– Я, Алим, сын Сафара, обещаю всегда носить костюмы, пиджаки и прочую тесную одежду, в присутствии моей дочери Дианы!
С криками «Ура!» и хлопая в ладоши, девушка радостно кинулась обнимать отца.
Павел застыл на месте, он не мог пошевелиться. «Диана!» Второй раз за вечер, в этом доме, он окунулся в свой сон. Проснувшись сегодня утром, Павел долго не мог понять, что произошло. У него в голове, набатным колоколом, звучало это имя. О чем был сон, Павел забыл сразу, как только открыл глаза, и только сейчас он все вспомнил.
Весь сегодняшний день его преследовало чувство, какой то утраты. Как будто он потерял, что-то очень ценное и важное для себя. Именно это чувство, его и выгнало сегодня вечером из дома. Это оно привело его на Елисейские поля, на этот Рождественский базар, где он встретил Алика. И это же чувство настигло его здесь, у стены с оружием. У этого чувства, было имя – Диана.
Ночные переживания накатили на Павла, как волна. Его сон, длившийся всю ночь, пролетел сейчас в мыслях за секунды. Эта же волна памяти свалила гостя на стул. Где он и сидел неподвижно, не отрывая своего взгляда от девушки.
4. Сон
Под лесистым пригорком стояла запряженная лошадьми высокая фура. Вокруг нее плотной стеной столпились вооруженные люди. Держа копья на вытянутых руках, они с явной осторожностью приближались к этой повозке. Внутри созданного ими кольца, опираясь спиной на огромное колесо, стоял только один, истекающий кровью воин.
Судя по одежде, он принадлежал к когорте шахидов. Из-под его изорванного красного халата тускло отсвечивала вороненная сталь кольчуги. В своей правой руке воин держал широкий изогнутый арабский меч – скимитар. Золоченый шлем и щит мавра, украшенные арабской вязью, говорили о высоком положении их хозяина.
Привлекало внимание то, что араб отбивался от нацеленных на него копий одним только мечом. Свой небольшой щит он держал почему-то высоко поднятым над головой.
Вдруг, чей-то метко пущенный дротик, ранил его в ногу. Непроизвольно согнувшись от боли, мавр опустил щит, и все увидели в повозке ребенка, это была девочка.
Ее глаза сверкали как угли, но она была спокойна.
И даже тени страха, не было в этих детских глазах. Ее черные волосы, беспорядочно выбивались из-под белого палантина и в их обрамлении, пятна крови на белой ткани ее одежды, светились как-то особенно ярко. Они притягивали к себе взгляды нападавших, тем самым еще больше разжигая в них ярость.
Превозмогая боль, араб поднялся и огляделся. Перед стеной из щитов и копий он стоял один. Все воины его небольшого отряда полегли на этом крохотном пятачке земли, вокруг этой повозки. И сейчас только их поверженные тела отделяли шахида от атакующих его франков. Казалось, они старались защитить своего господина и после своей смерти.
На фуре, горой нависая над ребенком, стоял его первый визирь. Смертельно раненый, он все еще старался укрыть собою ребенка от стрел и копий ополченцев. Это его кровь стекала на одежду девочки.
Внезапно гул голосов стих и все повернулись в сторону леса. С пригорка, на рыся́х мчал небольшой отряд всадников. Судя по наличию знамени впереди, это был эскорт большого вельможи. От отряда отделилось двое, и напрямую галопом направились к стоящей повозке.
– Приказываю всем, опустить оружие! – подъехавший всадник для пущей убедительности высвободил меч из ножен и поднял его у себя над головой. Этот закованный в броню рыцарь выглядел очень убедительно. Кольцо нападавших воинов, тут же разомкнулось, они сдали назад и послушно опустили свои топоры и копья. Араб продолжал стоять у повозки, с высоко поднятым мечом.
– Приказ касается всех, – угрожающе сказал рыцарь, и направил лошадь к мавру. – Представьтесь сударь!
– Генерал-губернатор Аль-Андалусии, – араб приложил руку с мечом к груди и, почтительно склонив голову, добавил, – командующий военными силами Омейядского Халифата.
Затем, выдержав паузу, шахид опустил меч и, обращаясь к стоявшему перед ним рыцарю, спросил:
– А, чьим именем приказываете Вы, сударь?
