– Ой, больно!
– Мамочка, почему больно? – Надя крепче прижалась к Вере.
– Что-то под ногу попало… Сейчас дойдём, посмотрю.
Вера еле дошла до коттеджа, опустила ребёнка и попросила её пойти в группу. Сама сняла полу-сапог и увидела на лодыжке опухоль.
– Этого мне только не хватало! – Взяла из сумочки телефон и позвонила Михаилу:
– Дорогой, ты ещё далеко? Подъезжай ко второму коттеджу и возьми с собой аптечку. Я ногу подвернула. Да, болит… И распухает на глазах.
Вера села в вестибюле и начала растирать больную ногу. К ней подошла Нина Петровна:
– Что случилось?
– В темноте на что-то наступила. Вот, опухла.
– Наверное, растяжение связки. Нужно туго забинтовать.
– Муж сейчас принесёт аптечку, там есть эластичный бинт. Нина Петровна! Как там Надя?
– С детками пошла играть.
– Даже если бы я ногу не подвернула, всё равно считаю, что ещё на один день забирать её снова домой не имеет смысла. Очень жестоко показать девочке рай, а потом возвращать в Детский дом второй раз. Она всю дорогу плакала… А мне , думаете, всё равно? Я не могу переносить такой отчаянный детский плач! Я на празднике еле сдерживала слёзы…
– Да, Вера Степановна, у медали всегда две стороны. Хотелось, как лучше… Наверное, в таких акциях должны участвовать дети постарше, которые хорошо понимают, что они едут в гости. Почему вы выбрали Надю?
– Это она нас выбрала, – обречённо и тихо произнесла Вера.
– Понятно. Так обычно и бывает. Всё равно спасибо вам с мужем за ваши отзывчивые сердца, за то, что подарили девочке праздник. Сегодня я в ночь, уделю Наденьке особое внимание. Вы ей сказки читали?
– Конечно. Ей про Рябу понравилась.
– К сожалению, она пока не запоминает сказки. Стихи тоже. Жалко мне её, такая хорошенькая девочка! Только дам вам на прощание совет – даже не рассматривайте никакие варианты с Наденькой, тут нужны молодые и обеспеченные родители с медицинским образованием.
– Наверное, вы правы. Но как быть с сердцем?
– Всё со временем забудется…
Открылась дверь, Миша не вошёл, а влетел:
– Верочка, милая! Как же так? Дай я посмотрю! – потом, увидев воспитателя, добавил, – извините, не поздоровался.
– А я уже прощаюсь. Всего вам доброго! – Нина Петровна как-то печально на них посмотрела и ушла в группу.
Вера прильнула к мужу и дала волю слезам. Болела нога, болела душа и разрывалось сердце от тоски и отчаяния. От бессилия что-то изменить.
– «Когда даёшь себя приручить, то случается и плакать…» – прав мудрый Лис.
Глава 3 Верить ли приметам?
Дома Михаил помог Вере раздеться и пройти в зал. Она сняла колготки и увидела, что нога не только распухла, но ещё и начала синеть. По бабушкиному рецепту она в подобных случаях всегда сначала опускала ногу в тазик с тёплой водой и массировала с хозяйственным мылом ушибленное место, потому что частенько подворачивала то одну, то другую ногу. Миша знал об этом и сразу же отправился в ванную за тазиком, мылом и полотенцем. Он посмотрел на жену с жалостью и укором, аккуратно поставил в воду ступню и начал легонько массировать.
– Больно? – спросил участливо.
– Терпимо. Миша, почему снова я подвернула ногу? Знак свыше, что я не туда иду? Только почему сейчас, когда мы уже сделали шаг, после которого так больно отступать назад?
– Верочка, прошу тебя, не начинай. Давай завтра поговорим. Сейчас главное – твоя нога. Перебинтую, положу холодную грелку, дам тебе успокоительное, попробуешь заснуть…
– Уснёшь тут! Перед моим взором так и стоит в углу Наденька и заливается слезами. Господи, что же мы наделали? Как она там? Что мы для неё можем сделать?
– Милая, ну успокойся, а то снова начнёшь плакать. Я ведь тоже не выношу твоих слёз.
– Ладно, молчу, – Вера взъерошила мужу волосы, а потом погладила по щеке.
