– Нервничаю перед отъездом и всего-то. Тяжело покидать родной дом, дядя ничем не поможет. – Улыбка выходит вымученной. – Мне, правда, пора.
Питер разжимает руки, я начинаю дышать полной грудью. Одергивая рукава толстовки, тяну их чуть ли не до кончиков ногтей.
– Мне жаль, что произошедшее сделало тебя изгоем. Ты так любила девчонок, с которыми тренировалась… Я хочу вернуть мою девочку. – Он кажется расстроенным, но, к сожалению, это показуха.
– Все будет хорошо. – Киваю подбородком в сторону длинного коридора. – Я пошла. Такси скоро будет около дома.
– Такси? – Он удивлен. – У нас что, нет машины, которая доставит тебя в аэропорт? Ты собралась самостоятельно зарабатывать, жить в общежитии. Что ты творишь?! – он начинает часто дышать.
– Хочу все по-взрослому, самостоятельно. – Мужчина не верит мне, его густые хмурые брови сдвигаются. – Это необходимо для меня. – Переступаю через себя, снова подхожу к нему и повисаю на шее. – Спасибо тебе за поддержку, папа.
Губы дрогнули на последнем слове, предательски защипало в носу, почему все не так, как раньше? И один поступок меняет всю мою жизнь.
– Все, я больше не лезу. Главное, без выкрутасов. Не забывай о травме. Поддерживаю твою самостоятельность, помню слова Ари и думаю, у тебя все получится. – Он сжимает мои плечи, привычно смотрит на наручные часы и на швейцара, открывающего дверь для водителя, извещающего о том, что Питер должен уходить. – Счастливого пути.
От суетливого и любящего человека не осталось и следа. Он будто забыл о моем существовании или рад отъезду. Я все еще смотрю ему вслед, то, как он надевает поверх костюма-тройки легкий плащ, вытягивает из тубы зонт и опирается на него. Шляпа, надвинутая на лоб, и взгляд вполоборота. Питер что-то собирается мне сказать, и, чувствую, это мне точно не понравится.
– Кстати, твоя будущая сестренка очень напоминает тебя в детстве, такая же хрупкая и маленькая. – Белоснежные искусственные зубы из слоновой кости так натягиваются на его губах, что становится жутко. – Не могу дождаться, когда завершится эта волокита с документами.
– А что не так с ее родителями? – У меня нервно дергается глаз.
– Слишком напоминает усопшую мать, или потому что не все мужчины так привязаны к детям, как я. Не знаю. Но дяде пришлось поработать над ее психикой. Бедная девочка совсем потеряна. Я сделаю ее жизнь волшебной, как и твою однажды. Омрачает то, что вы не познакомитесь, и все из-за решения учиться в такой дали. Придется что-то придумать. Жаль.
– Зачем тебе еще дети? – Я знаю, что за подобный вопрос могу получить выговор.
Питер смотрит на меня иначе, совсем как тогда в больнице, с долей тоски и разочарования.
– У меня есть разочарования в жизни, и одно из них – невозможность иметь детей. Тебе скоро двадцать один, и то, насколько ты от меня отдалилась, заметно невооружённым взглядом, а я все еще должен делиться своей нежностью. – Хлопок входной двери, виток свежего воздуха, пропитанного дождем, вызвал у меня рвотный рефлекс. – Ты побледнела. Хейли, девочка. – Озабоченно он идет ко мне навстречу, но мой желудок совсем другого мнения.
Сжимая ладонями рот, я бегу к себе в комнату, дергаю двери и влетаю в туалет, согнувшись пополам извергаю все, что только что съела. Звуки моего позора смешиваются с шумом воды, смывающей все страхи, появившиеся перед моими глазами. Выравниваюсь, включаю кран с ледяной водой, раз за разом смачиваю лицо, пока кожа не становится красной и стянутой.
Со всей злостью бью по баночкам, стоящим на полочках, они летят на пол и разбиваются об плитку, хватаю полотенца, расчёски, косметику – все, что попадается под руку, разрушается, точно так же, как однажды мое детство, юность. Вся моя ненавистная жизнь. Вылетаю из ванной комнаты, сдираю плед с кровати, достаю ножницы с полки и кромсаю его с извращенным удовольствием. Ткань никак не поддается, поэтому становлюсь на нее и тяну вверх, пока громкий треск не заполняет все мое нутро. Я чувствую себя этой тряпкой. Сшивая края, ты все равно не сделаешь так, как было в оригинале, всегда останется уродливый шов, торчащие нитки, отличающиеся по цвету. Фальшивка!
