Пять дней спустя обследованный всеми мыслимыми способами Доусон возвращался домой. Шел по узким улицам родного города и раз за разом прокручивал в голове все, что произошло на таинственной планете, и то, что было позже.
Созванный по экстренному случаю комитет признал действия командования корабля и десанта правомерными и уместными. Все причастные поступили как положено – и всех причастных наградили, обязав сохранять в тайне детали контакта.
А лейтенант никак не мог отделаться от мысли, что «как положено» и «правильно» – это очень разные вещи. Что контакт с инопланетянами безнадежно провален. Ведь можно было показать чужакам нашу способность творить прекрасное, решать сложные задачи, умение договариваться. Контакт мог быть другим, если бы чужаки смогли увидеть фигурное катание, концерт классической музыки или картинные галереи старинных музеев.
Из всех возможных вариантов – почему, черт возьми, это оказались именно они, десантники?! Почему не какие-нибудь колонисты или разведчики, которых готовят к контакту? Почему никто из тех, кто мог бы продемонстрировать лучшее, на что способно человечество?
Есть ли ответы на эти вопросы? Доусон запрокинул голову и уставился на мириады ярких огоньков в небе. Эй, там, наверху! Мы лучше, чем вы думаете!
Так ведь?
Алекс Раен
Реверс
Гарь подул на пальцы в драных перчатках и всадил лом в паз на люке – звонкий удар эхом разнесся по кварталу, теряясь в лабиринтах усыпанных стеклом улиц. Антон невольно зажмурился и вжал голову в плечи. Было холодно, снег валил густыми хлопьями, скрывая за белой пеленой синее мерцание Сферы. Антон глянул на Клей – та сидела на покореженном куске стены, стуча по бетону пятками солдатских сапог.
С третьей попытки крышка сдвинулась с места, Гарь просунул в щель пальцы и прохрипел:
– Тоха, давай сюда!
Антон схватился за оледенелый край – крышка была тяжелая и широкая, они повернули ее на ребро и опрокинули в утоптанный снег.
– Может, все-таки через стену? – спросил Антон.
– Говорю же, там теперь камеры. – Гарь достал из рюкзака плоский фонарь и посветил в черное нутро люка. Луч выхватил из темноты железные скобы, вмурованные в серый потрескавшийся бетон. – Не бойся, Тоха, новый опыт полезен.
– Я и не боюсь, – проговорил Антон, – просто шею ломать не хочется…
Гарь хмыкнул и, насвистывая, полез в темный провал.
Клей спрыгнула со стены, приземлилась, примяв носками снег, и не спеша подошла ближе.
– Подожди, – сказал Антон, – надо проверить лестницу. – Он нагнулся, уперся руками в железное кольцо и полез следом за Гарью.
Прямоугольные скобы врезались в ладони, пошатываясь из стороны в сторону; в воздухе пахло пылью и застарелой известью. Ладно, могло быть и хуже. Антон поднял взгляд – светлый круг наверху накрыла длинная тень. Клей уже начала спускаться, вот дуреха… Он чертыхнулся и медленно полез дальше.
Лестница привела в узкий туннель с толстыми трубами теплотрассы, ржавыми и холодными – Сфера давно обрубила все коммуникации с городом. Но здесь все равно было теплее, чем на заснеженной улице, и пар от дыхания поднимался во мгле, из которой выступали стальные вентили и полусгнившая арматура.
– Ну что, диггеры, – сказал поджидавший внизу Гарь, – точно никого не хватятся? – Он направил фонарь Антону в лицо.
– Отец под Северо-Западным, – ответил тот. – Его теперь неделю не будет.
– Гуд… – бросил Гарь. – А ты, принцесса? – Он перевел луч на Клей.
– Сказала тетке, что на выходных у тебя.
Косматые брови Гари поползли вверх, на губах мелькнула плотоядная улыбка. Антон почувствовал, как сердце царапнула ревность.
– А если она припрется?
– Не припрется, – Клей махнула тонкой ладонью. – Она только рада от меня избавиться. Сейчас, наверное, уже спирт из больницы тащит…
– Слушай, а может, правда? Когда вернемся…
– Обломишься, – сказала Клей. – Давай, шагай уже дальше.
Гарь скорчил грустную рожу, но с места не сдвинулся.
– Ну а сам-то что? – спросил Антон.
– А что я? Смену отработал – два дня гуляй теперь.
Антон кивнул. Гарь был старше и жил один. Под куполом у него никого не было: родителей забрала война, оставшуюся родню – реверс.
– Ладно, хватит лясы точить, – сказал Антон. – Какой план?
– Все продумано, Тоха, – ответил Гарь уже серьезно. – Давай топать, по дороге расскажу.
Он двинулся вперед, подсвечивая путь фонарем, за ним Клей и Антон. Места между трубами и бетонной стеной хватало только на одного.
– Туннель идет по обе стороны, – продолжил Гарь, – пройдем по прямой, потом по боковой ветке и выберемся. В запасе три часа, на шоу точно успеем.
