– Это место теперь и есть твой дом. – Он отвечает так просто и безразлично, как если бы сообщил, что на улице идет дождь. – Идем, не стоит опаздывать.
Мужчина делает короткий кивок, призывая следовать за ним.
Он идет впереди уверенным четким шагом с прямой осанкой и даже не оглядывается, чтобы убедиться в том, что я действительно послушала его, а не осталась стоять или вовсе ушла в другую сторону. Но я иду. Я следую за ним, не задавая никаких вопросов, но не потому, что их нет, а потому, что в голове эхом звучат слова: «это место теперь и есть твой дом». Я боюсь пускать в голову мысли, боюсь делать выводы из его слов и всячески отрицаю происходящее, будто это кошмарный сон, от которого не могу проснуться. А мне очень хочется проснуться. Прямо сейчас. Я хочу очнуться от этого кошмара в своем доме, в своей постели и просто забыть обо всем.
Мы спускаемся на первый этаж и проходим мимо зеленого острова, с беседующими в нем молодыми людьми. Но стоило нам поравняться с ними, как на острове тут же наступает неприличная тишина, а все его обитатели с интересом наблюдают за мной, как за диковинным зверем. От такого внимания меня передергивает. К счастью, мы не останавливаемся, а идем дальше, заворачиваем за угол и оказываемся возле маленького коридора. Вытянув шею, заглядываю в него и вижу на другом конце зал, заставленный дугообразными столами и стульями. В нем сидят люди.
– Мы пришли. Вытяни руку. – Он достает черный гладкий браслет и фиксирует его на моем левом запястье. Я поворачиваю руку ладонью вверх и вижу, как на устройстве всплывает строка: «Ева, 19 лет, группа № 10».
– Ева, – полушепотом читаю я.
– Да, Ева. Твое имя. Это своего рода, уникальный ключ, с его помощью ты сможешь открывать свою комнату и входить в доступные тебе сферы.
– Что за сферы? – растерянно спрашиваю я.
На лице парня мелькает что-то напоминающее улыбку и тут же угасает. Через секунду его лицо снова приобретает каменный вид.
– Позже. Все, что могу сказать прямо сейчас, это то, что меня зовут Сандр. Я куратор твоей группы, то есть группы номер десять, и я несу основную ответственность за твою адаптацию к жизни в Эрановум.
Его слова звучат знакомо, но я никак не могу уловить смысл сказанного. Смотрю на него во все глаза и чувствую себя полной дурой, не понимающей элементарных вещей.
– Заходи в зал и садись на любое свободное место. – Он жестом указывает вглубь коридора.
Я с опаской иду вперед. Коридор короткий, но мне он кажется бесконечным и слишком узким. Его стены будто смыкаются вокруг меня, сдавливают и я начинаю задыхаться. Мне нужно больше пространства. Но вот я стою у самого края и передо мной открывается вход в большой зал, а я не решаюсь войти в него. По телу бежит дрожь, сердце замерло. Мне будто вынесли окончательный приговор и сейчас должны его озвучить. Я бы хотела потянуть время, чтобы не слышать его как можно дольше, но понимаю, что пути к отступлению нет и мне придется войти. Делаю шаг и оказываюсь внутри большой комнаты, напоминающей зал для собраний. В ней тоже нет окон, но она сделана в светлых тонах и хорошо освещена искусственно. В два ряда ступеньками возвышаются дугообразные столы, за которыми сидят молодые девушки и парни, в основном с одинаковым выражением страха и растерянности на лицах. Я мысленно считаю их. Всего сорок человек, включая меня. Кое-где слышится нервный шепот, но в основном сохраняется молчание.
Окинув взглядом зал, я нахожу много свободных мест. Выбрав одно из них, делаю глубокий вдох, неторопливо поднимаюсь и сажусь рядом с девушкой, чем-то похожей на эльфа. Думаю, что она примерно моего возраста, хоть и кажется младше. Наверняка, она так выглядит из-за хрупкого телосложения и детского курносого носа, покрытого россыпью мелких веснушек. У нее большие карие глаза с невозможно длиннющими ресницами и короткие каштановые волосы, которые она небрежно убрала за уши. Любопытный взгляд девушки шустро осматривает меня, после чего она вежливо улыбается и протягивает руку:
– Лисса. Приятно познакомиться.
– Ева. И мне.
– Ты тоже не понимаешь, что здесь происходит? – шепотом спрашивает девушка. В ответ я лишь молча жму плечами.
