– А ты, господин, путешествуя по концам Вселенной и разрушая миры, не наткнулся на что-то беспокойное?
– Разрушение миров – всепоглощающее занятие, – пояснил он вежливо. – У меня нет возможности беспокоиться о чем-то еще, а потому все кажется мне милым, словно городской сквер. Я задумывался над этим и понял, что это такая специфика работы.
– Пониженная восприимчивость?
Он улыбнулся.
– Скорее отсутствие склонности к истерии.
– И пристрастие к кровопролитию.
Большие черные зрачки слегка сузились.
– Не замечал его у себя, особенно когда часто это именно моя кровь.
В этот момент за спиной сидящих раздался грохот чего-то твердого, падающего на мраморные плиты, окружающие фонтан. Звук был таким неожиданным, что все вздрогнули.
София резко обернулась.
– Моя дорогая! – закричала она. – Я забыла про тебя! Почему ты не вышла к нам раньше?
Смуглая, черноволосая ангелица, расстроенная настолько, что ее руки дрожали, а темный румянец заливал щеки, пыталась собрать упавший блокнот и рассыпавшиеся бумаги. Ничего у нее не получалось, потому что листки выпадали из похолодевших от волнения пальцев.
– Это Зое, – пояснила София. – Знаменитая поэтесса. Я совершенно забыла, что этот сад прилегает к ее комнатам. Бедняжка писала тут, скрытая листвой, а потом не осмелилась нас прервать. Глупышка, почему ты не показалась?
Несчастная Зое не могла ответить. Она отчаянно сгребала выпадающие страницы.
Даймон, который сидел ближе всех, поднялся, собрал страницы и вместе с блокнотом подал перепуганной поэтессе. Он посмотрел в ее темные глаза, словно в двух перепуганных зверят, которые стараются спрятаться за длинными ресницами, заметил нежный овал лица и побледневшие губы прекрасной формы. Он давно не встречал такой красивой женщины-ангела. Он улыбнулся ей, но она опустила веки. Даже не пробормотала слова благодарности.
– Ах, это автор «Услышанных историй», – произнес Разиэль. – Они произвели на меня большое впечатление. Я думал, они написаны кем-то, кто старше. Более зрелым.
– У Зое большой талант, – София кивнула головой. – Жаль, что она настолько несмелая. Садись с нами, дитя. Там, возле Даймона Фрэя. Это самая длинная лавка.
Зое присела на самом краешке, как дрозд на жердине. Даймона развлекало ее смущение, хотя он почувствовал к ней симпатию. Она была красивой, а кроме того, действительно хорошо писала, хотя в достаточно классическом, старосветском стиле. Он считал, что она заслужила место в истории литературы Царства.
– Действительно хорошие тексты, – сказал Габриэль. – Иногда напоминают мне монументальные творения самого Вретила, хотя более нежные и веселые.
– «Там нет никого, только глаза тигра, бдительные, хищные, равнодушные, как небо», – процитировал Даймон. – Разве это так весело?
Зое вздрогнула, уткнулась в мрамор под ногами, а София с удивлением посмотрела на него.
Даймон позволил себе легкую улыбку.
– Я слишком утонченный для обычного разрушителя.
– Даже во время выполнения миссии?
– Тогда я занимаюсь тем, что мне приказывают.
– Как палач?
Он строго посмотрел ей в глаза.
– Нет, как ангел Разрушения. Чего ты хочешь добиться, госпожа? Заставить меня признать, что за секунду я убью тысячу, что после меня не останется даже пепелища? Это правда. Но только в том случае, когда по приказу Бога во мне просыпается сила. В любое другое время я только обычный забияка, нарывающийся на проблемы, кровавый ублюдок, которого лучше отправить на границу Вселенной, чтобы он своей паршивой рожей не оскорблял чиновников Царства. Не отворачивайся, красавица, надежда современной поэзии! Мир сложнее, чем лабиринт комнат в этом дворце. Не так ли, Дарительница Знаний и Талантов?
Выражение лица Софии не изменилось, но где-то глубоко под маской безукоризненных черт Даймон заметил что-то похожее на триумф. Она спровоцировала его, и, с какой бы целью это ни сделала, она добилась успеха.
Он глубоко вздохнул, расслабил непроизвольно сжатые кулаки. Он проиграл. Бронзовые глаза хищницы дали ему это ощутить – удовлетворение от полного триумфа.
