Сделав такие соображения, Лемос открыл дверь кабинета и крикнул:
– Прошу!
Когда Сейшас зашел, Лемос сидел на табурете и, склонившись над столом, что-то писал. Не поднимая головы, он жестом левой руки указал молодому человеку на диван.
– Присаживайтесь, я сейчас освобожусь.
Кончив писать, Лемос промокнул бумагу пресс-папье, положил письмо в конверт, написал на нем адрес и только затем, покрутившись на табурете, как флюгер, повернулся к Сейшасу.
– О чем вы хотели со мной поговорить?
– Вы уже не помните меня? – ответил вопросом на вопрос взволнованный Сейшас.
– Мне кажется, я вас где-то видел, но не припомню где.
– Вы заходили ко мне два дня тому назад, – сказал Сейшас. – Мы виделись только один раз.
– Два дня назад? – Лемос сделал вид, что пытается вспомнить.
С того момента, как Сейшас оказался в кабинете, выражение его лица и манера держаться выдавали необычную для него скованность. По-видимому, он боролся с некоторой внутренней силой, убеждавшей его отказаться от принятого решения, не поддавался ей и достаточно хорошо владел собой, чтобы подчинить ее своим нуждам.
Однако забывчивость Лемоса пошатнула оказавшуюся недолгой уверенность Сейшаса, на чьем лице тотчас отразились охватившие его душу сомнения. Эта перемена не осталась незамеченной для старика Лемоса, который, разместившись так, чтобы видеть лицо своего собеседника в полупрофиль, вдруг воскликнул:
– Ах! Сеньор Сейшас! Друг мой, прошу прощения! Сами знаете, какая у нас, коммерсантов, память! Все нужно записывать. А как иначе? Ведь у нас столько дел, что все в голове не умещается! – Старик захихикал дребезжащим смехом, указывая на торговую книгу, лежавшую на письменном столе. – Вот она, моя память! Проверенная коммерческим трибуналом и завизированная с соблюдением всех предписанных законом условностей. Ха-ха-ха! Итак, друг мой, что заставило вас обратиться к моим услугам?
– Сеньор Рамос, я хотел бы узнать, остается ли в силе предложение, которое позавчера я получил от вас в своем доме? – спросил Сейшас.
Лемос притворился, что размышляет.
– Брак с девушкой, за которой дают сто конто приданого, верно?
– Да. Мне осталось только познакомиться с невестой.
– Ах! Этот вопрос мы, кажется, уже прояснили. Я не имею права представить вам невесту до заключения брачного договора.
– Вы этого мне не говорили.
– Это подразумевалось.
– Почему я не могу увидеть невесту? Все это наводит на мысль о том, что она дурна собой.
– Уверяю вас, что это не так; в противном случае вы освобождаетесь от каких-либо обязательств.
– Не могли бы вы рассказать о невесте хоть что-нибудь?
– Готов рассказать все, что знаю.
Сейшас расспросил старика о происхождении девушки, ее возрасте, полученном ею образовании, а также задал ему ряд других вопросов. Все ответы, данные Лемосом, молодого человека более чем устроили.
– Я принимаю предложение, – заключил Сейшас.
– Очень хорошо.
– Принимаю, но с одним условием.
– Ваше условие должно быть разумным.
– Мне необходимо получить двадцать конто не позднее чем завтра.
Услышав эти слова, старик подскочил на табурете. Подобного развития событий он явно не ожидал.
– Поймите, в этом деле не все зависит от меня, – сказал он. – Я только исполняю обязанности доверенного лица и не имею права предоставить вам какую-либо сумму до заключения брачного договора. Что касается приданого, могу вас заверить, что вы получите его полностью сразу после свадьбы.
– И все же не могли бы вы передать мне упомянутую сумму в качестве задатка?
Несмотря на все свои усилия, Лемос не смог скрыть удивления, отразившегося на его лице.
– Вы правы, – заметил Сейшас, сохраняя спокойствие. – Мы совсем мало знакомы, сеньор Рамос, и условие, предложенное мной, конечно, не внушает ко мне доверия.
