросом. Чудеса!
– И что?
– Тебе, милый, этот почерк должен кого-то напоминать, но я не ревнива.
Что она имеет в виду? Он сам удивляется своей привязанности к семье, порой звонит домой два раза на дню – справляется о здоровье и настроении.
– Какое-нибудь банальное разбирательство. Если госучреждения не вникают в подобные обращения, то люди используют меня как последний шанс доказать свою правоту.
– Не прибедняйся. Тебе позавидует любой следователь. – Людмила Николаевна ковырнула вилкой салат. – Многолетний опыт да еще любопытная информация. Романы не надо читать. Я и то завидую.
– Вот как!? – удивился Степан Михайлович, откладывая в сторону недочитанное письмо. – Я все рассказываю, хотя не всегда имею на то право.
– Видеть и слышать – разные понятия. Но ладно, – вздохнула Люся, – почитай вслух. Посмотрю на твое волнение.
– Какое волнение!? Ну вот, читаю… Милый Степан Михайлович! Я… Что за черт! – Он поперхнулся, посмотрел через стол на жену. – Так это Зуева пишет. Та самая.
– Наконец дошло. Но ты читай, читай… Первую строчку можешь еще раз повторить. Вижу, она тебе полюбилась.
– Милый Степан Михайлович! Я пишу в связи с печальным событием и только потому, что именно вы не можете оставить человека в беде. История пятилетней давности подтвердила благородство вашего сердца, заинтересованность в судьбах таких изгоев, какими оказались я и Валера. После известных вам событий мы пытались наладить совместную жизнь, но безуспешно. Что-то в нем надломилось. Наконец он сам предложил на время расстаться, купил комнатку в отдаленном районе, где и поселился. Подавленность, стремление к уединению стали его естественным состоянием. Я наблюдала за ним со стороны, но помочь ничем не могла. В последнее время он общался с сомнительными людьми, а во время осенней грозы, то есть неделю назад, исчез… Что!? – Алексин покосился на Людмилу. – Пишет, что сбежал. Тоже мне, удивила!
– Читай до конца!
– …Подробности при встрече. Мой адрес… Все! А может, не все.
– Говори толком. Что не все?
– Я думал, они погибли в Чертовке – их нет на свете, а они землю топчут. Чертяги!
Людмила бросила на мужа пронзительный взгляд, но ничего не сказала. Задумчиво помешала ложечкой остывающий чай, сделала маленький глоток. Все-таки не сдержалась, с укором произнесла:
– Конечно, я не особенно радовалась, когда ты проявлял чрезмерное внимание к авантюрной парочке, но и равнодушия терпеть не могу… она за помощью обращается.
– Без них я спал спокойно, и опять они. По их вине чуть тебя не потерял, кое-как нашел.
– Тебе никто не нужен? Вижу, с возрастом ты становишься сухарем. Даже у этих изгоев есть ребенок. А что мешает нам?
Задала вопрос, а взглядом истребляет. Самка! Преданная, во имя семьи готовая на все. Отсутствие работы сделало ее особенно активной в быту. Вся не использованная энергия разом обрушилась ему на голову, подавила все его семейные инициативы и уже распространяется на его работу.
– Прямо-таки! Вадеев не родной отец ребенку, а ты еще совсем юная, – пошутил он. – Вот заработаю хороший гонорар… нет, несколько гонораров, и…
– Хватит! Во-первых, ты берешь меня в свой частный сыск в качестве сотрудницы. Во всех романах у детектива имеется сногсшибательная секретарша, с которой у него время от времени происходит флирт. Ты тоже не имеешь права быть исключением. Во-вторых, в паузах между делами мы будем заниматься любовью. Глядишь, ко времени крупного гонорара у нас появится красивенький и умненький ребеночек.
По всей видимости, она серьезно взялась за него. Светлый завиток короткой прически воинственно поднялся, движения обрели хищническую пластичность, взгляд выражает непоколебимость. И Степану Михайловичу становится не по себе от мысли, как он быстро из главы семьи превращается в слабовольного подкаблучника. Но почему жертва? Он усмехнулся. Редко кому удается иметь в одном лице неотразимую в своих проявлениях жену-любовницу и преданную в работе помощницу. Поскоблил скрюченным пальцем посеребренный висок, на симпатичном моложавом лице появилась хитроватая улыбка.
– Как бы не пришлось пожалеть. На работе церемониться не стану. Дома – пожалуйста! Можешь из меня веревки вить, но там, – он махнул рукой в неопределенную сторону, – военное положение.
Взгляд у Людмилы внезапно увлажнился, из приоткрытого рта вырвался сладострастный стон, от чего Степан Михайлович встрепенулся, растерянно покосился в сторону приоткрытой двери, в которую заглядывала мама Людмилы Николаевны.
– Как я, Степочка, люблю тебя за твое великодушие! Пойдем скорее в постельку.
– С ума сошла! Постесняйся своей матери, – по-мальчишески покраснел он, но Таи Гавриловны и след простыл. Похоже, она восторгается решительностью дочери и теперь посмеивается, сидя у телевизора.
Он шутливо опустился на колени, подполз к ногам милой Люсеньки. Она погрузила руки в его светлую шевелюру, чмокнула в кончик носа.
– Иди, расстилай постель. Я быстренько уберу со стола.