Я все еще не могу поверить, что опекун нарушил ход моего тщательно спланированного плана. Продать дом, напичканный моими скелетами в шкафу! Если кто-то найдет то, что я прячу, моим планам не сбыться! Нарушив все, он сейчас доволен собой и потирает ладонями. Я придумаю, как достигнуть цели.
– Ублюдок конченый, – говорю сквозь зубы, одеревенелые пальцы трясутся, желая разбить несчастную рамку и швырнуть куда подальше, но тогда он не даст мне шанс сбежать от него, и я стану свидетелем этого ужаса.
Глава 3
Чейз
Говорят, брови человеку нужны для того, чтобы пот, стекающий по лбу, задерживался на них. И все это абсолютная фигня. Проверено на себе. Бандана не спасала от палящего солнца, голову пекло будь здоров, пока мы с парнями крепили коричневый профлист к доскам. Я держался за трубу одной рукой, второй – за штаны Ханта, закручивающего шуруповёртом саморез. Терренс стоял на шаткой лестнице, грязными перчатками удерживая лист, чтобы он не съехал в сторону. Нам осталось добить буквально этот огрызок и спуститься. Но профлист гулял под порывами ветра и пугал меня до чертиков. Обувь буквально плавилась, соприкасаясь с металлом.
Капли пота стекали по моему телу, я боялся убрать руку от трубы и сорваться вместе со старшим братом на голову среднему. Глаза уже начало жечь от соли, скривившись, я пытаюсь голым плечом вытереть веко, но ничего не выходит. Под звон шуруповёрта и натяжку штанов напрягаю мышцы. Шум в ушах так задолбал, словами не передать. Наклоняю голову и трясу ей из стороны в сторону, разбрасывая брызги вокруг себя.
– Ну, спасибо, козлина! – орет Хантер.
Усмехаюсь, блин, я помогаю, как могу. Никто не тащил их делать крышу, выбор мог вполне пасть на готовку. Хотя и это лишнее, я покину дом. Все решили, что завершить ремонт надо обязательно именно сейчас. Я не считал эту идею хорошей по двум причинам. Первая – это солнечная погода и невыносимая жара, а вторая – опасность. Желание накопить на ремонт крыши и не лезть на высоту связано с боязнью высоты.
Шуруповёрт прекращает звенеть, Хантер поворачивается, выдергивает шнур из розетки и скидывает удлинитель с крыши. Он выпрямляется и отрывает от себя мои намертво приросшие пальцы к шлейке штанины.
– Ты в порядке? – Встревоженно он наблюдает, как я второй рукой обхватываю трубу, буквально обвиваясь вокруг нее змеей.
– Струхнул чуток, – ржет Терренс хриплым голосом, – употел сопляк.
– Да пошел ты. – Я пытаюсь сделать так, чтобы мой голос был таким же воинственным, как и у моих братьев, но выходит черте что. – Она шатается, думаю, может, ее закрепить?
– Ага, ну как же. Шатается она, а тебя, лося, удерживает. Паникер, – ржет Терренс, вот за что я не перевариваю среднего брата, так это за издевки. – Представляю, как ему однажды придется сделать нечто такое для девушки. Например, забраться сделать предложение или снять ее с пожарной лестницы тридцатипятиэтажного здания.
У меня от одной мысли перехватило дыхание, чтобы не упасть в обморок, я стал наблюдать за Хантом. Он как опытный скалолаз передвигается по крыше, закрывая углы кусочками, приготовленными заранее, пока я щурюсь на солнце, напоминая сейчас сосиску на шпажке. Какое-то шевеление со стороны привлекает мое внимание. Терренс с перепуганными глазами качается из стороны в сторону, хватается руками за хлипкий прикрепленный лист, и его откидывает немного назад. Во мне борются трус и герой одновременно. Отпустив трубу, я кидаюсь помогать среднему брату, еле удерживаясь, чтобы не смотреть вниз, скатываюсь на пятой точке и протягиваю руку.
– Куда ты собрался? – басит Хантер. – Тер, идиот.
