– Нет. Не-ет! – в панике проснулся Алексин и, опомнившись, закончил: – А что так медленно едем? Давай, прибавь газу!
Нервная судорога перекосила лицо, руки сжались в кулаки, а тревожный взгляд направлен в скачущие неровности дороги. Что там?
21 августа. Утро.
Работа есть работа, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Все расследования со временем становятся привычными своей непохожестью. Факты проанализированы и разложены по полочкам, недостающие звенья восполнены, благодаря профессиональному и житейскому опыту следователя, сделано соответствующее заключение. И все-таки Алексин не испытывает удовлетворения по той простой причине, что личный опыт не может дать однозначного и непогрешимого решения. Главное – некому предъявить обвинение, исключается возможность пострадать невинному человеку. Последняя встреча с Вадеевым в кабинете. Парень держится уверенно и даже нагловато. Чуть насмешливая улыбка.
– Работаешь архитектором?
– Уже говорил.
– Выходит, еще одна лишняя профессия.
Неопределенно пожал плечами. Опять молчание. Взгляд направлен за окно, где собираются кучевые облака и стайками пролетают воробьи.
– Вы уж, Степан Михайлович, скажите откровенно, чего от меня хотите. Все вокруг да около. Похоже, в чем-то подозреваете, но боитесь ошибиться.
– Пожалуй, ты прав. Я чувствую, твоя травма не случайна, как и… твое появление у спального корпуса. – Алексин придвинул к себе лист со свидетельскими показаниями, с легкостью в голосе продолжил: – По каким-то своим соображениям ты можешь скрывать детали злополучной ночи, но все равно я тебе симпатизирую. Мой интерес к тебе чисто психологический. Не каждый день встречаюсь с архитекторами. Ничего не произойдет, если ты немного расскажешь о себе.
– Записывайте. Попытаюсь сформулировать, если, конечно, будет интересно, – начал он монотонно. – Специалисты говорят, моя психология находится под влиянием планет Урана и Сатурна. Таким образом, поступки приобретают двойственный характер – в зависимости от расположения планет. Иногда находит задумчивость с все обостряющимся вопросом, пригоден ли я для общества, несу ли прогрессивный элемент для своей нации и вообще – цивилизации. Отсюда книгокопание, поиски мыслей, подобных моим. Как-то надо оправдывать свою жизнь, хотя, по утверждению некоторых графоманов, каждому человеку отведена особая роль в обществе, без которой не будет равновесия в природе.
– Прямо-таки! – саркастически скривил рот Степан Михайлович. – Выходит, на другой чаше весов должны быть негодяи. Для равновесия. А если нет надобности в негодяях, то как же ты оправдываешь свою жизнь?
– Вы правильно поняли, или догадались, что я не случайно оказался рядом с местом преступления. И не в моих интересах что-либо скрывать. Скорее, беспокоюсь о репутации погибшей женщины – Галины. Она была моим другом, к ней стремился, ее изучал. Любил наконец! За ее насмешки надо мной, хотя и верил – однажды она очнется от своих заблуждений, прозреет и увидит меня в завершенном качестве.
– Какую завершенность имеешь в виду? Извини, перестаю понимать.
– Как известно, любое настоящее произведение должно быть законченным, как, например, готовый бриллиант. Мы сразу видим его ценность. И я такую мысль вынашивал, чтобы взять реванш в бесконечном диалоге с ней. Даже наши беседы являлись формой самовыражения. События изменили мои взгляды, и пусть она покоится без моего на то вмешательства. Другого сказать не могу и не хочу!
– Так-так, – неожиданно подобрел Алексин. – Я тебе сделаю одно предложение. Ты увлекаешься литературой?
– Как сказать.
– Ну, пишешь?
– Когда-то пытался. Ничего не вышло.
– Запомни наш разговор и постарайся изложить события так, как если бы писал… рассказ, что ли. В общем, напиши произведение, а я помогу пристроить в каком-нибудь журнале. Одно условие – достоверность. Договорились?
