– Тогда тебе помогли, – предположила подруга, поднимая Алёну с пола. Она осторожно усадила её обратно на койку и сжала горячие узкие ладошки своими холодными пальцами. – Что-то подсунули, я уверена! Тебя угощал кто-нибудь в тот день?
Алёна задумалась, сгорбившись и опустив взгляд. Мысли путались и перескакивали одна на другую. Было трудно уловить их суть.
– Кажется, компот был странный на вкус. Мне его Даша принесла, – прошелестела сухими губами Алёна, поднимая влажный взгляд на подругу.
– Ты выпила его! – воскликнула Настя, всматриваясь в бледное лицо собеседницы.
– Да, – кивнула Алёна, вынимая свои ладони из пальцев подруги. Глядя в сторону, она обхватила себя за плечи дрожащими руками, почувствовав холод, и вдруг – неимоверную усталость.
– Зачем, Алён? – Скорее выдохнула, чем произнесла Настя. – Ты же знаешь, что они подруги Лильки.
– Откуда же я знала, что они способны на такую подлость. Меня тошнило с утра, так хотелось кисленького. Вот они и подвернулись с угощением, – произнесла Алёна, и расплакалась. Её плечи сотрясались от озноба и беззвучных рыданий.
Настя смотрела на подругу, как на затравленного зверька, попавшего в ловушку. Ей хотелось как-то утешить и облегчить страдания Алёны, но она понимала, что пока та не выплачет все слёзы, облегчение, и даже опустошение, – не придут.
– Эх, Алёнка, – шепнула подруга, погладив Алёну по спутанным волосам. – Теперь мы уже ничего не докажем. Врачи сказали, что самопроизвольный выкидыш случился. Такое часто происходит на ранних сроках беременности. А ты ещё последнее время на нервах вся была.
– А врачи не сказали: у меня ещё дети будут? – Спросила Алёна, всхлипывая. Она обессилено прилегла на краешек сетчатой продавленной кровати, которая жалобно скрипнула даже под таким худым телом.
– Да. Я слышала, как медсёстры болтали, что-то типа того, что молодая, и ещё родишь. А это значит, что будут у тебя, подружка, ещё дети.
– Только этого кроху уже не вернуть. Не уберегла я малыша. Я ведь его уже сильно любила! – воскликнула Алёна, стиснув кулачки. Она осторожно приподнялась и снова села. От сладковатого запаха лекарств у неё пересохло во рту, а к горлу подступила тошнота. Схватившись за горло, она судорожно сглотнула образовавшийся там сухой ком.
– Алён, мне очень жаль, что такое произошло. Только не вини себя. Надо жить дальше.
– Как, Насть? – Неожиданно закричала Алёна. – Как дальше жить среди лжи, предательства, разврата и грязи?
– Алён, не кричи, – подруга подскочила со стула. Она наклонилась и нежно погладила Алёну по мокрой щеке. – Я ещё кое-что хочу тебе сказать: тебя выгнали из детдома. Сказали, что тебе есть уже восемнадцать, ты закончила обучающую программу, а значит, пора на вольные хлеба. К тому же, им нужно было как-то уладить дело с твоей беременностью. Они быстро всё устроили. Твой аттестат у меня.
– Подожди, Насть, но это же несправедливо. Ты меня окончательно добила. Сначала ударила судьба, теперь ты, – грустно произнесла Алёна, вытирая слёзы. – Куда мне идти?
– Подружка, прости, но прошу тебя, пожалуйста, не расстраивайся, – Настя отошла от подруги, чтобы налить ей воды. – Всё ещё наладится. У тебя жизнь впереди.
– Ага, только вдребезги разбитая жизнь. Насть, спасибо, что навестила. У меня к тебе будет одна просьба…
– Что ты хочешь? – Поинтересовалась Настя, обернувшись, когда наполнила стакан водой. Она подошла ближе и протянула его Алёне.
В этот момент дверь в палату распахнулась и на пороге показалась тучная фигура невысокой женщины в запачканном свекольными пятнами застиранном сером халате. Она деловито посмотрела на пациентку, свела тонкие нарисованные бровки в одну линию, скривила свои ярко напомаженные губки и резким окриком скомандовала, чтобы та готовила тарелку и стакан, но Алёна тихо ответила, что обедать не будет. Женщина невозмутимо пожала плечами, колыхнула пышным бюстом и покатила нагруженную кастрюлями и ведром с чаем тележку дальше. Настя подошла к двери и прикрыла её.