– Ясно, – Антон тоже достал фонарь и стал светить под ноги Клей.
Вскоре потолок стал ниже, навис шершавым сводом над головой. Сверху свешивались клочья паутины, похожие на грязную потемневшую вату.
– Гадость какая… – пробормотала Клей и плотнее натянула шапку – пауков она боялась до дрожи в коленках.
Какое-то время шли молча. Антон стал прислушиваться к себе: пересекли ли они границу или еще под куполом, в зоне антиреверсных генераторов? Обычно он ничего не чувствовал, в прошлый раз вообще не заметил, как мерцающее поле осталось позади, когда лезли через баррикады. Граница была бесплотной и только издали отдавала синевой, как морская вода.
А они что-то чувствуют? Антон поднял глаза и поглядел в спины друзей. Наверняка нет. Ведь все они – счастливцы, которым до инцидента вкололи «Стем», болезненный апгрейд ДНК, защиту от обратного потока, – немногие из тех, кто выжил и построил Сферы. А что чувствовали другие, когда рухнули на города реверсные бомбы? Каково было им, когда реверс пополз по планете, как раковая опухоль?
– Пришли, – сказал Гарь. Антон вздрогнул: он не заметил, как отстал. Вместо ног Клей его фонарь освещал зеленоватую жижу на полу.
Когда он вышел к очередному колодцу, Гарь и Клей уже снимали куртки и запихивали их в большую картонную коробку под трубами. Антон стащил рюкзак, вынул старые кроссовки и залатанные армейские брюки – все, что смог достать на новую ходку.
Гарь переоделся первым и весело поглядывал на Клей – та прикрывала руками серый лифчик, натягивая тонкую облегающую футболку.
– «Кто покажет стриптиз – тому kiss», – осклабившись, протянул Гарь.
– Придурок… – равнодушно сказала Клей.
Через минуту они полезли наверх. На этот раз не по шатким скобам, а по обычной лестнице – заржавелой, но надежной. Гарь навалился на люк (он поддался на удивление легко) и быстро вылез наружу, потом помог выбраться Антону и Клей.
Стояла теплая летняя ночь, легкий ветерок ласкал пропотевшую под куртками кожу, ворошил волосы, шумел листвой деревьев. Вдали слышались завывания сирен и гудки машин. На улицах ярко сияли фонари и окна высоток, а наверху мерцали далекие тусклые звезды. Антону вспомнились слова отца: «Красивый, но безнадежно больной мир».
– Узнаете место? – спросил Гарь. Он достал мятую пачку и закурил. Клей распустила волосы, и теперь вокруг ее плеч расплескались волны огня. Антон невольно засмотрелся, но потом отвел глаза и стал разглядывать дома вокруг.
– Нет, – ответил он спустя какое-то время. – Я, кажется, здесь никогда не был.
Гарь кивнул.
– Тогда нам туда. – Он указал огоньком сигареты на притихший ночной проспект, виднеющийся за домами.
Вдруг на дороге зашевелилось что-то маленькое и серое. Антон пригляделся, а потом отвернулся и почувствовал, как накатывает тошнотворное отчаяние. В их сторону бежала кошка: впереди подрагивающий хвост, сзади длинные прижатые уши. Прыжок – и задние лапы вскочили на тротуар. Кошка замерла, помотав головой из стороны в сторону, и подтянула наверх туловище. Через мгновение мимо пронеслась иномарка – пролетела, как на видео в обратной перемотке: багажник с красными фарами тащит машину за собой. Началось…
Антон был за куполом много раз. Хотел, как отец, стать ученым-темпорологом. А для этого нужно было изучать мир, лежащий за генераторами. Изучать прямо сейчас, а не когда-то потом, когда он получит разрешение. Проводником за купол стал Гарь, лучший друг, хотя и придурок; напарницей по вылазкам – Клей, наркоманка в прошлом, несостоявшаяся любовь в настоящем. И каждый раз этот мир пленил Антона уютом и красотой, а потом бросал в него реверс – жуткий и извращенный способ существования всего вокруг.
Антон почувствовал на руке тепло прикосновения – Клей сжала его ладонь, заглянула в глаза и повела за собой. Гарь уже шагал впереди, выдыхая сигаретный дым. При виде его расхлябанной походки у Антона отлегло от сердца. Впрочем, ненадолго. В тесном проеме между высотками им повстречались обратные: пеший ночной патруль. Полицейские двигались спиной вперед, неестественно переставляя ноги, словно кто-то дергал их за тонкие невидимые нити.
– О, представители закона… – протянул Гарь. – Сегодня этих будет много.
Он стрельнул из руки сигаретой – та угодила одному из полицейских в грудь и упала на землю, рассыпая крохотные искры.
Полицейский не обратил на это внимания. Его глаза следили за тенями в проулке, рука сорвала с пояса рацию (движение было каким-то неправильным, странным), и рот исторг поток захлебывающихся звуков. Рядом с полицейскими шагала собака: задние лапы уверенно нащупывают дорогу, передние тянутся следом. Клей наклонилась и погладила ее по большой лохматой голове.