– Однако! – усмехнулся Вадеев. – Во-первых, я не хочу говорить о Леготиной, а во-вторых, не могу допустить проникновения в ее частную жизнь.
– Считай, для меня лично. «Дело» закрыто, как тебе известно.
– Не могу обещать.
Вадеев меланхолично смотрит за окно, где облака объединяются в тучки и дружно уносятся на юго-восток. Подходит к концу август, заимствуя осенние краски и холодные дожди. И сожаления. О чем?.. Встает из-за стола, за ним поднимается Алексин.
– Ты не волнуйся! – Рука следователя дружелюбно легла на плечи парня. – У тебя все впереди. А неприятности вроде туч за окном. Проплыли, и след простыл. Снова солнце, трава – зеленее. Так-то вот. Напишешь?
– Да, пришлю.
– Жду. И будь здоров! – Алексин тяжело вздохнул и отошел к окну.
Накрапывает дождь. По водосточной трубе звенит ручеек, попадая на кучу мусора, пронизывая ее и образуя лужу карминового цвета. Она ширится, заполняет сознание, приобретает форму скрюченного человека, потом – вытянутого с откинутой рукой. Реальность уходит на второй план. Зато поворачиваются в его сторону карминовые зрачки, и Алексин знает, что ему не скрыться от возникшего образа. Если его сомнения оправдаются, он не простит себе поспешности в расследовании.
II. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
– Человек обязан стремиться к великой цели. О, цель! Она вроде яркой звездочки, которая привлекает своими лучами, одухотворяет жизнь, придает силы для преодоления терний, – с артистическим пафосом звучит мой голос.
Галина не торопится отвечать или просто поддерживать разговор, с любопытством наблюдает за моей активной жестикуляцией. Она сама мечется, ищет весомые основания для обретения смысла. А чего? Да чтобы понять чего и многое другое. Меня привлекает ее стремление понять неизвестно что, элемент неопределенности только усиливает интерес к ее психологии. Неопределенность – это естественная загадочность, которую не надо нагнетать для привлечения поклонника, она уже есть.
– Вы чего, собственно, хотите, вам чего не хватает в жизни? Работа есть, девчонки на вас заглядываются. Домой придете, а там подружка попочкой вертит. У других все шиворот-навыворот, а живут. – Голос упругий, мелодичный, как у Пугачевой.
– Не знаю… неспокойно мне. Или окружающая серость давит на психику, подталкивает на действия, чреватые нешуточными последствиями. Как вы посмотрите, если вдруг я начну вас душить?
– Вы что, действительно сумасшедший? – Ее внимательный взгляд останавливается на мне, а широкое с крапинками веснушек лицо каменеет.
Вот она откровенность, застывший кадр немого кино. Впору писать портрет. Тревожная дымка как символическая ширма, прикрывающая ранимую душу. Неплохо смотрятся красиво очерченные крупные губы, в минуту расслабленности становятся особенно сексуальными. Русые пышные волосы придают женственную мягкость всему облику. Мне удалось пробить брешь в ее защите, я увидел нежность и душевность безграничную. Надо бы ее разговорить. Пока мое любопытство не удовлетворено, а я сам видел, как в ее кабинет несколько раз приходил симпатичный и мужественный подполковник. Всякий раз приносил огромный букет цветов. Другая бы тараторила о выпавшем счастье, но я даже не видел радостного блеска в ее глазах.
– Покажите человека нормального! – патетически восклицаю я, вскакивая со стула и артистически простирая руку в оконное пространство.
Вообще-то интересно с ней разговаривать. Она это умеет движениями души, то есть невидимыми знаками. Вслух не хочет, сама не знает, как сказать. А я догадываюсь. Примерно так: Какая во мне бездна! Что в ней, на что я способна, что будет со мной завтра? Я легко могу предугадать все ее поступки и даже представить распорядок ее дня на любое время года. Конечно, моя уверенность чрезмерно самонадеянная, но тем более серые будни наполняются красочными игровыми эффектами. Да, перед моим мысленным взглядом проходит вся ее жизнь, если бы даже она противилась моей любознательности. Мало ли чего ей хочется! Наконец, я не собираюсь вести ее под венец. Ее искренность мне ни к чему, главное – я верю.
