Но это было на Востоке и очень давно. Возможно ли без изменений перенести принцип «учитель-ученик» в современный мир? Этот мир глубоко западный, нацеленный на результат, восточные принципы, где важен сам процесс, здесь не работают. Асе был важен именно процесс, но до определенного момента, пока она сама не почувствует, надо ли идти дальше. Она не собиралась становиться мастером боевых искусств и уж тем более не хотела заставлять куклу «улыбаться», как в древней легенде. Быть всю жизнь тенью Учителя – смешно, архаично, это время давно ушло.
Временами Асе казалось, что она попала в настоящую школу воинских искусств, основанную на самой глубинной философии. Но в этой современной школе не хватало буддийского спокойствия и вежливости, которую она ожидала увидеть в людях, проповедующих восточные принципы отношений. Впрочем, Ася слишком мало времени провела здесь, чтобы задумываться над такими серьезными вещами. Одно она поняла очень четко – личность Учителя определяла саму школу, он относился к старшим ученикам, как к собственным детям, болезненно воспринимал отсутствие кого-либо на тренировках, тщательно следил за отработкой их техники и с огромным удовольствием хвалил кого-либо из них, если считал нужным. А потом уходил в сторону и снова кричал и сердился, боясь показать свою сентиментальность. А был ли он восточным учителем по сути? Может, он просто был крайне одинок, и созданная им школа сделалась его семьей? На этот вопрос Ася ответить пока не могла, потому что не доверяла Учителю – до тех пор, пока он не признает в ней свою ученицу.
Прозанимавшись полтора месяца, Ася была приглашена к участию в аттестации, хотя необходимой подготовки не имела. Младшие ученики занимались с сентября, она пришла в секцию в начале ноября, прошло слишком мало времени, чтобы показать хотя бы элементарную технику. Но, поскольку аттестация проходила раз в полгода и стоила немалых денег, Учитель милостиво предложил ей участвовать в экзамене наравне со всеми. Ася, конечно, не отказалась, почувствовав большую гордость за себя, и потому стала напряженно готовиться. Она тщательно заучивала и повторяла блоки и удары руками и ногами, изо всех сил старалась хоть раз отжаться на кулаках, отчаянно пищала «Киай!» на третьем ударе по воздуху и отрабатывала поклоны. Надо сказать, что правильно поклониться было довольно сложно: ощущение внутреннего достоинства появлялось только тогда, когда ученик сгибался не всей спиной, а только в пояснице. Как-то раз Учитель продемонстрировал строю учеников такой поклон, и это у него вышло очень красиво.
Асе была уверена, что она неплохо подготовилась, ее просто распирало от гордости от собственных успехов, но на самой аттестации она внезапно растерялась. Всё выходило не так, как положено, стойка была шаткой, корпус терял равновесие, стремительно выброшенная в ударе рука увлекала тело вперед. Она старалась из всех сил, но выходило плохо, отвратительнее просто не бывает. Учитель и Максим Юрьевич, сидя за столом, улыбались и разговаривали друг с другом, не обращая на нее никакого внимания. И для Аси, которая то стояла навытяжку перед молчащим строем учеников, то неуклюже демонстрировала блоки и удары в движении, их улыбки казались болезненно колкими. После проверки технических навыков Максим Юрьевич задал вопрос об основах философии каратэ, которые Ася старательно изучила, но над ответом, который они даже не дослушали до конца, почему-то посмеялись. Видимо, их забавляла сама Ася, а нее действия.
Последним испытанием была макивара. Ася так и не научилась бить по макиваре из-за крайней слабости рук, удар получился хлипким, размазанным.
Учитель не выдержал и грубо закричал:
– Да ударь, как положено, ворона растрепанная! Бей!.. Вот же недоразумение!
От окрика она и вовсе потеряла силы, захотелось разрыдаться, происходящее стало нереальным. Она ударила раз, еще раз, еще… Кисть подламывалась, каждый удар был слабее и хуже предыдущего.
– Свободна. Следующий! – экзаменаторы быстро потеряли к ней интерес, и переключились на молодого парня, который поспешно выскочил вперед.