Все ждут, и никто не понимает, чего именно. Присутствующие крутят по сторонам головами и в нескольких местах раздаются одни и те же вопросы: «кто знает, почему мы здесь?», «…помните, как попали сюда?». Одна светловолосая девушка громко заплакала, а две другие, сидящие рядом с ней, пытаются ее успокоить, но у них и у самих глаза на мокром месте, поэтому утешение не слишком удается. Я заламываю пальцы и гляжу прямо на пустую трибуну и темный экран за ней, который растянулся на большую часть стены. Внезапно чувствую на себе чей-то взгляд. Это напряжение, которое возникает в районе затылка и шеи, побуждает обернуться, что я, собственно, и делаю. На мгновение я ловлю взгляд, смотрящего на меня широкоплечего парня, но он тут же отводит глаза в сторону, чтобы избежать неловкости. Я узнаю его: это тот самый человек, которого видела в капсуле.
По металлическому полу гулко раздаются шаги. В зал входит грузный мужчина, старше пятидесяти, с проступающей сединой в темных волосах, а следом за ним Сандр, который привел меня сюда. Только сейчас мне удается как следует рассмотреть его внешность: он хорошо сложен, тёмно-русые густые волосы лежат легкими волнами, а черные глаза, выглядят пугающими даже на расстоянии. Он останавливается у входа, поворачивается лицом к залу и складывает руки на груди. Его лицо не выражает никаких эмоций, словно застывшая каменная маска и лишь взгляд скользит по залу, изучая всех присутствующих. Он ни на ком особенно не задерживается, а когда достигает меня, то я сразу же ощущаю озноб.
– У меня от этого парня, мороз по коже, – шепчет в мою сторону Лисса. Я киваю в знак согласия с ней, поскольку испытываю те же чувства по отношению к нему.
Следом за пожилым мужчиной и куратором в зале появляется еще один молодой человек. Он выглядит старше Сандра на несколько лет. Должно быть ему около тридцати. На вид крепкий, высокий с темной кожей и крупными чертами лица. Он живо пожимает руку Сандру, а потом, как и он становится у входа лицом к присутствующим и сует руки в карманы серой куртки.
В зале наступает полная тишина. Все внимание сосредотачивается на мужчине с наполовину седыми волосами. Он достает из футляра и надевает свои очки с необычайно толстыми линзами, становится за трибуну и после того, как громко прокашливается, обращается ко всем присутствующим:
– Меня зовут Валерий Тонецкий. Я доктор физико-математических наук и именно мне довелось возглавить проект «Эрановум». То, что я скажу, не просто осознать, но это то, с чем приходится мириться всем нам. В 2029 году несколько стран мира были вовлечены в войну. Наша страна некоторое время оставалась в стороне, поэтому в основном наши люди жили обычной жизнью, ходили на работу, растили детей. Мы надеялись, что эта война не коснется нас…
Слушая его слова, я вспоминаю последние события своей жизни. Как же я могла забыть? Абсолютно все телеканалы гремели о разразившейся войне. Помню, как отец подолгу сидел в своем кресле, прослушивая новости. С виду он выглядел спокойным, но, когда после новостей отправлялся курить, хотя врач ему категорически запретил это делать из-за больного сердца, я осознавала, насколько дела плохи, если даже он нервничал.
– …но со временем она стала принимать ужасающие обороты и, мы поняли, что нашей военной силы и техники может не хватить, чтобы дать отпор и тогда правительство приняло решение разработать и построить несколько масштабных бункеров. Это должно было помочь спасти хотя бы часть людей. Вместе с группой ученых и ведущих инженеров нашей страны мы приступили к выполнению задания, но, к сожалению, успели завершить лишь один проект. На самом деле, бункер или, как вы уже могли слышать, город Эрановум рассчитан на полноценное выживание в течение десяти лет более, чем двух тысяч человек. Однако, удалось спастись лишь 246 людям. Отбирая будущих жителей бункера, мы отдавали предпочтение детям, а также молодым юношам и девушкам. В первое заселение попали двести человек и как вы уже наверняка догадались, вы одни из них. Следующая группа состояла из детей более младшего возраста. Она уже была подготовлена к заселению, но мы не успели поместить ее в бункер. Страна-агрессор выпустила новое химическое оружие, о существовании которого никто не знал. Я полагаю, что и там о его свойствах не было до конца изучено. Это было чудовищное оружие. Его действие распространялось с немыслимой скоростью и на огромные расстояния. Поначалу его яды поражали мозг людей, доводя до сумасшествия в течение нескольких часов, а после… А после наступило утро. Как только взошло солнце синтетический газ вступил в реакцию с его светом и теплом и это дало страшный эффект – оно стало гореть и поглощать абсолютно все, на своем пути. И что самое ужасное, нам до сих пор неизвестно, как потушить это неугасаемое адское пламя.