– Сможешь принести мои вещи и все документы? – Спросила Алёна. Она сделала большой глоток воды и возвратила стакан подруге, когда та подошла к койке. – Я буду тебе очень благодарна.
– Будет сделано.
Алёна кивнула и отвернулась к стене, тем самым давая понять, что разговор окончен. Настя вздохнула, поставила стакан с водой на низкую шаткую тумбочку, немного посидела в тишине за спиной подруги, и, понимая, что той нужно время, чтобы совладать с собой, ушла.
Глава 3
Алёну выписали из больницы через пять дней после операции, только идти ей было некуда, поскольку мать тихо спивалась, а бабушка жила одиноко да бедно. Аттестат об окончании средней общеобразовательной программы был на руках, и она решила подавать документы в институт. Алёна была отличницей и схватывала знания налету. Её тяга к медицине проявилась лет в семь, когда она залечивала ребятам из детдома разбитые носы и колени. Тем самым девочка восполняла недостаток внимания и дарила остальным нерастраченные заботу и нежность.
Мать Алёны лишили родительских прав, когда той было три года. Бабушка уже в то время болела и была слаба, и органы опеки не доверили ей малышку. Так девочка оказалась на государственном обеспечении. Ей ничего не оставалось, как приспосабливаться к новой, чужой жизни и законам. Ей повезло, что детки в группе оказались смирные. Они не только не обижали друг друга, но и защищали всеми своими нехитрыми силами, держались вместе в своём детском несчастье. Так было до поры до времени, пока дети не превратились в досужих подростков.
Алёна незамедлительно добралась до места назначения. Документы у неё приняли сразу, сообщили дату вступительных экзаменов и распрощались.
И снова одиночество. Она как бродячий пёс смотрела растерянными глазами по сторонам. Девушке хотелось сесть на тротуар и завыть, чтобы хоть кто-то заметил её, пожалел и помог.
После перенесенной операции сил у Алёны было мало, одолевала слабость и дрожали ноги.
«Надо куда-то идти, – устало подумала она, озираясь по сторонам. – Необходимо найти ночлег, ведь скоро стемнеет. Ночная жизнь играет по своим правилам, порой очень жестоким, это я знаю не понаслышке».
Девушка заметила по ту сторону тротуара, возле небольшого панельного дома в пять этажей, сквер, и, перейдя дорогу, устремилась к первой попавшейся на глаза лавочке. Она поставила небольшую дорожную сумку на землю, засыпанную шелухой от семечек, и быстро села, поскольку ноги стали подкашиваться, и заплакала. Проходившие мимо люди ни разу не взглянули в её сторону. Наплакавшись от души, шмыгнув носом, Алёна промокнула глаза бумажным платком и выбросила его в кособокую урну, прислонившуюся к ножке скамьи.
Девушка вспомнила, что давно не ела, когда голодный спазм скрутил желудок. Она достала из сумки булочку с изюмом, которая осталась от больничного завтрака. Только есть не хотелось, и Алёна в задумчивости, трясущимися руками стала крошить сдобу голубям. Мгновенно птицы слетелись к её ногам и стали хватать хлебные крошки, а Алёна, глядя на них, опять расплакалась, да так громко, что у проходивших мимо людей по коже бежали мурашки. Но все они равнодушно отводили глаза и спешили дальше.
В какой-то момент девушка подавилась слюной и закашляла. Слёзы текли по её лицу, капали на одежду и асфальт, а Алёна, пытаясь их смахнуть, только размазывала вместе с пылью по худеньким щекам.
– Батюшки! Девонька, ты чего так плачешь?
Фраза прозвучала над ухом Алёны так неожиданно, что она вздрогнула и резко подняла заплаканное лицо.
– Кто тебя обидел?
Рядом стояла маленькая худенькая старушка в жёлтом платочке и синем пальто, которое было ей явно велико. В руках бабушка сжимала сетчатую сумку, из которой выступал пакет молока.
Бабушка сердобольно смотрела на Алёну и пыталась заглянуть сквозь покрасневшие глаза в самую глубину девичьей души. Алёна пару раз хлопнула мокрыми ресницами и всхлипнула.
– Да что же это такое?! Что же ты так убиваешься, милая? – Всполошилась старушка. Она положила сетку на лавочку, присела рядом и погладила девушку по голове.
