По-видимому, в военно-историческом очерке «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» были использованы журналы приема и регистрации радиограмм штаба ЧФ. Но какая именно радиограмма была взята при этом за основную, мы не знаем: может, первая, а может, и вторая.
Данная небрежность весьма странна, и вот почему. Если время – 5 часов 30 минут – получения первой радиограммы соответствует действительности, то весьма непонятное молчание Негоды в течение трех с половиной часов могло создать у командования флота иллюзию, что два эсминца еще не обнаружены противником и, следовательно, имеют все шансы на успешное выполнение операции. Однако дело в том, что никто и никогда не ставил Негоде в вину это слишком долгое молчание (3,5 часа!) об обнаружении его кораблей самолетами противника! Почему – неизвестно…
Однако самое удивительное состоит в том, что в 5 часов 30 минут Г.П. Негода НЕ МОГ дать радиограмму об обнаружении его самолетами. О невозможности передачи Негодой именно такой радиограммы именно в это время мы поговорим несколько ниже. Пока же отметим, что если даже предположить, что радиограмма Негоды была принята в 5 часов 30 минут утра, то реакция ФКП должна была быть однозначной – уходить на максимальном ходу в море! Да и как иначе: уже наступает рассвет, корабли обнаружены, и нет шансов, что в темноте они могут ускользнуть от воздушной разведки. Однако ФКП на донесение Негоды никак не отреагировал. Почему? Скорее всего, потому, что донесение об обнаружении кораблей самолетами было получено еще ночью, когда оставался шанс оторваться от преследования. О наличии локации у немцев, как мы уже говорили, командование ЧФ ничего не знало.
Итак, с утратой внезапности не только успех операции, но и безопасность кораблей становились весьма сомнительными. Радиограмму о немецких самолетах Негода донес на командный пункт Черноморского флота, а не на КП эскадры в Геленджике, который изначально должен был руководить операцией. Возможно, комдив боялся, что командование, узнав о потере скрытности, отдаст приказ прекратить операцию. О реакции командования флота на свое донесение в своем рапорте командир дивизиона умалчивает. Однако можно с большой долей уверенности предположить, что командный пункт флота на полученное сообщение, если оно действительно было в 4 часа утра, подтвердил приказ выполнять поставленную задачу или же вообще ограничился молчанием. Невозможно предположить, что в случае приказа о прекращении операции Негода мог бы его проигнорировать. В вину командиру дивизиона здесь можно поставить только то, что в своем донесении он не настаивал на прекращении операции. Но здесь Г.П. Негоду вполне можно понять: просьба начать отход в базу была бы немедленно расценена как проявление трусости и паникерства со всеми вытекающими из этого последствиями. Тем более, что на ФКП флота за действиями отряда должен был наблюдать сам нарком! Необходимо отметить, что командиром дивизиона капитан 2-го ранга Г.П. Негода (до этого он успешно командовал «Беспощадным») был назначен совсем недавно, и это был его первый боевой поход в качестве командира отряда. Разумеется, молодой комдив хотел добиться успеха.
Тем временем корабли отряда продолжали свое движение к Крыму. Впоследствии в своем донесении Негода, оправдывая не столько себя, сколько вышестоящее командование, писал: «Подобного рода обнаружения кораблей разведкой противника были систематическими в прошлых операциях, поэтому на выполнении операции, считал, не отразятся». Слово «считал» в данной фразе ключевое. Оно означает, что решение на выполнение задачи в изменившихся условиях комдив взял на себя. А как он мог еще поступить, доложив обо всем на КП флота и не получив оттуда никаких указаний? Только действовать по ранее утвержденному плану!
Военно-исторический очерк «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» тоже не возлагает ответственности за дальнейший ход событий, в связи с обнаружением кораблей самолетами, на Г.П. Негоду. В очерке официальная оценка ситуации подана так, что вина распределяется поровну между Негодой и командующим флотом, то есть в итоге конкретного виноватого вроде как бы и нет: «Поскольку подобные обнаружения кораблей воздушной разведкой имели место неоднократно и в прошлом, и все проходило благополучно, командир отряда решил, что в данном случае ничего особенного не случится. От командования флота также никаких указаний, связанных с изменением обстановки, не последовало. Таким образом, считая, что обстановка существенно не изменилась, командир отряда продолжал действовать по ранее разработанному плану».
В ходе дальнейшего расследования обстоятельств трагедии вопрос о непринятии мер по прекращению операции после обнаружения кораблей самолетами противника ни разу не ставился. Почему? Ответа на этот вопрос сейчас, наверное, уже не знает никто.
Любопытно, что в политическом донесении об итогах операции 6 октября вообще ничего не говорится о ночных атаках кораблей немецкими самолетами в 2 часа 30 минут и в 3 часа 00 минут, но зато говорится о ночной атаке кораблей в 3 часа 30 минут. В то же время Г.П. Негода, указывая в своем донесении первые две атаки, ничего не говорит о третьей…
Как бы то ни было, напряжение находящихся на борту трех эсминцев росло с каждой минутой. Вот-вот должен был открыться крымский берег и начаться артиллерийский бой с врагом, ради которого и была затеяна вся эта операция. Наступал момент истины.