Более того, газ частично успел проникнуть в Эрановум. Чтобы сохранить вам жизни, пришлось действовать очень быстро, поэтому было решено поместить вас в искусственную кому. Но мы, основатели подземного города, не могли позволить себе этого, а потому больше половины из нас погибло, но эти смерти были не напрасны, ведь нам удалось спасти вас, а значит спасти человечество от полного вымирания. Мы нашли средство, которое помогает организму противостоять ядам этого химического оружия, но отравление не прошло без следа. На кого-то газ повлиял в большей степени, на кого-то в меньшей, но так или иначе пострадали все. В следствие этого, в Эрановуме по-прежнему иногда возникают вспышки безумия, но, к счастью, найденное лекарство помогает нам успешно бороться с ним. Как только средство было обнаружено, мы стали выводить вас из комы группами. Невозможно было разбудить всех сразу, поскольку изначально мы не были уверены в эффективности средства, да и адаптировать к новой жизни сразу двести человек, нам сорока шести, оставшимся в живых, основателям было не под силу. Вы последняя группа. Я знаю, сейчас вы в полной растерянности, вам страшно, и вы многого не помните из-за воздействия газа, но уверяю, что вскоре память вернется, а к жизни в бункере вы со временем привыкнете. Все привыкают.
– Сколько времени мы провели в коме? – раздается мужской голос позади меня.
– Три года, – коротко отвечает доктор Тонецкий.
– Господи… – шепчет Лисса.
Ее шепот выводит меня из ступора. Я поворачиваюсь и смотрю на нее. Лицо девушки застыло, широко распахнутые глаза наполнены ужасом, ресницы и губы дрожат.
Валерий Тонецкий выходит из-за трибуны, встает по левую сторону от экрана и требует включить трансляцию. Экран начинает светиться.
– Мы наблюдаем за поверхностью земли посредством специального робота, чтобы понимать через какое время, сможем вернуться. Взгляните на экран, вот так, на данный момент, выглядит наша земля, – говорит профессор Тонецкий.
Видео разворачивается на глазах и погружает в состояние шока. Это больше не та планета, которую мы все знали, с ее бескрайними океанами, зелеными лесами и бесчисленными городами. На выжженной корявой земле, погрузившейся в едкие клубы дыма, гуляют вечные языки пламени и ураганы пепла. В ней нет жизни. Все, что создавалось людьми в течение десятков тысяч лет уничтожено ими же до основания.
– Все, что осталось от нашей цивилизации находится здесь – в городе Эрановум, – горько вздыхает доктор Тонецкий и опускает голову с проседью.
На короткое время в зале повисла тишина, но вот ее прерывает та самая светловолосая девушка, которая не могла сдержать слез еще до начала выступления. Она медленно встает, обхватывает себя руками и обращается к Тонецкому дрожащим прерывистым голосом:
– Что вы сказали?
– Я сказал, что… – начал было мужчина, но девушка его тут же прерывает.
– Что вы сказали?! – она переходит на крик. – Я не понимаю смысла ваших слов, объясните же мне их, наконец!
Девушку захлестывают рыдания, и она в отчаянии падает на стол, за которым сидела. Следом за ней весь зал подхватывает панику и наполняется, криками и словами, которые я уже почти не слышу. Я оказываюсь в центре хаоса. Несмотря на это, продолжаю неподвижно сидеть и не моргая смотрю в упор на чудовищное видео, не в силах осознать происходящего. Удар настолько силен, что мне кажется, будто рассудок покидает меня. Я снова и снова прокручиваю слова Тонецкого в голове. Внезапно, я понимаю, что это значит – мне больше некуда вернуться. Всех, кого я любила, уничтожила война, а я осталась здесь, погребенная заживо под землей в этом огромном бункере. Меня парализовало всего лишь на мгновение, а после, выброс адреналина бьет в ноги и прежде, чем успеваю подумать, я уже бегу по серым длинным коридорам в неизвестном направлении.
Я не останавливаюсь ни на минуту и продолжаю бежать так быстро, будто могу освободиться таким образом от ужаса, пронизывающего меня. Сердце стучит в горле, во рту привкус металла. Мне кажется, что силы уже на исходе, но ноги движутся сами собой все дальше и дальше по металлическим однообразным коридорам, из которых нет выхода. То и дело натыкаюсь на стены, меняю направление и снова передо мной вырастает стена. Чертов лабиринт! Я беспомощна перед ним и мне не выбраться отсюда. Тяжело дыша, падаю на пол. Бегство не помогло, внутри по-прежнему нарастает ужас. Застывший в моем горле крик, наконец, вырывается на волю, и я кричу. Мой вопль оглушает до боли собственные уши и звенит в голове, перемешивая все мысли в одну: «этого не может быть!».