Когда они легли спать, Михаил, как всегда, уснул быстро. Вера лежала с открытыми глазами, зная, что капли валерианы с пустырником ей не помогут…Воспоминания окунули её в юность.
Верочка училась на третьем курсе Института лёгкой промышленности, жила в общежитии в Подмосковье, была старостой курса. Общительная, весёлая, компанейская, к ней всегда не только девчонки по комнате, но и из группы, обращались за советом. Она, выросшая со строгой и хозяйственной бабушкой, была не по годам взрослая, ответственная и имела житейскую смекалку. Могла шить, переделывать из старого новое, украсить одежду вышивкой или декоративным цветком, да так умело и со вкусом, что никто и не догадывался по одежде, что материально ей, провинциальной девушке, живётся в столице очень и очень трудно. И несмотря на нехватку денег, Вера щедро делилась с сокурсниками тем, что у неё было. Верочка хорошо готовила из самых незатейливых продуктов, даже торт могла сделать из обычного дешёвого печенья. Вкусные запахи, доносившиеся из их комнаты по вечерам, привлекали многих, но только Виктор с факультета механиков отважился как-то постучаться в комнату Веры, где с ней ещё жили две девушки, Оля и Оксана из Иваново. Механики – это единственная группа в институте, где учились одни парни. Как правило, начиная с третьего курса, они обзаводились семьями – выбор невест у них был огромный! У Веры тоже были ухажёры, но, повстречавшись по очереди с тремя из этой группы, она поняла, что среди них нет того, единственного, о котором мечтала, начиная лет с шестнадцати. Бабушка постоянно, к месту или просто так, чтобы внучка навсегда запомнила, повторяла пословицу:
– «Замуж не напасть, да как бы замужем не пропасть!»
Вот Вера и ждала принца, о котором в то время мечтали все девушки, пригожего и на белом коне! Но для неё всё же в избраннике было главное, чтобы он покорил её сердце.
Виктор, почуяв запах жареной картошки, заглянув в комнату, весело предложил:
– Девчата! Давайте я принесу солёные огурчики и мы поужинаем вместе. Я остался на вечер один-одинёшенек, как-то не хочется без компании ужинать.
Конечно, к третьему курсу практически все студенты знали друг друга в лицо и даже по именам, Виктор всегда здоровался с Верой первым, а потом оглядывался и долго смотрел вслед. И вот, наконец-то, осмелился познакомиться ближе.
У Веры в этот вечер всё ладилось, она сдала курсовую работу на пять, отдала заказ, платье из изумрудного шёлка умопомрачительного фасона, одной из постоянных своих клиенток, поэтому весело откликнулась на предложение:
– Витя, конечно, приходи! Девчата, вы же не возражаете против ужина в мужской компании?
– Мы только рады, – откликнулась Оля, – у меня даже полбутылки сухого вина осталось. Мы же можем позволить себе праздник в честь защиты курсовых?
Виктор, довольно высокий парень с обычной внешностью – стрижка ёжиком, круглолицый, нос с небольшой горбинкой, густые брови, упрямый подбородок – нет, не из красавецев, которые сразу привлекают внимание женской половины, пришёл минут через пять. Кроме банки огурцов он принёс коробку дефицитных конфет «Птичье молоко».
– Ух ты! – Оля взяла в руки коробку, проглотила слюну, – я давно такие не ела! Где ты достал?
– Родичи из Адыгеи прислали, там есть кондитерская фабрика, можно купить.
– Ладно, все рассаживайтесь, – на правах хозяйки заявила Вера, – а то картошка совсем остынет.
Вечер прошёл весело, непринуждённо. Стало душно, Вера открыла окно. Весенний воздух, напоенный запахами черёмухи, ворвался в комнату. Стоял конец мая, природа в этом году проснулась рано, неумолимо приближалось лето. Общежитие располагалось в лесной зоне, в открытое окно даже доносилось пение птиц.
– Как красиво поют! Кто-нибудь знает, кто так заливается? – спросила Вера, обведя всех взглядом.
– Я отчётливо слышу трели соловья, вот сейчас, прислушайтесь! – сказал Виктор, обращая свой взгляд на Веру.
– Да ты романтик! Я вот не знала, как поёт соловей! – ответила девушка, тряхнув своими белокурыми локонами ниже плеч.