Не выдержав столь неожиданной ласки, Алёна кинулась на грудь чужой женщины и крепко прижала её к себе. Старушка притихла, ошарашенная столь бурной реакцией странной девушки, но не оттолкнула её. Обнявшись, они сидели несколько минут, а потом Алёна отстранилась и, потупив взор, отодвинулась от сердобольной бабушки.
– Простите меня, – произнесла девушка. Её растерянный, но при этом пронзительный взгляд был направлен мимо бабушки. Так Алёна стала смотреть на мир совсем недавно: мимо людей, не доверяя им; и в то же время, старалась уловить истину в происходящем, чтобы ни в коем случае не ошибиться.
– За что? – Удивилась бабушка, всматриваясь в привлекательное молодое лицо.
– За мою выходку, – ответила Алёна. Рассматривая проворных голубей.
– Глупости говоришь. Мы все ещё пока люди, и обязаны слышать и понимать других. И помогать! – воскликнула старушка, качнув от нахлынувших на неё эмоций ногой, что распугала воркующих птиц. Они вспорхнули, взметнув с земли очистки от семечек и пыль.
– Спасибо, что посидели со мной, – тихо произнесла Алёна, смахнув с колена шелуху и поднимаясь на ноги. – Мне пора. Я пойду.
– Постой, – попросила старушка, ухватив девушку за рукав и увлекая на лавочку. – Что у тебя случилось? Расскажи, и станет легче. Может, я помогу чем-то.
От безысходности и страха, сбиваясь и всхлипывая, Алёна рассказала случайной собеседнице свою историю.
– Дела! – молвила старушка, качая головой. – Это же надо! Такие молодые, но уже подлые.
– Простите. Я пойду, – проговорила Алёна, схватившись за ручку сумки как за спасительную соломинку.
– Да погоди ты, милая. Идти тебе всё равно некуда, а никуда – ты ещё успеешь сходить.
– Ну, а сколько нам сидеть здесь?
– Мы не будем сидеть, а пойдем ко мне домой. Не бойся, у нас с дедом и двумя кошками большая квартира.
– Нет! Нет, – протестовала Алёна, вскочив на ноги. – Я не пойду туда. Я чужая. Как Вы не боитесь в дом приводить кого-то с улицы?
– Чего мне бояться? – Удивилась бабушка, вставая с лавочки. Она взяла свою котомку в руку и прямо посмотрела на незнакомую девушку. – Накоплений у нас с дедом нет. Мебель старая. Да и ты вроде на бандитку не похожа. Не могу я мимо твоей боли пройти. А уж коли обманешь, на себе грех носить будешь.
– Я не обману, обещаю, – промямлила Алёна, отводя взгляд от пристальных глаз собеседницы. Она подхватила с земли сумку, смахнула с неё мусор и встала рядом. – По дому помогу. Подработку найду.
– Э, милая, нет, так дело не пойдет, – спокойно возразила старушка, пальцем смахнув бежавшую по щеке Алёны слезинку. – Никакой работы. Тебе учиться надо, чтобы в важные люди выбиться. Тогда, глядишь, никто не посмеет об тебя ноги вытирать.
– А у Вас дети есть? – Встрепенулась Алёна, разомлевшая от заботы постороннего человека.
– Дочка с мужем и детьми в Астрахани обосновались. Уже два года там живут. А скоро и мы к ним переедем. Пойдем домой, а то уже темнеть начинает. Тебя как зовут?
– Алёна! Карпова.
– Милая, а я – Зинаида Ивановна. Пойдем, пойдем, а то дед мой там теперь заждался да все глаза проглядел.
Женщины медленно пошли к выходу из сквера, наслаждаясь сладким летним воздухом. Вскоре за кованой решёткой скверика показался трёхэтажный дом. Алёна следовала за Зинаидой Ивановной, которая иной раз подбадривала её кивком головы.
Во дворе небольшого кирпичного дома у каждого подъезда были установлены узкие деревянные лавочки, исцарапанные различными надписями. На некоторых сидели старушки – пенсионерки и громко обсуждали неожиданный финал полюбившегося сериала. На детской площадке прогуливались мамы с колясками, и настороженно посматривали на песочницы, где копошились их дети постарше.
Зинаида Ивановна приветливо кивала соседям. Алёна мгновенно определила, что познакомилась с замечательной женщиной, полной сострадательности.