Всадник, перехватив меч двумя руками и глядя прямо перед собой торжественно произнес:
– Имя моего господина, Карл Мартелл! Майордом Австразии, командующий военными силами франков.
Опустив свой меч, рыцарь снисходительно улыбнулся и, кивнув в сторону второго всадника, громко добавил:
– Майордом только что спас Вашу жизнь, генерал. Надеюсь, Вам не будет стыдно, сдать ему Ваше оружие – лично!
К этому времени, рыцари под штандартом майордома франков уже оттеснили копейщиков от повозки и, осматривали место недавней схватки. Судя по количеству павших здесь франков, битва была яростной. Небольшая горстка погибших мавров заслужила одобрительные возгласы со стороны свиты майордома. А уж эти драчуны, знали в том толк.
Только сам Карл, все еще молчаливо осматривался по сторонам. Затем он слез с лошади и не спеша подошел к шахиду. Не произнеся ни слова, майордом протянул к нему свою левую руку в кожаной перчатке. Мавр, также безмолвно, вложил в нее свой меч и поклонился. Только когда все формальности были соблюдены и Карл передал полученный скимитар своему оруженосцу, он позволил себе обратиться к мавру.
– Приветствую тебя – великий воин! Сам Абдур-Рахман ибн Абдаллах – мой пленник. Я все еще не верю, своим глазам. Какому Богу мне принести дары, за такой подарок? Моему Христу или твоему Пророку!
Один! Без своего огромного войска! Без своей легендарной кавалерии! А ведь, я мечтал о нашей встрече. Вот, думал, соберу еще оружия, подготовлю еще воинов, да померяемся мы с тобой силами в чистом поле. Очень уж ты запугал местных людишек. А оно вон как вышло. Так чему же я обязан такому везению? Или, может быть, кому?
Мавр хотел выпрямиться, но боль в ноге видно отняла все его силы, и он опять прислонился к повозке.
– Аллах велик! Он один карает и милует! Сейчас Солнце на твоей стороне, но любой день всегда сменяется ночью. Сегодня утром, я оставил свою армию и поспешил навстречу этому обозу, с ним ко мне направлялась моя дочь. Но ты зря радуешься, мои когорты будут здесь еще до захода солнца и нет силы, которая сможет их остановить.
Мавр тяжело выдохнул и высокопарно продолжил.
– Каждый шахид, мечтает умереть с мечом в руках и моя жизнь в руках Аллаха! Но и без меня в Халифате найдутся воины! И месть за меня, только придаст им силы. И окрасятся эти холмы и реки кровью, и твои воины все до одного, падут на этом поле брани. А ведь соседи твои, Карл, с севера и с запада, только того и ждут! Они спят и видят твои поражения. И уже не защитить тебе своих франков, даже если и останешься жив! Разве я не прав, скажи?
Карл, поднял руку:
– Уважаемый! Мне кажется, что не в вашем положении меня пугать? Вы и ваша дочь находитесь в моих руках, и вам придется разделить участь моего войска, какой бы она не была! – майордом спокойно продолжил. – Или вы еще на что-то надеетесь, генерал? И может, Вы мне объясните, что тут вообще делает ваша дочь, она же почти ребенок?
– Вот сейчас, воин, ты заговорил о главном! Надеюсь я только на волю Аллаха и твою мудрость! Я расскажу тебе об этом, выслушай меня.
После смерти ее матери у нее не осталось никого более близкого, чем я. Она очень тяжело переносила наши расставания. Каждый мой отъезд приносил ей страдания от переживаний за меня. Поэтому, как только она подросла и обучилась походной жизни, я стал брать ее с собой.
Этой весной, после моей победы над герцогом Эвдоном и захвата города Бордо, наш обоз настолько отяжелел, что пришлось его оставить. А при переправе через Гаронну моя дочь упала в воду и простудилась. И мне пришлось оставить ее с лекарем и прислугой там же, при обозе. Я посчитал, что первый визирь с отрядом шахидов из моей личной гвардии достаточная защита от разбойников, да еще в моем тылу!