Глава шестая. Удар по Крыму и морской бой
Ночное небо еще только начинало немного светлеть, когда наши корабли подошли в назначенное для начала операции место. В 4 часа 00 минут «Беспощадный» и «Способный» легли на курс 330 градусов и увеличили ход до 28 узлов с расчетом подойти в исходную точку для стрельбы по Феодосийскому порту к 5 часам 30 минутам утра. Вскоре с расстояния 200–220 кабельтовых с берега был усмотрен проблесковый огонь, дающий сочетание букв – «живети» и «зебра». Что это было, так и осталось загадкой. Негода предположил, что это какое-то сигнальное сочетание, передаваемое немецким дозорным кораблем.
Тем временем эсминцы находились уже между мысами Меган и Коктебель. Они подошли к берегу, определились с местом и легли в исходную точку для стрельбы. В эту минуту над эсминцами снова появились самолеты противника. На этот раз они сбросили САБ (осветительные авиабомбы) между берегом и кораблями, в расчете осветить их для береговых батарей. Затем, как и раньше, когда эсминцы оказывались освещенными, самолеты сбросили несколько фугасных бомб, которые упали в кильватерной струе кораблей.
САБы осветили море, и теперь с берега эсминцы были видны как на ладони. Чтобы не оказаться на световом фоне, Негода приказал отойти мористее. В восьми милях от Феодосии по эсминцам неожиданно открыла огонь береговая артиллерия Коктебеля. Хотя атаки самолетов и огонь береговых батарей никаких повреждений кораблям не нанесли, стало ясно, что немцы к отражению набеговой операции уже готовы и их ответный ход лишь вопрос времени. Операция уже была сорвана окончательно, и теперь следовало как можно быстрее уходить от Крыма, пока немцы не бросили против кораблей большие силы бомбардировочной авиации.
Из протокола допроса 17 декабря 1943 года начальника оперативно-планового отделения оперативного отдела штаба Черноморского флота капитана 2-го ранга В.А. Ерошенко: «Вопрос: Покажите, что Вам известно относительно выполнения этой операции?
Ответ: Выход кораблей в операцию был произведен, согласно плана, переход согласно схемы, на переходе в период с 02.00 до 04.00 авиация противника освещала САБами корабли. Первое донесение об этом в штабе флота было получено около 02.30 6.10.43 г. за подписным номером 02210. Донес об этом командир лидера «Харьков». Около 06.00 от капитана 2-го ранга Негоды было получено донесение о том, что ввиду сильного противодействия противника от операции он отказался и начал отход по плану».
Из допроса начальника штаба Черноморского флота контр-адмирала И.Д. Елисеева: «В 7.30 Негода донес на ФКП, что задачи не выполнены, т. к. встретил противодействие береговых батарей, торпедных катеров и самолетов, поэтому начал отход. Как и при получении первой радиограммы, по этой радиограмме никаких решений не принял, считая, что командовавший операцией Романов сам примет решение, исходя из создавшейся обстановки».
Итак, в создавшейся ситуации Г.П. Негода вполне разумно решает отказаться от стрельбы по Феодосии и приказывает командирам начать отход на соединение с лидером «Харьков». Однако и здесь комдив почему-то ограничился полумерами. Вместо того чтобы, оповестив «Харьков» о прекращении операции, самому на максимальной скорости уходить от крымских берегов, он, идя противолодочным зигзагом, решает попутно проверить коммуникации противника у берега. Понять Негоду, в общем-то, можно: если операция уже сорвана окончательно, то, может быть, хоть на отходе попутно удастся встретить и уничтожить какое-то немецкое судно. Не возвращаться же домой с пустыми руками, когда где-то рядом бродят сотни немецких транспортов!
Но время! Оно бежало неумолимо, и с каждой минутой шансы наших моряков добраться живыми до своих берегов уменьшались и уменьшались.
В этот момент на горизонте были обнаружены два неприятельских корабля. Согласно докладной записке Негоды, это были две быстроходные десантные баржи (БДБ), идущие в направлении Судака. Согласно политдонесению, это были торпедные катера.
По немецким данным, на подходе к крымскому побережью в 5 часов 3 минуты безуспешно атаковала эсминцы и немецкая подводная лодка U-9. Однако наши корабли этой атаки не заметили. По крайней мере, ни в одном документе с нашей стороны данная атака не отмечена.
В 5 часов 30 минут на чистом курсе зигзага с дистанции 60–65 кабельтовых «Беспощадный» и «Способный» открыли огонь по баржам (или торпедным катерам). При этом сблизиться с обнаруженными кораблями Негода не пытался.