– Вер, а не хочешь сейчас прогуляться? – Виктор с такой мольбой посмотрел Верочке прямо в глаза, что Вера не смогла отказать.
– Почему бы и не прогуляться? Девчата, вы помоете посуду?
– Да, хорошо, – ответила Оля, а Оксана промолчала. Весь вечер эта симпатичная шатенка с выразительными зелёными глазами сидела тихо и только украдкой поглядывала на Виктора.
А дальше… Почти год Вера и Виктор встречались, но из-за ревности Оксаны Вере пришлось переселиться в другую комнату. Благо, на четвёртом этаже сокурсница тоже что-то не поделила с соседками, и они, согласовав переезд с комендантом, поменялись местами. Теперь Вера с Виктором жили на одном этаже, но в разных концах длинного коридора. В семидесятых годах прошлого столетия общежития комнатного типа с удобствами в блоке из двух комнат считались элитными.
Да, Виктор нравился девушке, но когда он первый раз её поцеловал, она, кроме некого удивления, ничего не почувствовала. Или у неё просто не было опыта? Ведь с предыдущими парнями она только ходила в кино, танцы и на прогулки. Как только дело доходило до поцелуя, Вера отстранялась, а потом и вовсе давала ухажёру отворот-поворот. За что её за глаза парни прозвали «Недотрогой».
Наверное, Веру это в глубине души задевало, она решила, что с Виктором у неё что-то может получиться, пусть и не с первого раза. Последующие поцелуи уже доставляли Верочке удовольствие. Но страсти, когда при прикосновении любимого женщину бросает в дрожь, о которой она когда-то читала в романах, Вера не испытывала.
– Может, так и должно быть? Нам вместе интересно, Виктор просто обожает меня, у нас много общих интересов, есть уважение, привязанность, будущее с ним видится надёжным – могу я о большем мечтать? – Вера размышляла именно так, когда в апреле следующего года, когда они были на четвёртом курсе, Виктор сделал ей предложение. И обставил это так романтично! Пригласил её на крышу общежития, куда каким-то непостижимым образом притащил столик, застелив его круглой скатертью, два стула, бутылку шампанского с чашками вместо бокалов, стакан со свечой красного цвета и три разноцветных тюльпана. И преподнёс ей скромное, но всё-таки золотое колечко!
– Ты выйдешь за меня замуж? – он стал перед Верой на одно колено и протянул коробочку с кольцом.
Как она могла отказать? Бабушка всегда её наставляла, что в браке главное, чтобы муж любил. Свои же чувства к Виктору Вера с натяжкой тоже называла любовью, спокойной и рассудительной, любовью-дружбой.
Наверное, так бы и прожила Верочка с Виктором в спокойном браке, родив ему детей, если бы … не её нога.
На следующий день после занятий молодые взяли документы и отправились в Загс. Вера к модному тогда платью с рукавами «летучая мышь», не стоит и говорить, что она его сама шила, надела новые босоножки на платформе, которые недели две назад купила в Цуме, отстояв часа два в очереди. И надо же было такому случиться, что при выходе из автобуса нога соскользнула с этой самой платформы и подвернулась в лодыжке.
– Ой, больно! – закричала Верочка от неожиданности и пронзившей её боли. Виктор поддержал её, но идти на высокой платформе с подвёрнутой ногой девушка не могла. Из её глаз полились слёзы.
– Родная моя, не плачь, до свадьбы заживёт! – Витя пытался её успокоить и подбодрить.
Но Вера продолжала плакать, зная по опыту, что подвёрнутая нога всегда указывала на крутые перемены в жизни. Виктор с трудом поймал такси, осторожно усадил девушку на заднее сидение, сам сел рядом и взял её руки в свои.
– Всё будет хорошо, сейчас доедем до общаги, ногу перебинтуем эластичным бинтом.
– Нет, сначала массаж с мылом, как учила бабушка, – всхлипывая, возразила Вера.
Весь вечер Виктор не отходил от Веры, исполняя любой её каприз. Соседки по комнате смотрели на пару завистливым взглядом, а ближе к ночи просто попросили молодого человека покинуть комнату.
– Вить, мы уже сами управимся, иди к себе, нам нужно готовиться ко сну.
Витя украдкой поцеловал невесту и захлопнул дверь.
