Сколько я себя помню, у меня никогда не появлялось желания стать художником. Мне не приходило в голову задуматься о красоте карандашной линии или особенном звучании акварельных красок. Весь мой опыт сводился всего лишь к поискам ответов на вопросы, которые я даже не пытался выразить в словесной форме. Мои изобразительные приемы сводятся к импульсивной передаче собственного настроения. Иррациональность для меня представляется гораздо сложнее и содержательнее, чем осмысленное нанесение цветовых пятен или штрихов. Это вроде философской поэзии, которую можно осмысливать до бесконечности. Собираясь в поездку на озеро, я приготовил пастель и акварель, этюдник поставил рядом со спортивной сумкой.
Цель самопознания уже понятна. Надо знать свои возможности в охвате окружающего мира, правильно оценивать собственные силы в случаях противостояния. В мире экономической конкуренции нелепо надеяться на человеческое благородство, отношения строятся на грани вражды. А где вражда, там повышается вероятность войны. Всюду неприязнь и зависть. И, как результат, грызня в мировом масштабе – война. Себя я считаю исключением – достаточно умным, чтобы не сомневаться в человеческой низости как сопутствующем факторе при существующем общественном устройстве. Я поверил Леготиной и ее рассказам о Зуевой. Они обе вызвали у меня интерес к себе как нетипичным экземплярам человеческой породы, не соответствующей нравственному состоянию общества. Теперь у меня появилась редкая возможность увидеть их вместе и понаблюдать за ними в естественных условиях. Итак, планы женщин становятся моими планами, и я последовал за ними теплым субботним утром в «Лазурную гладь».
Ах, лето, солнце… сказочные мечты и щенячьи радости. Рядом мелкие заботы обывателей с их повседневными заботами: что поесть, на чем и с кем спать. Здесь, на природе, отчетливо воспринимаются необъятность мира, очарование и непостижимость жизни.
Всех нас поселили в одноэтажных блокированных домиках, террасами раскрытых на солнечный пляж. Снаружи дурманит влажный цветочный воздух, а внутри пьянит аромат смоляных досок. Дерево – основной и почти единственный строительный материал на туристической базе. Журнальные столики, шезлонги, даже люстры, сплетенные из ивы, являются продолжением окружающей флоры. Холодильник и шкаф с посудой дополняют интерьер единственной комнаты на двух отдыхающих. Очень простейшие условия, хотя при входе предусмотрен кухонный уголок и символическая ширмочка из бамбуковых висюлек, перекрывающих вид на спальную часть комнаты.
Есть люди, избалованные фортуной, привыкшие жить в пяти-звездчатых отелях, они будут улыбаться над моим наивным восторгом. На самом деле у меня самого появляется повод высмеять чересчур состоятельных людей, не имеющих нравственных принципов и не знающих меры в жажде обогащения. В простых вещах, в открытости пространства и гармонии душ заключается здоровье человека. А все же для всех находится место, и люди, имеющие природные изъяны, не догадываются о своих недостатках.
Я радуюсь стечению обстоятельств и представляю проясненный взгляд Галины. Наверняка тема близка ей, она с улыбкой обращается к Зуевой: Какая прелесть! Отныне и вовеки будем жить на природе, облачась в рубище и крестьянские лапоточки. Под шуткой надо понимать легкий халатик и пляжные тапочки. Под раскидистой хвоей будем вкушать дары природы. Имеется в виду запах смоляных досок. Галина предлагает обедать на террасе? Жаль, я не смогу за ней наблюдать, мой домик расположен в другом конце базы. Конечно, можно перекусить в легком павильончике с приличным баром и даже неплохим меню, расположенном при въезде на базу. Это с моей точки зрения, но Галина не любит общественные столовые, не верит в чистоплотность поваров. Брезгливость к изделиям рук чужих перешла к ней от матери, работающей на нее из чувства привязанности, многолетней привычки и ответной благодарности дочери.
Разнеженный приятными впечатлениями и собственным воображением, я принялся блуждать по окрестностям базы и прилегающей территории. Начал прогулку с лесного массива. Обратил внимание на отсутствие валежника и, как следствие, выжженных прогалин от случайных возгораний. Получил удовольствие при встрече с многочисленными фрагментами древесных и кустарниковых композиций как творческих удач самой природы. Для себя отметил редкие сочетания растительных элементов с целью вернуться к ним уже с этюдником. Лесное окружение озера и базы можно с полным правом назвать естественным дендрологическим парком. Откровенно говоря, я забыл о главной цели поездки в «Лазурную гладь», полностью попал под обаяние окружающей незамутненной действительности. Вспомнил, когда неожиданно вышел на окраину леса и увидел гряду спальных корпусов.
Может, и не вспомнил бы, но остановился как раз напротив домика Леготиной и ее подруги. За спиной лес, то есть непреходящая вечность, а перед глазами открывается панорама спальных корпусов со своими мелкими, но привычными, заботами. Вмиг сознание перестроилось, теперь для меня стали близкими простейшие человеческие радости. Я могу разглядеть столик на террасе и веселую суету моих милых женщин. Да, они стали моими, потому что никто не запретил мне так считать. Я уже с ревнивым чувством собственника присматриваюсь к соседним домикам и к праздным людям, разгуливающим по каменистым дорожкам перед корпусом №6.