– Нет-нет, молодой человек, дело не в этом, – ответил старик Лемос, все еще пребывая в замешательстве. – Но поймите: всему свое время.
– Прошу извинить меня за причиненное вам неудобство, – сказал Сейшас, прощаясь с Лемосом.
Старик был настолько озадачен, что не ответил Сейшасу, который вышел из кабинета, не зная, что ему теперь делать.
«Черт возьми! И зачем только этому повесе понадобились двадцать конто? Не иначе как на „Алказар“28. Готов поспорить, что юнец решил приударить за какой-нибудь француженкой. А они – настоящие змеи! Тонкие, как тростинки, но мужчин заглатывают живьем!.. И как воспримет условие Сейшаса моя подопечная? Готова ли она пойти на риск, которого требует заключение сделки?»
Пока Лемос вел этот внутренний монолог, к нему вернулись привычные живость и веселость; выбежав из дома, он увидел, как Сейшас, опустив голову, плетется по улице.
– Сеньор Сейшас! Постойте!
Лемос сделал еще несколько шагов, приближаясь к молодому человеку.
– Ответьте мне всего на один вопрос! – тотчас сказал старик, не желая внушать Сейшасу напрасных надежд. – Если бы вы получили эти двадцать конто, договор между нами был бы заключен?
– Несомненно! Я уже сказал вам об этом.
– У вас нет никаких возражений, вас не занимает всякий вздор вроде чести или достоинства, которыми некоторые типы дурачат всех вокруг. Дело решено, и вы отказываетесь предварительно осматривать товар, вернее, знакомиться с невестой?
– Если она такая, как вы мне ее описали…
– Разумеется, сеньор Сейшас! Послушайте, я ничего не могу обещать, но завтра я зайду к вам около девяти.
Лемос закончил кое-какие дела, подготовил чек на двадцать конто и после ужина направился в Ларанжейрас.
Аурелия читала в гостиной, но стиль Жорж Санд ее не увлекал. Ее душа, поднявшись на крыльях, безмятежно парила в вышине.
Когда девушке сообщили о приезде Лемоса, вся она содрогнулась, и ее тонкие ноздри затрепетали, выдавая крайнее волнение.
– Меня привело к вам небольшое затруднение, возникшее в нашем деле.
– Какое?
– Сейшас…
– Я просила вас не произносить при мне этого имени, – сказала девушка суровым тоном.
– Виноват, Аурелия, простите за опрометчивость… Он требует, чтобы не позднее чем завтра мы выплатили ему двадцать конто наличными, иначе он не заключит сделку.
– Так заплатите!
Эти слова девушка произнесла тоном таким же резким, как звук алмаза, разрезающего стекло.
Ее лицо стало мертвенно-бледным; на несколько мгновений могло показаться, что жизнь покинула ее, и она обратилась в прекрасную, но ледяную, мраморную статую.
Лемос не заметил этих перемен, он был занят тем, что доставал из кармана сложенный листок, заверенный печатью. Положив его на стол и разгладив, Лемос опустил перо в чернильницу и сказал Аурелии:
– Выпишите-ка один чек!
Сев за стол, Аурелия мелким наклонным почерком вывела несколько строк.
– Для чего ему эти деньги? – спросила она.
– Он не сказал, но у меня есть некоторые догадки и предположения, и, поскольку речь идет о союзе, от которого зависит ваше будущее, Аурелия, я ничего не стану от вас скрывать.
– Говорите.
– Я не уверен, но мне кажется, что он растратит эти деньги на какое-нибудь ребячество. Наш соотечественник Жозе Клементе29 построил лечебницу для душевнобольных, а потом приехали все эти французики и открыли «Алказар», чтобы сводить с ума здоровых. Так что скоро на Красном Берегу сумасшедшим не будет хватать места.
Аурелия прикусила кончик ручки для пера, сделанный из слоновой кости, которая показалась темной по сравнению с ее жемчужно-белыми зубами.
– Разве это имеет значение? – сказала она и подписала чек.