– Ты живешь с мамой? – решил я проверить свою интуицию.
– Да. А что?
– Наверняка она готовит обеды и тебя обстирывает.
– Не знаю, кто про меня сплетничает, но мы и впрямь разделили обязанности. А как иначе! Я – на работе, мама скучает. Правда, летом есть малюсенький сад, там ковыряется. Пусть. Мне ни к чему, я в ее дела не суюсь – от греха подальше. Считает, я ничего не умею.
Следующий день для нее наступил как праздник. Теплое июльское утро, птичья перекличка и смутные надежды – как у всех незамужних тридцатилетних. Впервые за лето собралась на туристическую базу. Есть такая – «Лазурная гладь». Размечталась, а в дверь звонит Зуева. Пришла выкрашенная под яркую блондинку, в пышном красном сарафане, с роскошной сумочкой через плечо. Не только зелень глаз притягивает, вся фигура – сгусток женского великолепия.
– Чего так рано прискакала? Небось, подмыться успела после своего Ленечки.
– У нас опять разлад. Что-то пронюхал. Игорь домой звонил, а этот козел рядом с телефоном оказался, – пояснила Зуева в тон показной грубости подруги.
– Не пойму тебя, Любаша. Не любишь, а живешь. Чего, спрашивается.
– Пусть хоть сейчас катится.
Если голос у Леготиной ближе к контральто, то у Зуевой уклон к лирическому сопрано с его мягкостью и гибкостью тембра. У обеих женщин голоса хорошо поставленные, им бы еще музыкальное образование. Основательность и легкость – две составляющие для крепкой дружбы. Внешняя привлекательность гармонирует с приятностью в общении. Мне так хочется думать, ведь я никогда их вместе не видел. Мой сценарий построен на многочисленных высказываниях Леготиной, ее упоминаниях психологии и быта подруги.
– Правда, с сыном находит общий язык. Да и тому интересно. Все-таки офицер… Ох, Галка, не терплю его, – вырвался у Зуевой стон. – От поцелуев тошнит. Лезет обниматься, а я…
Собираются молодые женщины отдыхать. И судя по тому, какие вещи берут с собой, можно дополнить их психологию, духовный мир и перспективные планы. У Зуевой красная сумочка вместила только необходимую парфюмерию и серебристый купальник из эластика. Галина подбирала вещи более тщательно, учитывая все возможные случаи, возникающие во время пребывания на туристической базе. Может, хотела привлечь к себе внимание разнообразием туалетов, поэтому воспользовалась большой плетеной сумкой, дожидающейся на выходе из квартиры.
Различие наблюдается как в одежде так и в косметике. Галине нет необходимости подкрашивать глаза, похожие на безоблачное небо, они и без того сияют на широком лице. Основное внимание она обращает на губы, не обходится одним цветом помады. Я могу позволить себя целовать тут, тут… в губы – не люблю. Ей жалко трудов, потраченных на сложный грим. Зуева не красит губы, если не считать ироническую подрисовку в уголках рта. Ее внимание направляется на раскосые глаза, подчеркивая их зелень и делая нереально большими. Экзотическая личность, – так однажды высказалась о ней Леготина. Что она имела в виду? Понятие личности подразумевает, прежде всего, наличие духовности.
Хочу верить, все происходит в соответствии с моими предположениями на основе многочисленных бесед с Галиной, хотя вряд ли можно претендовать на законченные знания. Женщины – многосторонние создания, для привлечения внимания открывают лишь часть завесы над своей сущностью. Может быть, я глупый фантазер, но бесплодные дискуссии с ней наводят на мысль о присутствии невидимого препятствия для полного понимания мужчин и женщин. Самоуверенные разглагольствования сексологов и психологов, в моем понимании, – ловля блох в каком-нибудь парике, когда самого человека нет. И знания о женщинах будут обязательно неполными, а то и вовсе примитивными.