На соседней террасе подозрительно замер молодой человек в модном светло-кремовом костюме. Окаменел в неуклюжей позе, выйдя из комнаты. Ушибся дверью? Высокий белобрысый парень, как будто даже симпатичный. К нему сзади подкрался второй, темный – с ужимками паяца. Они с не меньшим вниманием, чем я, наблюдали за сервировкой обеденного стола у женщин. Нет в их лицах благородной мягкости. Передо мной воплощение чего-то мрачного и безысходного, когда не уйти в сторону и не преодолеть. Чего не преодолеть? Втемяшится в голову! Происходит обычная сцена, свойственная всем курортным местам, связанная с поисками хоть какого-нибудь развлечения. Добродушные ребята, чуть выше среднего роста, с нормальной, или даже привлекательной, внешностью. Есть в их движениях пластичность, хорошо бы смотрелись на какой-нибудь провинциальной сцене в качестве конферансье. Так хотелось думать, но я все равно чувствую отрицательную энергию, направленную на привлекательные объекты моего исследования.
Впечатление может оказаться обманчивым, тем более – мое, усиленное волнующим дыханием леса. В моем мозгу рождаются фантазии, предвосхищающие поступки чуждых мне наблюдателей. Уже нет сомнений в их низменных намерениях. Вот они о чем-то оживленно беседуют. Светлый роется в своем кошельке, вынимает монету, делает взмах рукой в сторону женщин. В то же мгновение доносится звон стеклянной посуды. Мужчины тушуются, но светлый проявляет находчивость:
– Сожалеем, но плата за вход на вашу террасу, похоже, выросла безмерно. Не позволите обогатить сервировку стола простым советским шампанским?
Мне надо слушать, чтобы предвидеть развитие событий. Наверняка эти люди – убийцы и насильники. Мне ли не знать!
– Вы так находите!? – с некоторым вызовом реагирует Леготина, как бы бросая перчатку. – Расплата будет стоить дорого. Одной бутылкой не обойдетесь.
Итак, сделан шаг в пасть удаву. По ее лицу медленно расползается пунцовый румянец, а в глазах появляется лихорадочный блеск. Внимание смазливого парня ей польстило, ее радует предстоящее знакомство и… возбуждает. Зуева повела себя более сдержанно. Исподлобья посмотрела на темного паяца, скромно добавила:
– Конечно, пусть приходят… ближе к вечеру.
Совсем ни к чему встревать, – мысленно успокаиваю я себя, возвращаясь в свое жилище. Теперь надо законспирироваться. В перечне моего холостяцкого багажа числятся большие зеркальные очки и широкополая соломенная шляпа. Разумный способ защититься от палящего солнца дополнился возможностью оставаться пристальным наблюдателем, не опасаясь разоблачения. Я не задаюсь вопросом, зачем детский маскарад. Возможно, сказывается безмерное желание увидеть со стороны, как строятся человеческие отношения, воспринять своими органами чувств – без литературных наставлений и влияния чужого биополя. Или в моем любопытстве проявляется еще что-то? Накануне поездки я пытался подвести теоретическую базу под скоропалительное решение стать наблюдателем короткого периода из жизни молодых женщин, их интересов и увлечений. Они всегда мне представлялись необычными существами, недоступными для мужского понимания. Прочитал немало книг, а видел только упрощенческую до примитивизма психологию. Выходит, сами женщины себя не знают и, соответственно, ничего правдивого не скажут. А я убедился уже в детском возрасте в непостижимости женской сущности. Теперь сложились уникальные условия для удовлетворения естественного любопытства. Моральную неправомерность своего поведения оправдываю необходимостью более глубокого познания женщин из-за необходимости каждодневного общения с ними. Я работаю в женском коллективе. Хочу я того или нет, для собственной независимости надо досконально их изучить. Любой грамотный юрист меня оправдает.
Когда появился на пляже, солнце уже замерло в зените, песчаный берег был усеян рыхлыми безвольными телами. Кое-где броско выделялись стройные загорелые фигурки, за которыми незаметно следили из-под прикрытых век. Мало движений, зато активный мыслительный процесс. Без натяжки можно снимать фильм под названием «Секс на пляже».
Мои объекты не торопятся идти на контакт друг с другом, даже наоборот – демонстрируют искушенных и уставших от любви баловней судьбы. Легко предположить, всю ночь занимались изнурительным сексом, теперь восстанавливают силы. Мускулистые тела мужчин растворились в искристой глади озера, а женщины плещутся у берега. Щурятся на солнце, перешучиваются с другими купальщиками. Иногда их ищущие взгляды устремляются далеко от берега. О чем-то они думают, чего-то желают. Остроты мимолетной любви?
Мое внимание поглощено развитием пляжного сценария, уже ничто не отвлекает от четырех фигур. Опрометчивый шаг, и я повалился на возникшее препятствие. С немым восторгом ощущаю трепетное дыхание и волнующее тепло юного создания, в растерянности обнявшего меня. Вместо испуга в глазах смутная надежда. Мои губы самопроизвольно коснулись алого полураскрытого цветка с перламутром идеальных зубов. Она опустила веки.