Веревка оказывается поперек моего живота, больно перетягивает кожу, но удерживает на месте. Резиновые шипы на перчатках останавливают от скольжения. Брат помогает мне подняться на ноги и возвращает к трубе.
– Стой здесь! Я помогу тебе спуститься. – Хантер с грозным видом передает шуруповёрт брату. – Лестница шатается, – бубнит он, – придумал бы что-то существеннее.
– Да ему и этого хватило, – не унимается Тер. – Ладно, ладно. – Издает смешок, и его макушка пропадает из вида.
Дергаю веревку, перетягивающую мои бедра, когда он успел привязать ее ко мне? Я настолько боюсь высоты, что даже не заметил того, что брат давно позаботился о моей безопасности.
– Спасибо. – Цепляюсь за ладонь брата, делаю аккуратный шаг к лестнице.
– Будто я позволил бы тебе сорваться отсюда. Малой, ты совсем из ума выжил со своим одиночеством, – говорит он мне, пока я спускаюсь.
Как только мои ноги твердо стоят на траве, уверенность возвращается в полную силу. Глазами ищу моего придурочного среднего брата, чтобы хорошенько ему навалять. Пока он умывается, включив воду в шланге, тихо подхожу к нему сзади и обхватываю горло, сжимая его в захвате.
– Ах ты, мелкий гаденыш. – Он пытается выкрутиться, но я упираю колено ему в позвоночник и еще сильнее стягиваю шею.
Парень что-то хрипит, локоть летит мне в бок, я отпускаю его, оставшись невредимым. Выставив передо мной кулаки, Терренс с наглой ухмылкой делает выпад.
– Ой, мальчики, как хорошо, что вы закончили, время обеда, и мы уже все приготовили. Хватит ерундой заниматься. – Мы сосредотачиваемся на словах строгой Винни. – Руки мыть и за стол.
Средний брат тут же меняет тактику, облизнув свои губы, увлеченно следит за мягким покачиванием бедер длинноногой Винни, я, долго не раздумывая, бью ему подзатыльник и несусь на всей скорости к дому, опередив девушку. Захлопнув дверь и уперевшись ногой в косяк, я удерживаю ее, пока с той стороны дергают ручку, пытаясь открыть. Маты, которыми меня покрывают братья, я оглядываюсь на тоненький смех Уиллоу, появившейся за моей спиной. В ее руках полотенце и кружка, которую она тщательно вытирает.
– Я так давно не слышала твой смех… Дом будто ожил, и ты вместе с ним.
Смутившись на миг и помедлив от непонятных эмоций, я расслабляюсь, позабыв о двери, которая внезапно открывается, и на меня налетают два огромных тела, повалив на пол. Сквозь град легких ударов, летящих в разные точки корпуса, я уворачиваюсь от попыток меня побороть. Мы превращаемся в клубок смеющихся идиотов, катающихся по полу, грязные и потные, но ощущение абсолютного счастья, даже несмотря на каплю крови из разбитой губы, не омрачает наше настроение.
– Да вы его сейчас задушите! – вскрикивает встревоженная Уиллоу, Хант исчезает тут же из виду, получив напоследок хороший удар по ребрам.
– Ты о ком переживаешь, малышка. Этот бугай сам кого угодно задушит, – обиженно басит старший и идет за этой крохотной девчонкой на кухню, все еще объясняя, что мы просто баловались.
Скидываю с себя Терренса, которого тут же за шкирку хватает Винни, белая футболка трещит в ее хрупком кулаке. Поднимаясь, он возвышается над ней, как гора, и, напоследок пнув меня исподтишка ногой, он идет следом за парочкой.
– Я так и понял, что мне помощь не нужна, – громко говорю я. – Жалеть бывшего калеку не по-христиански, согласен.
Тут же на кухне раздается раздраженный или обреченный стон одного из парней, хлопок ткани и ругательство. Усмехнувшись, поднимаюсь с пола, подтягиваю спортивные штаны. Вытираю тыльной стороной руки разбитую губу. Затем, толкнув дверь в ванную комнату, умываюсь и переодеваю свежую футболку, услужливо ожидающую меня на вешалке после легкого душа. Ребята крутятся, помогая девушкам, пока я по-королевски усаживаюсь на стул и жду, когда они меня накормят. Жареная картошка – странная пища, но мне нравится. Быстро и сердито.