А ночью Вера отчётливо услышала бабушкин голос: «Спроси своё сердце, хочешь ли ты с этим человеком прожить всю жизнь? Правильный ты сделала выбор? Не торопись, моя девочка!».
Сильно болела нога и душа тоже. Душа была в смятении. Вере показалось, что она прыгает с крутого обрыва, летит в темноту, а потом невыносимая боль пронизывает ногу. Ей стало страшно, отчаяние подкатилось к самому сердцу. Верочка зажмурилась, напрягла лоб и спросила себя, действительно ли она любит Виктора. И отчётливо поняла, что не любит и замуж за него не пойдёт.
Было субботнее утро. Занятия в институте, вернее практика, начиналась в десять. В девять тридцать Виктор постучал в дверь, открыла одна из соседок:
– Вить, пять минут подожди, мы убегаем, а ты зайдёшь. Хорошо?
– Я тут у окна постою, – Виктор был немного взволнован, он плохо спал, беспокоясь о Вере. Посмотрев в окно, почему-то подумал:
– Какое хмурое небо! Такие тёмные облака не предвещают ничего хорошего!
Наверное, он что-то чувствовал. Когда он пришёл к Вере, она посмотрела на него с невыразимой печалью:
– Витя, сядь на стул, – голос её дрожал, – я должна тебе что-то важное сказать. Ты очень хороший, внимательный, заботливый, трудолюбивый, но…я тебя всё же не люблю. И замуж за тебя не пойду…
– Верочка! У нас же с тобой всё было хорошо! Я люблю тебя так, как никто и никогда любить тебя не будет! Я ведь жить без тебя не смогу! – у парня на глазах выступили слёзы. – Это твоё окончательное решение?
– Прости, мне очень жаль…
Виктор стремительно поднялся, подошёл к двери, оглянулся и прошептал:
– Тогда прощай!
В своей комнате он открыл окно и шагнул в пустоту с четвёртого этажа…
Вера помотала головой, чтобы горькие воспоминания отогнать прочь. Рядом посапывал муж, такой любимый и родной. И снова болела нога, предвестник её несчастий. Что теперь она сделала не так? Неужели её ждут непоправимые и судьбоносные события?
Вера посмотрела на светящиеся электронные часы – уже два пятнадцать. Попробовала закрыть глаза, а перед взором снова заплаканное детское личико. Нет, это невыносимо! Вера встала и пошла на кухню, взяла с полочки толстую тетрадь.
«Дорогая, милая мамочка! Я сегодня снова повредила ногу. Когда-то в книге Лиз Бурбо «Слушай своё тело – снова и снова» вычитала, что если человек себе наносит физическую травму, то стоит над этим задуматься. Спросить себя, какую травму ты хочешь нанести себе на психическом уровне. Может быть, именно сейчас судьба даёт тебе знак: « Остановись! Не делай добра, если не уверена, что оно таким является!».
Я не знаю, верить ли этому. А что говорит моя интуиция? Она не говорит, она громко заявляет, что эту маленькую девочку с символическим именем Надежда я брать к себе домой просто в гости не имею права. Нельзя давать эту самую надежду на то, что у неё не сбудется. Не могу я стать для неё мамой. Но не даёт мне покоя мысль, что теперь делать со своей израненной душой, с судьбой совсем чужого мне ребёнка, о существовании которого я раньше и не знала? Как теперь отвлечь себя от мыслей о брошенных детях, которых в России тысячи? Что происходит в нашем когда-то милосердном обществе? Почему оставляют детей, инвалидов и стариков? Почему матери-одиночки сами, а государство устранилось от этой проблемы, пытаются выжить и вырастить ребёнка? Может быть, именно от безысходности отдают потом в детский дом?
Но мне-то теперь как жить дальше? Девочка называла меня «мамой», а я предала её. Ведь для меня, выросшей с бабушкой, это слово не может быть дежурным, проходным. Оно означает тепло и нежность, добро и справедливость, уют и ласку, внимание и понимание, но самое главное – любовь и прощение, причём, любовь безусловную. Когда Наденька впервые назвала меня «мамой», у меня всё внутри оборвалось – почему так, зачем? Потом мне в отношениях с ней захотелось вложить в это слово всё то, что я чувствую. Но ведь это настоящая жизнь, а не спектакль. Вот теперь я понимаю бабушку, когда она говорила, что доброе дело наказуемо. Я сама себя наказала.