На нее посыпались поцелуи, и если бы не присутствие в квартире мамы Таи, то процесс осуществления мечты Людмилы Николаевны по обретению замечательного ребенка мог начаться тут же – на кухне. Им и в голову не приходит задуматься о причинах вновь вспыхнувшей страсти, омолодившей их на пять лет.
Утро.
Цокольное помещение в одном из девятиэтажных домов в гуще жилого массива. Через маленькие горизонтальные оконца пробиваются первые солнечные лучики, пересеченные грязными дождевыми потеками. При тусклом освещении бросается в глаза большой старомодный канцелярский стол и современный телефон с автоответчиком. У одной из двух покарябанных дверей замер в почетном карауле шкафообразный стальной сейф. За этой же дверью небольшой коридорчик с узкими дверцами в санузел и кладовку, еще дальше – лестница с выходом во двор.
Исцарапанные и замызганные стены вряд ли могут вдохновлять на серьезную работу, поэтому Людмила скривила губы в подобие саркастической улыбки.
– Только не говори, будто занимаешься здесь делами. В таких условиях не может быть хороших идей.
– Вот как! Надеюсь, пояснишь, – не утруждая себя мыслительным процессом, поинтересовался Алексин.
– Ну-у… – Ее голос прозвучал удивительно сладостной мелодией, и он окаменел завороженный. – Я имела в виду ребеночка.
– О, господи! Люська, ты сведешь меня с ума. Уже свела. Пока мы шли дворами с трамвайной остановки, я инстинктивно возмущался отсутствием детей на игровых площадках.
– Я рада! Из тебя может получиться образцовый отец. Но прежде не мешало бы вымыть пол. Завтра переклеим обои. Здесь у нас будет по-домашнему уютно. В соседней комнате организуем уголок отдыха. С баром, конечно. Надо же тебе вдохновляться, если не хватает естественного пыла.
– Ты все продумала, но упустила маленькую деталь: мы здесь обязаны работать. Кстати, посмотри бухгалтерские бумаги, они в полном беспорядке. Для штатной единицы нет денег.
– Ох, милый, ты еще и нищий, – посочувствовала Людмила Николаевна. – Ладно, я способная, быстро усвою бухгалтерскую науку. Главное – уметь подсчитывать расходы, прибыль на твоей совести.
– Все же проще, чем бегать за бандитами.
– Одно другому не мешает! – невозмутимо отрезала то ли жена или уже новая сотрудница.
Степан Михайлович хотел возразить, но лишь безнадежно махнул рукой. Вынул из стола папку для деловых бумаг, вложил в нее несколько чистых листов и с чувством некоторого превосходства обронил:
– Думаю, ты здесь не соскучишься. Сама убедилась, работы выше головы.
– Конечно, милый. – Она подошла совсем близко, вытянула губы в трубочку, касаясь его подбородка. – Счастливого пути!
Он поторопился к выходу. Пока поднимался из подвала, чуть не свернул головой балку, на которой флюоресцировала красная надпись «Не габарит». Куда не сунусь, всюду не габарит! – с возмущением подумал Алексин. Теперь-то уж точно Люся его так обстрогает, что он везде станет по размерам.
Как-то сразу всплыли все его неудачи за последний год – с тех пор, как создал частное сыскное агентство «Алекс». Работа сводилась к мелким заказам случайных клиентов, в основном – сбор компромата. Жалкие гонорары не привлекали сотрудников. Даже бухгалтер, всегда непритязательная и невозмутимая Алевтина Федоровна, решилась на автограф под одним словом – Ухожу! Нечаянно добытые деньги тают также быстро, как снег под жгучим солнцем. Постоянными остаются его многолетняя любовь к Люсеньке и ее терпеливое ожидание его профессиональных успехов.
Не делает ли он ошибку, допуская ее к своей работе? Если дела пойдут в гору, то могут возникнуть конфликты с бандитской средой или даже с конкурентами. Правда, события в Чертовке явились для нее хорошей проверкой на прочность и… своеобразной закалкой, но… А что!? Сама настаивает. И он вынужден согласиться. Пусть сидит в конторе, если нравится.
Вслед за сомнениями нахлынули воспоминания – свежие, как если бы события вокруг фантастического дома, названного в народе Чертовкой, происходили месяц назад или даже вчера. Прежде всего, отношения с легендарной парочкой – Любой Зуевой и Валерой Вадеевым. И наиболее яркой фигурой в сомнительной истории оказалась Люся – его Жанна д'Арк. Только благодаря ее присутствию его преступная халатность выглядит всего лишь неудачным экспериментом, а время обретает романтическую окраску. Как хороши, как свежи были розы…
Размечтался и потерялся во времени, опомнился у места назначения. Вышел из автобуса. А как садился, не запомнил. На всякий случай осмотрелся по сторонам. Остановка за кинотеатром «Аврора», не далеко от вокзала, среди старой застройки. И место тихое, и подальше от любопытных глаз.
Зуева… женщина из легенды. Околдовала, привлекла парня и неожиданно потеряла. Вот как! И поселилась в тихом районе? Хотя нет, квартира всегда ей принадлежала, поменять не захотела – это с ее-то характером. Жилые дома – все пятиэтажные хрущевки, покрашены одинаково – светлой охрой. Чистый подъезд, перед лестницей – вытканный коврик. Даже удивительно, как в России такое может быть. Не хватает швейцара, зато как в Швейцарии. Второй этаж.