– Мог бы достать тарелки. – Терренс со звоном ставит одну из них передо мной, тут же пожимает плечами, возмущенный тем, что кто-то цокнул. – Вы его балуете, он сам может поухаживать за собой.
– Я обделенный вниманием и несчастный. А теперь еще раненый. У меня есть кровь, Винс? – жалобно стону я.
Девушка неодобрительно косится на Терренса, услышав в ответ «это не я», Хантер тут же толкает своего двойняшку в плечо, едва не расплескав молоко в стакане.
– Мог бы поаккуратней, видишь, каким нежным он стал, – насмешливо говорит Хант и получает толчок в спину от Уиллоу.
– Мог бы и заткнуться, – раздраженно говорит она и присаживается передо мной на колени. – Сейчас возьму лед. Подожди минуточку.
Я приподнимаю брови, тут же растекаюсь в довольной улыбке, пока она не видит.
– Козел. – Хантер не очень рад такому положению дел, в отличие от меня. – Он симулирует, а ты переживаешь.
– Ой-ой, – делаю самое несчастное лицо, чуть ли не давлю слезы, пока около меня крутится блондинка, – еще здесь очень болит. – Указываю на ребра, Винни оглядывается, встревоженная, но тут же понимает, что к чему. Ее точно невозможно провести.
– В ребре может быть трещина, Хант! – пищит Уиллоу, пока я стягиваю медленно край резинки штанов. – Там тоже болит? – Ее глаза округляются, она уже и забыла о том, что я великий симулятор. – Ах, ты! – до нее, наконец, доходит вся ситуация, шлепнув пакетом со льдом по ушибу, она садится рядом со своим парнем. – Он меня провел.
– Будто это новость. – Все начинают смеяться, я вместе с ними. – Я следующий в душ, – Хантер поднимается и исчезает из вида.
Дом и правда ожил, все настолько изменилось, что узнать его практически невозможно. Будто открыл второе дыхание, но чего-то не хватало. Вроде и тарелки наполнены едой, свежие булочки в плетенной вазочке, наши любимые столовые приборы, чуть ли не именные. Я чувствовал все иначе – другие мы и будущее, маячившее перед нами. Все случившееся не прошло бесследно, и у нас осталось нечто такое, чего не было у других. Когда вернулся мой второй брат, все уже расселись за столом. Хрупкая ладонь Винни коснулась моей, она нерешительно гладит мой сжатый кулак, и я вопросительно смотрю на нее, затем на каждого из собравшихся. Они держатся за руки, только я размыкаю эту цепь.
– Молиться? – Неожиданно для себя, у меня получается странное фырканье. – Ты же ненавидишь это, Винс. Меня должно настораживать такое ее поведение?
Она вынуждает меня раскрыть свои пальцы, крепко цепляется, опускает голову, закрывая глаза, то же самое делают и другие. Я чувствую теплые пальцы Уиллоу с другой стороны, глядя на мою семью, едва дышу.
– Спасибо тебе, Господи, за веру, которая живет в нас благодаря маме, – говорит приглушенно Хант. – За пищу, которую ты даешь нам, силу справиться со всеми преградами. Благослови нашу семью, собравшуюся за этим столом, аминь.
Тело отказывается двигаться после его молитвы, вот что осталось у нас. Наша вера, семейные традиции, несмотря ни на что мы вместе. Хватаю вилку, кручу ее в руках.
– Я хочу сдавать этот дом, пусть селятся в пустой без мебели. Деньги можем поделить на всех, – глухо произношу я.
– Да брось ты, – Терренс со скрипом отодвигает стул, чтобы достать из холодильника молоко. – Это нормально, я бы тоже жил в общежитии вместе с другими студентами, вместо того чтобы мотаться, да и быстрее закроешь кредит. Обеими руками за такую идею.
– Мы тоже немного собрали, думали машину помочь купить тебе… А раз такое дело, перекинем тебе на карту. – Хантер целует Уиллоу в щеку и поднимается, чтобы снова наполнить пустую тарелку. – Наш долг помогать тебе.
– Я буду сам оплачивать учебу. – смущенно отвечаю братьям, ковыряясь в тарелке.
– Деньги лишними не бывают. Ты должен хорошо питаться, – Терренс указывает на мою тарелку. – Запоминай эти моменты простой студенческой жизни, завтра все будет иначе. – Хлопает меня по плечу. – Преподаватель тоже хорошо…