На следующий день в назначенное время Лемос явился к Сейшасу.
– А вам сегодня крупно повезло! Вы сорвали куш!
Лемос достал из кармана бумагу, заверенную печатью.
– Только сначала дайте-ка мне одну расписочку.
– Что вы имеете в виду?
После непродолжительной внутренней борьбы, вызванной необходимостью сделать окончательный выбор между совестью и выгодой, Сейшас подписал следующий документ:
«Настоящим удостоверяю, что я получил от сеньора Антонио Жуакима Рамоса сумму в двадцать конто в качестве задатка в счет приданого, составляющего сто конто, и обязуюсь не позже чем через три месяца жениться на девушке, о которой сообщил мне сеньор Рамос, гарантией чему служит моя честь».
Пробежав глазами эти строки, Лемос достал из пачки купюры и с быстротой биржевого маклера пересчитал их. Отложив одну, остальные он передал Сейшасу, пояснив:
– Девятнадцать конто, девятьсот восемьдесят мильрейсов… и двадцать мильрейсов – на оформление бумаг…
С удрученным видом Сейшас взял деньги.
– А вы счастливчик! – сказал Лемос, словно не замечая расположения духа своего собеседника.
Издав ироничный смешок, он сделал два пируэта и три прыжка, ущипнул Сейшаса и стремительно спустился с лестницы, подскакивая, как резиновый мячик.
IX
Сейшас был человеком честным, но его честь в силу его долгого пребывания в душном конторском кабинете и в жарких бальных залах сделалась мягкой, как воск, из которого тщеславие и амбиции могли лепить все, что им вздумается.
Он никогда не присваивал себе чужого и не злоупотреблял доверием, однако придерживался простой и удобной в употреблении морали, у которой в современном обществе так много сторонников.
Согласно этой морали, в вопросах, касающихся любви, допустимо все, а личные интересы ничем не ограничены при условии, что это не противоречит закону и не вызывает скандала.
На следующий день после первого визита Лемоса, рано утром, дона Камила зашла к сыну.
– Фернандинью, нам нужно обсудить вопрос, чрезвычайно важный для нашей семьи. Один юноша, который живет на нашей улице, влюблен в Никоту. Он еще совсем молод, но у него уже есть своя небольшая лавка. Я ждала твоего приезда, чтобы принять решение…
Затем дона Камила рассказала сыну подробности невинного романа, и Фернандо с радостью дал свое согласие на брак сестры.
– Наконец она выйдет замуж, – со вздохом сказала добрая дона Камила. – Я так боялась, что Никота останется в девушках, как моя бедная Марикиньяс!
– Бедняжка! Но я все еще надеюсь и для нее найти хорошую партию, матушка.
– Твои слова да Богу в уши. Ах! Чуть не забыла! Нам же теперь надо снять часть денег со счета в Сберегательной кассе, чтобы подготовить Никоте приданое.
– Не торопимся ли мы? Ведь еще ничего не решено.
– Молодой человек ждет согласия Никоты, а та не дает его без нашего одобрения. Сегодня…
– Хорошо. Как только смогу, я пойду в банк. Но если деньги нужны прямо сейчас, я могу предложить некоторую сумму.
– Нет, лучше снять в банке и купить все сразу.
Фернандо вышел из дома раздосадованным. Жизнь, которую он вел, требовала от него все больших расходов. Свое ежемесячное жалование он тратил на отели, походы в театр, галантерею, игру, чаевые, а также на тысячи прочих вещей, необходимых светскому франту. В конце года, когда приходило время расплачиваться с портным, обувщиком, парфюмером и конюхом, лишних денег не оставалось.
Чтобы покрыть новые расходы, Фернандо без зазрения совести пользовался средствами из Сберегательной кассы, продолжая при этом каждый месяц снимать со счета 150 мильрейсов, которые он отдавал матери. Сейшас надеялся, что судьба будет к нему благосклонна и ему удастся пополнить счет. Однако выходило так, что он не только не возмещал расходы, но и все больше тратил. Откуда теперь было взять ему деньги на приданое Никоте?