Если б я знал! – мавр сокрушенно покачал головой, но со словами: «На все воля Аллаха!», – продолжил:
– Налегке, без обоза, мы за три луны, прошли все горы и долины Аквитании. Несметные богатства, захваченные моими воинами в Галии и Бургундии, достойная награда за столь долгий и трудный поход. Но их манили сокровища аббатства Святого Мартина в городе Тур, куда я и приказал отправиться обозу.
Вчера, проходя через Пуатье, я встретил там неожиданно серьезное сопротивление горожан, что и задержало меня в пути. А сегодня утром, одновременно прибыло два гонца, один от первого визиря, с известием, что обоз в одном дне пути до крепости Тур, другой о приближении войска франков со стороны Тура. Вашего отряда, Карл.
Я приказал своим войскам, оставить пока Пуатье и выдвигаться на Тур. А сам же, поспешил на встречу с дочерью, предупредить о возможной опасности. Но опоздал, обоз уже попал в засаду. Когда я прибыл сюда с десятком своих шахидов, вся охрана была уже перебита. На ногах оставался только, один – мой первый визирь, защищавший повозку, в которой находится моя дочь. Он и сейчас с ней. Ну а все прочее ты видишь и сам…
Вот так-то, Карл Мартелл, мы и встретились с тобой! Можешь приносить хвалу своему Богу или Аллаху, но это не спасет ни тебя, майордом, ни город Тур, ни земли франков в целом. До появления первой звезды здесь будет мое войско. Войско, с которым я прошел половину Африки и уже пол-Европы. У меня 80 тысяч закаленных в боях всадников. Это против ваших то, 20-ти тысяч пехоты, большинство из которых – ополченцы. Это вы, Карл на что надеетесь?
Узнав о моей смерти, когорты моих шахидов снесут все на своем пути и сожгут Париж! Франки проклянут твое имя в веках, Карл Мартелл! Об этом ли ты мечтал свою недолгую жизнь?
5. Карл Мартелл
Мавр замолчал и внимательно наблюдал за майордомом Австразии. Не молодой, но еще крепкий воин, сын короля Пипина, молча осматривал окрестности. Внизу под лесистым пригорком встречались две реки – Клэн и Вьенна.
Карлу, после побега из тюрьмы, куда он был посажен своей мачехой, только и оставалось, что воевать. Никогда не мечтавший о престоле, он свои последние двадцать лет провел в боевых походах и все его помыслы были направленны только на победное величие Франкского государства.
Одинаково жестко он обращался как со своими врагами, так и с бывшими союзниками. Которых в разное время у него было немало. Майордом, хоть и был неплохим политиком и умел договариваться, всегда оставался сторонником военной силы. Он считал, что каждая его победа на поле брани, помогает ему потом, одержать десяток побед за любыми столами переговоров.
Даже собственное духовенство выражало свое недовольство им. Но он был сила, и его боялись. Сам же он не боялся никого.
Карл был бесстрашен, но не глуп, и понимал, что все сказанное шахидом было реально. Сейчас силы Омейядов были несравненно больше его. Арабская тяжёлая конница и берберская лёгкая кавалерия, пройдут сквозь пехотные подразделения франков, как нож сквозь масло.
Ранее Карл рассчитывал с помощью Церкви, собрать под флагом борьбы с исламом всех живущих к северу от Пиренеев. Но на это времени уже не было. В чудеса Карл не верил. Он верил в Бога и силу своего оружия. Оружия ему и не хватало.
Абд аль-Рахман, как истинный сын Востока, умел ждать. Не проронив ни слова, он смотрел на Карла и видел, мучившие того переживания и тщетный поиск решений для выхода из сложившейся ситуации. Однако рана на ноге не позволяла ему больше стоять, и с натужной улыбкой мавр произнес:
– Если, Ваша милость, не даст мне и моим людям умереть от потери крови, я, пожалуй, смогу вам еще помочь.
Слова о помощи ему – Карлу, майордом пропустил мимо ушей, но всё же дал команду – позвать лекаря и перевязать раненых.
Майордом занимался изучением местности, намечая позиции для размещения своих войск, когда запыхавшийся оруженосец доложил, что пленный мавр просит его о срочной встрече.