Габриэль смутился и решил, что пора сменить тему, попрощаться и уйти. Его удивил взрыв Фрэя, он не думал, что ангел Разрушения так легко поддастся Пистис. Разиэль опустил голову и посмотрел на свои пальцы. Он беспокоился за друга, нервы которого были расшатаны. «Ничего хорошего нас не ждет», – подумал он печально.
– Прости, господин, что не просвещаю тебя относительно сложности и целесообразности мира, – сказала София, наблюдая за Даймоном из-под прищуренных век, – я и сама не много знаю на эту тему.
Он кивнул головой.
– Я верю вам. Воплощенной мудрости недостаточно, чтобы понять его.
Разиэль улыбнулся. «Туше», – подумал он.
– Госпожа, к сожалению, мы вынуждены оставить твой гостеприимный дом, мы не можем занимать так долго твое ценное время. Обязанности начальницы женских хоров не позволяют тратить его на пустяки. Успокой, прошу, своих подчиненных, со стороны бестий им нечего бояться. Кто знает, может, они и не прибудут в Царство? В конце концов, они безумны, – произнес Габриэль с преувеличенной вежливостью. Он хотел как можно быстрее закончить эту неприятную встречу, глубоко убежденный, что с этой минуты они могут только терять очки в этой игре. С другой стороны, у него было неприятное ощущение, что они все время теряют их.
Ангелы поднялись, Пистис тоже, на лавке осталась сидеть только Зое.
– Жаль, что обязанности отзывают вас так рано, – пальцы Софии перебирали рубиновое ожерелье. – Это был прекрасный полдень.
– Точно, – произнес Габриэль с иронией. – Прощай, госпожа. Мы благодарны за угощение и за твою незаменимую компанию.
– Это я благодарю, вы успокоили мое сердце, господа.
Она улыбнулась им сладко и холодно, как стакан мороженого.
– Мой визирь вас проводит.
– Как мило, – буркнул Разиэль.
– Пусть вас оберегает Светлость, господа архангелы, – произнесла она.
– Тебя в особенности, – отозвался хриплым, беззвучным голосом Даймон.
Они вежливо поклонились, София кивнула им.
В это мгновение прибыл визирь, весь в поклонах, открыл двери. Они отправились за ним.
– Что с тобой, Даймон? – прошептал Разиэль. – Ты позорно подставился.
Фрэй провел ладонью по лицу.
– Не знаю. Нервы расшатались. Перестал владеть собой.
– Не беспокойся, – буркнул Габриэль. – У Пистис почти невозможно выиграть. Она лишена чувств. Остался только разум.
– И то сверх меры. Она манипулировала нами как хотела, – согласился с ним Разиэль.
– Мне нужно выйти отсюда, – сказал Даймон. – У меня такое впечатление, что нас закрыли в огромном, выложенном мозаикой гробу.
Визирь открыл перед ними очередные золотые двери.
* * *
Фонтан тихо журчал, цветы, как всегда, склоняли бледные, беспокойные лепестки над ее головой, но Зое утратила покой. Даже книги не давали передышку. Они казались бесцветными, лишенными смысла. Сухой шелест бумаги только раздражал. Зое не могла уже находить в них ответы на все свои печали. Не понимала, что с ней происходит. Она чувствовала странную тоску о чем-то неопределенном, внезапные приступы страха или атаки гнева. Она не могла писать. Не хотела. Стоит ли тратить жизнь на создание банальных историй? Она стремилась совершить что-то стоящее, что-то могущественное. Она удивлялась, как могла раньше чувствовать удовольствие от своей работы. И что это за работа! Рифмы, каракули! К ней являлись неизвестные до этого времени видения кровавых битв на мечах и взрывающихся планет. И лицо. Худое, с острым профилем, стиснутыми губами и глазами, как бездонные колодцы, с тонким зеленым ободком вокруг зрачков. Она не могла забыть выполненного простыми линиями рисунка саламандры на его левой щеке, черных густых волос, откинутых небрежно на спину, стройную фигуру, ладони с искусными татуировками с обратной стороны и шрамом в виде полумесяца на внутренней стороне правой ладони. Абаддон, Танцующий на Пепелище. Не про него ли говорила госпожа, не его ли имела в виду, боясь кровопролития в Царстве? Зое поняла свое задание, хотя оно наполняло ее страхом и одновременно непонятным восторгом. Если бы гордость позволила ей мечтать о направлении на путь истинный кого-то такого, как Разрушитель Миров? Так или иначе, покой оставил Зое, а его место заняли неизвестные до этого времени мечты и грусть, которая с каждым днем все росла, и стены дворца уже были не в состоянии ее вместить.