– Вот, Алёна, наш подъезд, – пояснила старушка, оборачиваясь. – Код – пятьдесят восемь, а квартира – семнадцать. А вон и дедушка наш на балконе.
Алёна вздрогнула и резко подняла голову, что хрустнул шейный позвонок.
На них смотрел сморщенный старичок с пышной шапкой седых волос и такими же пышными седыми усами. Мужчина, как и его жена, был небольшого роста, и худощавый. Его старческие глаза слезились, и он то и дело прикладывал к ним платок. Заприметив супругу, дедушка махнул рукой. Пока женщины поднимались в квартиру, он дожидался в пороге.
– Вот, Алёша, привела квартирантку. Девочке некуда идти. И с ней такая история нехорошая произошла. Вот сейчас познакомитесь, и я всё расскажу, – пообещала Зинаида Ивановна, передавая супругу авоську. – Алёна, это мой муж – Алексей Семёнович. Ещё с нами живут кошка Машка и кот Василий.
– Приятно познакомиться! – улыбнулась Алёна, и пожала дедушке руку. – Я Алёна – воспитанница детского дома. Если Вы возражаете, что Зинаида Ивановна приютила меня, я тут же уйду.
– Ну что ты, девочка, ершишься?! Проходи. Раз Зинуля привела тебя к нам, значит так надо, а я ей доверяю. Пойдемте скорее чай пить с вареньем из одуванчиков. Я только что достал баночку, и заварка, минут пять, как настоялась.
– Алёша, ты кошкам молочка налей сразу, пока в холодильник не убрал, – попросила супруга Зинаида, заглядывая в кухню.
– Будет сделано, – кивнул дедушка, подмигнул супруге и развел руками. – Дома только Машка, а Василий опять гуляет.
– Опять придет побитый, – ворчливо произнесла Зинаида, покидая кухню.
– Алёна, ты не стесняйся, проходи скорее, – позвал гостью Алексей Семёнович. – Сейчас Зинуля тебе комнату покажет. А я пока чайник поставлю.
– Спасибо вам за доброту и тепло! – поблагодарила Алёна радушных хозяев, после того как разулась в прихожей. – Не знаю, где бы я сейчас была.
– Не думай об этом. Теперь всё хорошо, – сказала Зинаида Ивановна, коснувшись тёплой ладошкой прохладной руки гостьи, увлекая её за собой. – Вот твоя комната, располагайся. Выспишься, отдохнешь, и мир заиграет совсем другими красками.
– Спасибо, – кивнула Алёна, опуская сумку на пол у двери. Она взглянула на свою спасительницу с благодарностью, но заметив её сострадательный взгляд, тут же отвела глаза.
– Девочки, идите же скорее, чай остывает, – позвал Алексей Семёнович из кухни, на что Алёна вздрогнула и отступила от старушки.
– Всё будет хорошо, милая! – тихо произнесла Зинаида Ивановна, отпуская руку Алёны.
– Я верю! – призналась девушка, отведя взгляд.
– Вот так-то лучше. Мы идём, Алёша.
Алене понравилось её временное пристанище. Она с особым рвением наводила порядок во всех трёх комнатах, хотя в квартире и без того было чисто и уютно. Полы, покрытые узкими дорожками, заботливая хозяйка сама каждый день аккуратно заметала веником.
Алёна могла бы помочь хозяевам переклеить выцветшие обои с рисунком в мелкий цветочек с завитками, но боялась обидеть их этим предложением. Но от того, чтобы перестирать однотонные занавески и выгладить их, она не отступилась. Она до блеска отполировала в каждой комнате потертые деревянные подлокотники диванов, шкафы и тумбы. В комнате у хозяев передвинула широкий комод ближе к окну, а в своей комнатке приставила к дивану этажерку с книгами, чтобы вечером включить свет, подобрать под себя ноги и погрузиться в манящий мир науки.
Каждую субботу Алёна помогала Зинаиде Ивановне начищать стеклянные дверцы старинного серванта и хрустальную посуду, выставленную на его полочках. Этот предмет мебели из натурального дерева был гордостью семьи Севрюковых. От него до сих пор доносилось благоухание сосны, несмотря на то, что он состарился вместе с хозяевами квартиры. На нижних полках Зинаида Ивановна хранила некоторые предметы декора, а за глухими створками даже продукты.