Можно ли презирать женщин, и за что? Нечаянно и внезапно попал в незащищенную брешь, впору стыдиться собственной рассеянности и неуклюжести. Но одержана тактическая победа, надо бы оценить ее масштабы.
– Как тебя зовут?
– Ирина.
– Я люблю тебя, Ирина.
– Это неправда, – шепчет она.
– Я люблю жизнь, а ты ее лучшее проявление, – безуспешно пытаюсь я обмануть себя.
За лесом угасает вечерний закат, с озера веет легкий влажный ветерок. Долгий волнующий день подошел к концу. Кое-где в окнах теплится свет, привлекая мошкару и внимание поздних гуляк. В зашторенных окнах двигаются тени обитателей спальных корпусов. Все готовятся ко сну.
Я незаметно прошел мимо террасы крайнего домика, пересек открытое пространство, остановился на краю леса – как раз напротив освещенного окна. Спокойная уверенность не покидает меня, густая растительность служит надежным прикрытием. За воротник сваливаются хвойные иголки, но я мужественно терплю вынужденное неудобство. Моему терпению способствует оскорбленное самолюбие. В течение дня я видел неприкрытый, даже наглый, флирт. Мои идеалы бессовестно попрали, и Леготина потеряла свое былое очарование. Да, она сама стремится стать добычей какого-то смазливого ловеласа. Невозможно смириться с утратой. Да, эти женщины своей неразборчивостью вынудили меня на адекватные поступки. Ни шагу назад! У меня тоже есть характер, я не прощаю предательства. Кажется, ежедневные размышления о женщинах сказались на мне не лучшим образом, я серьезно вжился в роль собственника.
В стороне, совсем близко, под чьими-то ногами хрустнули сухие ветки. В предчувствии возможной опасности пришлось умерить любопытство, присесть на корточки, что в обычных условиях не вызывает сомнений в благих намерениях. В следующее мгновение кожа покрылась мурашками, мозг пронзила мысль о нереальности происходящего. Передо мной, лицом ко мне, стоял человек исполинского роста, в руке держал длинный блестящий предмет.
Все происходило, как в жутком сне. Мой рот сковало судорогой, а неизвестный ночной путешественник повторил мой путь обратно к спальному корпусу, остановился у окна. При слабом, проникающем изнутри, освещении высветилось темное испитое лицо с черными впадинами вместо глаз. Непреодолимое противоречие – мистическая внешность и обычный рабочий комбинезон. Он постоял с минуту и неслышной походкой направился в обход домика.
Я воспользовался предоставленной паузой и торопливо преодолел расстояние до окна. Странные звуки доносились из корпуса, вроде как причмокивания и вздохи. Неопределенность их происхождения меня мало устраивала. Я ухватился за середину резного наличника и подтянулся, правой ногой нащупал расщелину в деревянной обшивке. Теперь, имея опору, дотянулся до форточки и подтолкнул ее внутрь. Вместе с ней часть шторы приоткрылась, и… мой рассудок помрачился
Леготина разметалась на полу с задранным подолом, закатив глаза и судорожно цепляясь за мужской придаток паяца. А он рукой сосредоточенно ковырял у нее между ног. Если бы не характерные эмоции, то я мог запросто представить себя на приеме родов.
Неожиданно в комнате, напротив окна, появился ночной путешественник. При виде сладострастного спектакля он стал глупо улыбаться и переминаться с ноги на ногу. Его растерянность понять можно, хуже с моим неуместным, и даже аморальным, любопытством. Вот она здравая мысль! Надо бежать, скрыться от клеймящих взглядов. В следующее мгновение, должно быть – от волнения, опорная нога соскользнула, и я полетел вниз, увлекая за собой наличник – изделие местного умельца. Почти одновременно донеслись отвратительные мужские выкрики и дикий женский вопль.
Я плохо соображал, когда мчался к своему временному жилищу. Занозила мысль о моем неминуемом позоре, поэтому я быстро миновал открытую территорию, дальше пробирался через густой кустарник. Лицо саднило от множества ударов ветками боярышника, на голове ощутимо проступила шишка – результат обрушения оконного обрамления. Странно, что не потерял ориентацию, вышел рядом со своим домиком. При свете ночника я разглядел себя в зеркале и нашел похожим на кота, неудачно закончившим весеннюю охоту. Не лучшим образом выглядела одежда, несущая все признаки сомнительного приключения.
Да, я готов назвать себя скотиной, только бы стать лучше. Главное, от моей наивной любознательности никто не пострадал. Никто? Не понятна природа жутких криков в домике, а моя душа изнывает тупой болью. Наконец-то мне стало ясно, Леготина… она была скотиной. Сладострастная и неразборчивая в достижении цели. И может ли быть безупречная честность в системе человеческих отношений? Получается, ни к чему клятвенные заверения, всем управляет его величество Случай. Мое счастье, я не связан любовными путами, моя голова свободна от мучительных сомнений и, как следствие, – ветвистых украшений.