Именно этот момент во втором томе военно-исторического очерка «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и описывается, как время передачи Негодой сообщения об его обнаружении немецкими самолетами! Какие уж тут самолеты, когда к этому времени он уже помимо самолетов давно был обнаружен и обстрелян береговой артиллерией противника, а теперь и вовсе вел морской артиллерийский бой с кораблями противника! Отметим, что комдив не мог не сообщить на КП флота, что был обстрелян батареей Коктебеля и имеет боестолкновение с неприятельскими кораблями. По-видимому, данную радиограмму он и передал в 5 часов 30 минут утра. Что же касается сообщения об обнаружении кораблей немецкими самолетами, то я все же больше склоняюсь к тому, что его Негода передал его самое позднее после третьей ночной атаки эсминцев авиацией противника, то есть приблизительно около 4 часов утра (как он и написал в своем рапорте).
После нескольких заградительных залпов по самоходным баржам (или торпедным катерам) командир «Беспощадного» Пархоменко подошел к стоявшему на мостике эсминца Негоде и попросил у него разрешения развернуться на обратный курс, чтобы уничтожить обнаруженные баржи (катера). Командира «Беспощадного» тоже понять можно. Впервые с начала войны эскадренному миноносцу Черноморского флота представилась уникальная возможность сразиться в классическом морском сражении с противником, причем с несомненными шансами на успех. И баржи, и катера по своему артиллерийскому вооружению в любом случае уступали эсминцу. После войны, по данным немецкой стороны, стало известно, что наши корабли вели бой все же не с БДБ, а с торпедными катерами S-28, S-42 и S-45.
Негода в просьбе командиру «Беспощадного» отказал. Позднее за это в ряде послевоенных книг его будут критиковать. Однако думается, что комдив в данном случае поступил правильно. Уже светало, в небе вот-вот могли показаться немецкие бомбардировщики, а потому дорога была не то что минута – каждая секунда. Командир отряда приказал огонь по неприятельским кораблям прекратить и продолжать следовать зигзагом на соединение с лидером «Харьков».
Из допроса 25 декабря 1943 года бывшего командира эсминца «Беспощадный» капитана 2-го ранга В.А. Пархоменко: «Вопрос: В какое время был начат обстрел порта Феодосии?
Ответ: Корабли обстрела порта Феодосии не производили. В 5.20 корабли, уже вошедшие в Феодосийский залив, но не дойдя до боевого галса, были снова освещены САБами, атакованы торпедными катерами и обстреляны береговыми батареями. Авиация противника сбросила серию бомб, но мимо. Отбив атаку торпедных катеров, по приказу командира дивизиона Негоды, легли на курс отхода для выполнения второй задачи – просмотра коммуникаций противника и уничтожения его плавсредств от мыса Меганом до Алушты. Нами были обнаружены две БДБ (1.) и с большой дистанции около 14 кабельтовых обстреляны, но безрезультатно».
Протокол допроса 3 ноября 1943 года в качестве свидетеля помощника командира эсминца «Способный» капитан-лейтенанта И.Г. Фролова: «Когда «Беспощадный» и «Способный» подошли на видимость берега, они были атакованы торпедными катерами в количестве 3–4 единиц. По катерам был открыт огонь с обоих эсминцев. При новой атаке авиации противника по самолетам огонь не вели. Количества самолетов я не знаю, но было сброшено 3–4 САБ и по 4 бомбы справа по корме «Способного» и 4 слева по носу того же эсминца. Атака катеров была отбита, корабли повреждений не получили, т. к. катера противника не были близко подпущены. После атаки катеров «Беспощадный» и «Способный» легли на курс отхода, не обстреляв намеченных объектов. Шли в точку рандеву с лидером «Харьков».
Итоги скоротечного артиллерийского боя наших эсминцев с немецкими кораблями документально неизвестны. Согласно политдонесению, при обстреле «Беспощадным» и «Способным» торпедных катеров один из них был потоплен. На потоплении торпедного катера настаивает и рукописная история эскадры ЧФ. По послевоенным данным, факт уничтожения торпедного катера не подтвержден. Молчит об этом в своем рапорте и Г.П. Негода. В ряде изданий по событиям 6 октября говорится уже не только о потоплении катера, но о повреждении еще двух катеров противника. Как при двух обнаруженных неприятельских единицах можно было потопить один и повредить два, совершенно непонятно… Если же обнаруженные корабли действительно являлись немецкими торпедными катерами S-28, S-42, S-45, то их могли в лучшем случае только повредить, так как все эти три катера впоследствии активно участвовали в боевых действиях на Черном море.
Из журнала боевых действий оперативного дежурного штаба Черноморского флота: «05 ч. 40 мин. Одиночные самолеты противника производят поиск кораблей и сбрасывают бомбы. При подходе к Феодосии корабли встретили сильное сопротивление противника: береговой артиллерии, ТКАТКА (торпедных катеров. – В.Ш.) и авиации противника, противодействовавших обстрелу порта».