Расписавшись в табеле прихода и ухода, Фернандо вышел из конторы, чтобы пообедать, а утолив голод, отправился к своему доверенному лицу, которому было поручено в отсутствие Сейшаса вести его дела, а также ежемесячно получать в Сберегательной кассе и передавать доне Камиле полагавшуюся ей сумму.
Сейшас рассчитывал, что у него остались деньги, которые он отправлял из Пернамбуку в Рио-де-Жанейро, и полагал, что ему выплатили старые долги. Однако в действительности оказалось, что у него самого был долг более чем в два конто, на который начислялись пени в 12%. По мнению Сейшаса, процент был столь велик, что долг необходимо было погасить немедленно.
Когда вечером Сейшас вернулся домой, чтобы переодеться перед новым выходом в свет, он обнаружил три письма, принесенные, очевидно, во время его отсутствия.
Одно было от Амарала. Исписав целых два листа, он не сообщал ничего конкретного, предоставляя разгадку этой шарады проницательности Сейшаса. Вкратце, отец Аделаиды написал это письмо, чтобы подготовить Сейшаса к расторжению помолвки.
Всякий, кому знакома манера письма, свойственная Лемосу, узнал бы в этом послании его стиль, такой же раскованный, как и он сам.
Два других письма оказались неизвестно откуда взявшимися счетами, причем на весьма значительные суммы. Должно быть, Сейшасу было необходимо оплатить их еще до отъезда в Пернамбуку. Об этом с суровой лаконичностью напоминали следующие слова: «Задолженность по вашему счету за прошлый год».
Скомкав письмо Амарала и счета, Фернандо бросил их в угол. Вероятно, при других обстоятельствах он был бы рад новости о расторжении помолвки, возвращавшем ему полную свободу и соответствовавшем его тайным желаниям, однако теперь это известие огорчило его. В нем он видел неоспоримое доказательство своего разорения, о котором также свидетельствовали неоплаченные счета и накопившиеся долги. На приеме, состоявшемся в тот вечер, его ждало еще одно разочарование.
Примечания
1
Революция в северо-восточной бразильской провинции Пернамбуку началась в марте 1817 года. Целью движения было создание в провинции независимого правительства. В результате революции была образована Пернамбуканская республика, просуществовавшая до мая того же года.
2
События своей жизни Жозе де Аленкар описывает в эссе «Как и почему я стал писателем» (1873). Все цитаты, приведенные нами, взяты из этого текста.
3
Жакаранда – южное дерево, похожее на акацию, с яркими сиреневыми цветками; дает материал для тонких столярных изделий.
4
Роман, обозначенный Жозе де Аленкаром как «Аманда и Оскар», по именам главных героев, в оригинале называется «Дети Аббатства» («The Children of the Abbey», 1796 год). Автор романа – ирландская писательница Реджина Мария Рош (1764—1845).
5
«Сент-Клер, островитянин» («St. Clair of the Isles», 1803) – роман английской писательницы Элизабет Хелм.
6
Отец писателя участвовал в деятельности «Общества правоспособности». Для понимания задач общества обратимся к историческому контексту. В 1831 году первый император Бразилии Педро Первый отрекся от престола в пользу малолетнего сына Педро. Поскольку Педро Второй не мог самостоятельно управлять страной, в Бразилии было установлено регентство. Передача власти Педро Второму должна была произойти по достижении им 15 лет. В период регентства политическая ситуация в Бразильской империи была нестабильной, по стране прокатилось несколько восстаний. В связи с этим в 1840 году сформировалось «Общество правоспособности», членами которого были депутаты парламента и представители сената, выступавшие за отмену регентства и досрочную коронацию наследника бразильского престола. Это представлялось им необходимым для стабилизации положения в стране. Поддержав идеи Общества, Либеральная партия подготовила декларацию о признании правоспособности Педро Второго. Новый император был коронован в 1841 году в возрасте 10 лет. Для поддержки императора и более эффективного осуществления власти был создан особый совещательный орган.
7
«Студенческими республиками» в португалоязычных странах называют общежития студентов.