Кабинет архангела Откровений был оформлен строго, но со вкусом. Темное дерево мебели гармонировало с оливковыми подушками и коврами. Интерьер украшали старательно подобранные безделушки и несколько прекрасных акварелей кисти Лабадиэля. В углу стояла ониксовая фигура единорога, потому что Габриэль любил единорогов.
Он отвернулся от окна, выходящего в сад, и посмотрел вглубь комнаты. На столешнице орехового столика сидел Михаэль.
– Военная разведка выяснила что-нибудь касательно Книги?
Михаэль покачал головой.
– Пока ничего. У них есть несколько зацепок, и они над этим работают.
– Каких зацепок, Михаэль?
Архангел Воинства скривился.
– Общих.
– А, – буркнул Габриэль. – А что по бестиям?
– Нет их. Пистис блефовала. Даже Агнец исчез.
Архангел Откровений вздохнул, снял с пальца перстень и снова надел.
– Зачем ей это нужно было? Не понимаю, чего она хотела добиться. Встреча, которую она организовала, была бессмысленной. Многое бы я отдал, чтобы понять, зачем ей это.
Михаэль пожал плечами.
– Интригует. В конце концов ее комбинация выйдет наружу.
– Тогда может стать поздно, – хмуро произнес Габриэль.
– Справимся.
– Знаю, – буркнул архангел Откровений кисло. – Всегда останется Воинство.
Михаэль посмотрел на него с укоризной.
– Извини, Миха. Я беспокоюсь. Мне кажется, что земля горит под нашими ногами.
– Проблемы серьезные, но это еще не повод… – начал Михаэль, но его остановил настойчивый стук в дверь.
Габриэль вздрогнул. Никто без причины не осмелится стучаться в его кабинет.
– Войдите! – закричал он.
Внутрь влетел запыхавшийся Узиэль.
– Габриэль! – закричал он. – На Четвертом Небе беспорядки! На Голубой площади появились бестии!
– Проклятье! – разозлился Габриэль. – Сука знала! Михаэль, идем!
* * *
Все Четвертое Небо кипело. «Бестии точно знали, где появиться», – промелькнуло в голове Габриэля. Они выбрали наивысший, доступный каждому крылатому круг, место всех важных учреждений и государственных зданий. В центре Четвертого Неба всегда было столпотворение. Сейчас улицы были забиты беспорядочно бегущей толпой, потому что часть ангелов, поддавшись панике, пыталась как можно быстрее оставить этот круг, а часть, ведомая любопытством, старалась добраться до центра событий.
Габриэль и Михаэль с трудом пробились через Ворота Песков, безжалостно расталкивая толпу широкой грудью скакунов. Они боялись использовать силу и перенестись сразу, потому что в городе царили большая давка и хаос.
На самой Голубой площади неразбериха достигла своего пика. Жандармерия лупила собравшихся крылатых нагайками и древками топориков, пытаясь заставить их разойтись, а офицеры, близкие к панике, драли глотки, отдавая бессмысленные, противоречивые приказы. Над истерической разноцветной толпой возвышались головы рычащих бестий.
– Проклятье, как мы пробьемся? – выкрикнул Михаэль, с трудом удерживаясь в седле Клинка, под копыта которого кинулись несколько ангелов.
– Силой, – решил Габриэль, выдергивая ногу из захвата немолодого крылатого, оказавшегося возле его стремени. – Вперед, Облако!
Серый конь всхрапнул и, словно клин, врезался в толпу. Рыжий Клинок двинулся следом. Масса сбитых тел расступалась перед ними с проклятьями и стонами.
Наконец запыхавшийся, вспотевший Габриэль, раздавая во все стороны пинки и удары мечом плашмя, добрался до середины площади, где хозяйничали бестии. Их было две. Большая имела семь голов и широкие, словно у львов, пасти. Посреди лбов четырех из них торчали одиночные рога, остальные головы украшали по два рога, сросшиеся между собой, словно спирали. На рогах криво сидели диадемы. Кожу на морде существ украшала татуировка, состоящая из странных, неизвестных Габриэлю имен, написанных архаичным алфавитом. У одной головы со сдвоенными рогами была оторвана челюсть и разорван подбородок, но, хотя рана выглядела смертельной, бестия была жива, о чем свидетельствовали налитые кровью глаза. Тело бестии, заросшее короткой блестящей черной шерстью, наводило на мысль о гибком теле пантеры, но было длиннее и сидело на массивных лапах с огромными когтями.