Правителю аль-Андалусии, по приказу Карла, установили подобие шатра из находящихся рядом повозок, здесь же разместили и его дочь. Вход к ним охранялся парой копейщиков. Зайдя в палатку, Карл заметил, что состояние его пленника ухудшилось. Из-за большой потери крови кожа мавра была похожа на выцветший пергамент, дыхание стало прерывистым, глаза полузакрыты. Сидевшая рядом с ним девушка влажным платком обтирала его лицо. При приближении майордома, она встала и поклонилась.
Майордом, будучи галантным кавалером, ответил на ее поклон и невольно задержал взгляд на девушке. Белоснежный палантин, накинутый ей на голову, выгодно подчеркивал смуглость ее кожи и яркие губы. Огромные, темные глаза, выражающие одновременно величавую гордость и уважительное снисхождение, дополняли ее портрет.
Карл был неожиданно смущен ее красотой и статью. Прячущаяся в повозке, она выглядела как девочка-подросток.
– Как звать тебя, красавица?
Он не очень рассчитывал на ответ, так как в исламе не принято обучать женщин грамоте, а тем более чужим языкам. И потому, был очень удивлен, услышав тонкий, мелодичный голос произнесший: «Мое имя, Дана».
Абд аль-Рахман, приоткрыв глаза тихо прошептал:
– Дана, означает «большая жемчужина». Так оно и есть. Я обучил ее всему. Она знает звезды и медицину, говорит на всех ваших языках. Ей, еще при рождении, нагадали здесь жить.
Он немного помолчал, и совсем тихо добавил: «Да видно, не долго».
– Зачем звал, уважаемый? – настроение у майордома явно улучшилось. – Ведь сам говорил, что твои берберы
к ночи будут здесь. Я готовлю им достойную встречу!
– Карл, не спеши умереть! Ты храбрый воин, и не твоя вина, что мое войско сегодня больше, – мавр со стоном приподнялся, – Как только ты погибнешь, твои люди убьют меня и мою дочь. Я готов к смерти, плен это позор для воина. Но Дана! Она ведь, еще ребенок. Раненый шахид, немного помолчав, продолжил: – Вот, послушай мои слова!
Карл, если ты дашь мне возможность покинуть тебя с оружием в руках, я смогу помочь тебе и твоим людям. Услышь меня, все еще можно поправить.
И если ты не глупый и не жадный, то всем будет хорошо. Ведь я не ошибся в тебе, Карл?
В глазах шахида загорелся огонек лукавства, и он улыбнулся. Майордом напротив, весь напрягся и грубо спросил:
– Что ты еще придумал, старый хитрец? Ну, выкладывай!
Девушка наклонилась над отцом и отерла его лицо платком.
– Дана, дочка, оставь нас вдвоем, мне уже легче. Когда тонкий силуэт девушки скрылся за повозкой, мавр заговорил.
– Мне осталось уже недолго… Я тебе больше не соперник. Но я хочу спасти свою дочь. И если ты мне поможешь, то и ты и она будете жить.
Я сам, уже достаточно пожил, и хорошо знаю жадность моих воинов. В обозе, который ты захватил, находится то, за что они проливали кровь в этом походе. Уйти с этим, они тебе не дадут. Но если ты отправишь меня и дочку с этим обозом навстречу моим войскам, ты выиграешь много времени и сумеешь отвести своих людей под защиту городских стен. Этим ты многих спасешь от верной гибели.
А я, как командующий, обещаю тебе, что задержу своих людей или вообще, поверну их домой. Как тебе мой план? И кто знает, может быть сбудется твоя мечта и соберешь ты еще воинов под свои знамена и защитишь франков от наших набегов. Кто знает, кто знает… Но это, уже без меня. Карл, дай мне спасти свою дочь и я спасу твою армию!
Майордом думал недолго:
– Уважаемый! Придворная жизнь научила меня – никому не верить! Но я понимаю твои отцовские чувства и безвыходность нашей ситуации. Я отпущу тебя с твоим богатством, но твоя дочь останется с нами, и разделит нашу участь.
Бежать я не буду. В походном строю, мы будем легкой добычей для твоей конницы. А если ты выполнишь свое обещание и повернешь войска на юг, тогда я, Карл Мартелл, гарантирую твоей дочери жизнь и полную свободу!