Глава 3
Я всегда с нетерпением жду весну. Наверное, потому что в это время года природа оживает, а вместе с ней оживают и люди. Даже старики молодеют в душе. Всюду так остро пахнет жизнью, любовью, красотой, что хочется не ходить по земле, а порхать и радоваться просто потому, что дышишь.
В нашем поселении есть одна аллея, вдоль которой высажены дикие яблони и по весне, когда эти деревца покрываются бело-розовыми цветами, аллея выглядит поистине волшебной. Я стою посреди всей этой красоты и вдыхаю нежный сладковатый запах. Лучи солнца ловко крадутся сквозь ветки деревьев, ласкают лицо и от удовольствия я морщу нос. Подул ветерок. Открываю глаза и вижу целый дождь из опадающих цветов, которые кружась, спешат в объятия земли. Их так много, что я не могу различить ничего вокруг, кроме этих бело-розовых лепестков. Я радуюсь, как ребенок. Подставляю ладони, набираю их как можно больше и сжимаю в руке, желая выбросить на ветер снова. Но когда открываю ладони, вместо лепестков вижу грязный пепел. Меня охватывает страх. Я кручу головой по сторонам и вижу, что все разрушено. Остатки зданий и земля белые от пепельного снега, а кое-где еще пылает огонь. Гонимая паникой, бегу, сама не знаю куда. И вот, посреди всего этого хаоса, я вижу свою семью. Они стоят рядом друг с другом и не шевелятся словно каменные статуи. Их лица расплывчаты, но я знаю, что это они. Мне остается, метров пять, чтобы добежать до них, и я прибавляю скорость. Я почти уже могу коснуться их рукой, как снова оказываюсь в пяти метрах от них. Пытаюсь снова и снова, но меня отшвыривает на прежнее место.
Огонь, словно хитрая ядовитая змея, бесшумно ползет к моим близким и вскоре их настигнет. Жало обжигающего пламени уже касается ног, но они так и не двигаются с места. Словно обезумевшая кричу: «Спасайтесь! Бегите отсюда! Спасайтесь!» Продолжаю бежать, но чем больше стараюсь, тем сильнее меня откидывает невидимая сила назад. Пламя полностью охватило их: оно сжигает одежду, волосы, лица. Не в силах что-либо сделать, я наблюдаю за тем, как огненный монстр пожирает моих близких и что еще хуже, чувствую отвратительный запах горящей плоти. Я продолжаю кричать. От криков мой голос хрипит, а глаза ослепли от дыма и слез. «Спасайтесь! Спасайтесь!»
Вот уже почти месяц я просыпаюсь от собственных криков и каждый раз не верю, что все это случилось со мной на самом деле. Все происходящее кажется до такой степени абсурдным, что представляется кошмарным сном, но открывая глаза, я вижу нависший надо мной угрюмый потолок и реальность обрушивается вновь и вновь, как поток ледяной воды.
Каждое утро, я твержу вслух, что должна быть сильной, должна подняться с постели и продолжать жить, но тут же в голове вспыхивает вопрос: «зачем» и тогда я сама себе отвечаю: «потому что мои родные хотели бы этого». Но как бы я ни старалась – действительность сбивает с ног.
Весь этот месяц я мало куда выходила из своей комнаты и почти ни с кем не разговаривала. Я проводила в этом маленьком сером пространстве все дни напролет, лежала на жесткой узкой кровати и бесконечно пялилась в однообразные стены. Сначала мне даже не было больно. Не хотелось ни плакать, ни кричать, будто внутри случился пожар, оставивший после себя лишь мертвое пепелище. Я ничего не чувствовала даже тогда, когда прокручивала в голове по кругу воспоминания о семье, снова и снова, пока не утопала в лапах своих кошмаров. А потом совсем внезапно пришла боль. Я почувствовала ее в груди, словно та была инородным телом, с которым придется теперь существовать. Мне хотелось бы вырвать ее, но как? С каждым днем она сильнее врастала в меня, переплеталась с кровотоком, пока не обернулась постоянной злостью. Я слышала, что время лечит, но думаю, что это не так, скорее время приучает к боли, чтобы можно было с ней жить дальше.