Меньшая тварь передвигалась на задних лапах, стегала себя по бокам тройным хвостом, трясла головой со скрученными бараньими рогами и хохотала голосом дракона. Ее свалявшаяся шерсть была цвета запылившейся латуни.
Большая тварь заметила Габриэля и повернула к нему мертвую голову. Архангел Откровений поднялся на стременах.
– Немедленно оставьте стены города, бестии! – закричал он.
– Почему? – прогрохотала басом мертвая голова, хотя голос раздался только в голове ангела.
– Вы сеете беспорядки!
– Беспорядки, смрад, пепелище, – завыла меньшая тварь, отвратительно подскакивая на лапах и обнажая до половины зубы в ужасной улыбке. – Горе, горе, смрад!
Габриэль ощутил, как им овладевает злость.
– Немедленно возвращайтесь туда, где ваше место!
– Почему? – мертвая голова мигнула огромным глазом.
– Потому что вам приказывает регент Царства, твари!
– И что?
– Регент! Регент! Пепелище и смрад! – радовалось меньшее животное.
Габриэль рассвирепел.
– Вы подчиняетесь силе Светлости, которую я сейчас представляю, вы творите безобразия в моем городе, поэтому вам следует удалиться, пока я не выгнал вас силой!
– Царство и наш дом.
– Да, но если Бог хотел, чтобы вы тут жили, он бы так и сделал!
Семь голов большой бестии закрыли глаза.
– Мы пришли в последний раз посмотреть на дом. Это было дано нам, потом мы уйдем.
– Подожди, – прошипел Габриэль. – Что это значит: в последний раз?
– Потому что приближается коооонеееец! – пронзительно закричала меньшая тварь.
– А, понятно! – произнес архангел. – Приближается конец? Вот новость! Отлично, бестии! Наконец время покоя. Милое, бархатное небытие. Я прав?
– Не знаем, – прошипела большая тварь. – Наш разум не достигает конца.
– А мой – да, – тихо буркнул Габриэль. – И даже жаждет этого. Вы убираетесь или нет? – добавил он громко.
– Мы уйдем с образом дома перед глазами.
– На здоровье, – сказал архангел, вытирая ладонью лоб.
В мгновение ока обе твари рассыпались золотой пылью и исчезли.
Побледневший Михаэль подъехал к Габриэлю.
– Что это? – прошептал он. – Думаешь, они знают, о чем говорят? И откуда, к дьяволу, Пистис получила о них информацию?
Архангел Откровений посмотрел на него.
– Не спрашивай, Михаэль. Поищи себе лучшее развлечение.
– Могут прийти другие, Джибрил. Все остальные. Что тогда будем делать?
Габриэль пожал плечами.
– Не знаю. Угостим их обедом. С меня хватит, Миха. Я еду домой. Господи, как же болит голова. Постарайся узнать хоть что-то про Книгу и все остальное. И сразу доложи мне.
Он склонился над конской шеей.
– Едем домой, Облако.
– Держись, Джибрил, – с тоской сказал Михаэль. Архангел засмеялся.
– Что? Снова конец света?
– Справимся, – пробубнил Михаэль.
– Как всегда. Адью.
Он направил коня к выезду с площади. Толпа редела. Группки ангелов перешептывались и жестикулировали. Жандармы утихли, охрипшие от криков.
Михаэль с беспокойством поглядывал на удаляющуюся фигуру Габриэля. Он разгреб пальцами спутавшуюся шевелюру и выровнялся в седле.
– Хорошо, Клинок, – сказал он коню. – Поехали. Работа ждет.
Глава III
Дым стелился по земле, тяжелый и вонючий. Ветра почти не было, поэтому густой пар полз, словно больной дракон брюхом по траве. Пламя неохотно лизало стены зданий. Крики почти стихли, удавалось услышать только единичные хриплые завывания.
Каменный замок торчал посреди затухающего пепелища как-то бесстыдно нагой и грустный одновременно. Он не выполнил задание, не смог защитить жителей от смерти, от мечей и топоров. Герб, гордо выкованный над воротами, выглядел сейчас как язвительная эмблема неудовлетворенного великолепия.