Но какие знания у молодого парня! Во мне самом уйма противоречий. Я сам бываю не готов к своим поступкам, не знаю, что выкину завтра. И уж совсем абсурдно быть уверенным в женщине и причинах ее поступков. Ее жизненный путь – клубок рваных ниток. Какие-то узелки, обрывки, относительно длинный отрезок, но во всем нет законченности. И, конечно, любой поступок женщины – крохотная часть общего клубка, а с какой стороны сущности – одному богу известно. Думаю, женщины отличаются от мужчин уже на чувственном уровне. Разница в ощущениях, а последующие роды вскрывают другие психологические различия. Невозможно даже на мгновение стать на место женщины, чтобы ощутить всю гамму ее жизненных переживаний. Но мне, как самонадеянному парню, очень хочется приблизиться к пониманию их мышления. Под действием Урана мои чувства обостряются, мозг вырабатывает энергию, которая, материализуясь, заполняет пространство вокруг загадочных пассий, посылает обратные импульсы, несущие какие-нибудь сведения. А знание – мощное оружие.
Зуева – воплощение женственности, является для меня тем садом, план которого с наивной простотой изложила Леготина. Я полюбил ее как необходимое дополнение к моей откровенной собеседнице. Привлекает кажущейся доступностью, хотя лично я ее не знал, и она никогда меня не замечала. И все-таки вошла в мир моих грез. В пятницу я часто и бесцельно ходил из комнаты на кухню и обратно, не находил себе места. Если бы еще моя полуторка была просторной, а то вполне подходил под определение белки в колесе.
Предчувствие великих перемен в моей жизни туманило сознание, заставляло сильнее биться сердце. Не было ясности в видении перспектив, но я доверяю своей интуиции, развитой благодаря творческой деятельности, вижу свою мрачную будущность – ее притягательную бесконечность. Не могу за всех отвечать, но бездна завораживает.
Общепринято считать основными, характеризующими человека, признаками – это его поступки в экстремальных обстоятельствах. У меня иное мнение. Так называемый подвиг возможно совершить с великого испуга или при большом душевном волнении. Гораздо важнее процесс движения к решающим поступкам, размышления на пути к необратимым последствиям. В интеллектуальных брожениях происходят ошибки или отчетливо просматривается характер человека – его непростительная низость или нравственное величие. Я прочитал немало книг со скрупулезным описанием поведения людей в самых разных случаях его жизни, все равно любопытство оставалось неудовлетворенным. Поэтому, в огромной степени, интересует Леготина, на примере которой я хотел понять всех женщин сразу. Мне без разницы, как она поступает в повседневной жизни или что говорит, гораздо важнее ее подсознательные душевные импульсы. В сложном наборе человеческих страстей людям не хочется разбираться в тонкостях психологии, им бы сразу, на примитивном уровне, разрешить все конфликты. Если и совершаются благородные поступки, то из дипломатических соображений. Я хочу понять не только Галину с ее подругой, но и себя через них, не испытав каких-нибудь потерь. Возможно ли исполнение простого, на мой взгляд, желания, покажет время, а пока я полон оптимизма. Думается, всякий нормальный человек сознательно проходит этап духовного и интеллектуального взросления. Немало написано книг о творческих исканиях выдающихся художников.
Моя квартира не отличается богатым убранством, но она одухотворена моим присутствием, отражает мое иррациональное мышление. Во всем опрятность и скромность, но есть легкая небрежность в расположении вещей и книг, с которыми мне приходится соприкасаться каждый день. Нет стены, на которой бы не висели мои картины, даже в ванной я расписал несколько глазурованных плиток специальными красками. И в пятницу я пересматривал свои альбомы с рисунками в поисках короткой, но емкой, фразы для определения своей психологии. Как не старался, не увидел в себе целостности. Мой образ, при взгляде со стороны, разваливается на совершенно несуразные составляющие. Пришел к компромиссному выводу: да, из совокупности различных, пусть и противоречивых, качеств и составляется моя уникальная личность.