Откуда ей тогда было знать, что их предубеждение было слишком велико, чтобы увидеть хоть какие-то зачатки способностей в великовозрастной ученице? Курица домашняя, тупица…
Пока Ася возвращалась в строй, в свою последнюю шеренгу на галерке, молодые ученики посматривали вслед с явным сожалением и не скрывали ухмылок. Краем уха она услышала фразу: «Ну, теперь точно уйдет…» Она встала в строй. Было нестерпимо стыдно. Интересно, ей эту аттестацию зачтут или нет? Все-таки первый желтый пояс. Неужели все было зря – отжимания на кулаках, бег до седьмого пота, ноющая боль в мышцах? Тогда зачем было ей что-то обещать, зачем она так старалась? Чтобы посмеяться и показать, как не надо делать? Но это бесчеловечно, крайне унизительно, подло! Оставили бы ее лучше в покое. За занятия она платила исправно, полы мыла перед тренировками старательно, делала, что велели. Месяц – слишком маленький срок, чтобы сдавать экзамен. Или им так сильно нужны деньги?
Ответов на эти вопросы у нее не было. Глотая слезы, Ася вспомнила случай из собственной жизни. Когда-то она работала воспитателем в летнем лагере, проходила обязательную практику, охотно помогала в организации праздничных и развлекательных мероприятий. Как-то раз заведующая, попросила выйти в костюме клоуна и попрыгать по сцене, потому что настоящий клоун заболел. Это совершенно не вязалось с Асиным поведением, она была очень серьезной. Гораздо естественнее она сыграла бы роль Пьеро или Монахини, но только не Клоуна. И все же Ася это сделала, опять же из собственного упрямства – согласившись из вежливости, она не смогла заведующей отказать. Реакция зала, который ее, конечно же, узнал, была своеобразная – подростки прыскали в кулак, переглядывались и перешептывались, а ей было нестерпимо стыдно. Но роль свою Ася мужественно довела до конца. Потом все сделали вид, что этого эпизода не было – все-таки к ней относились с уважением.
Вот такое же чувство стыда Ася испытала и на первой аттестации каратэ, и, если бы она покинула спортзал навсегда, ее никто бы не осудил – женщинам тридцатилетнего возраста здесь места не было. Но страшнее любого позора для нее было теперь вернуться в набившую оскомину рутину семейных вечеров. Она впервые почувствовала вкус личной свободы и не хотела терять даже ту маленькую привилегию, которую отвоевала у мужа – право три раза в неделю по вечерам посещать тренировки каратэ, где она могла делать то, что ей нравится. Эмоции не включались, ни сожаления, ни чувства вины не было. Только физическая боль. Но что такое физическая боль по сравнению с вечным адом, в котором горела Асина душа? Счастье.
После получения желтого пояса Ася начала тренироваться еще усерднее – очень хотелось оправдать доверие Учителя. У нее в руках, несмотря на полный провал на экзамене, был настоящий аттестат на плотной мелованной бумаге! С золотыми иероглифами! С синей печатью! И этот факт действовал опьяняюще. Что касается молодых учеников, которые также получили аттестаты, спустя время их сильно поубавилось. Видно, для них эта бумага ценности не представляла. Оставшиеся – человек пятнадцать – скоро к Асе привыкли.
Таким образом, она выдержала первое испытание и почти была принята в это необычное сообщество – правда, на условиях, ей пока непонятных. Ася не хотела об этом задумываться, ее новое состояние опьяняло, дарило чувство неведомой ранее свободы. Ее личное самоуважение начало обретать форму, и Глеб с некоторым опасением начал замечать в жене некоторые изменения: проскальзывающие в голосе нотки уверенности, ослабление интереса к его рабочим делам, полное равнодушие к таким любимым раньше телесериалам. Теперь в свободное время она либо смотрела боевики, либо занималась с сыновьями, либо читала книги по философии. Непостижимо! Зачем ей Конфуций или поэзия Басё?
Поздние тренировки изменили атмосферу в доме. В комнатах по вечерам становилось пусто – так же, как если бы по странному капризу законов физики вдруг периодически исчезали привычная глазу мебельная стенка или заполняющий пространство кухонный гарнитур. Глеб все еще не беспокоился и пребывал в состоянии ожидания, надеясь, что дурочка Ася скоро одумается. Но время шло, заканчивался второй месяц, а она из школы каратэ не уходила. Нничего плохого его жена не делала, даже наоборот, ее усилия казались похвальными. Правда, грыз его иногда червячок сомнения, а вдруг она действительно сможет тренироваться? Но он отгонял беспокойство прочь. Ася скоро вернется обратно уставшей и сломленной, он снова получит над ней полную власть. В конце концов, он умнее ее в тысячу раз, и каратэ для него пройденный этап. Он слишком хорошо знал, что до финиша – черного пояса – доходят единицы. Его жена Ася к их числу точно не относилась.
Пусть развлекается. В конце концов, он сам виноват – зря тогда хватал за руки, ломал кисть. Идиот, надо было сдержаться, как всегда. Но иногда это становилось просто невозможным – покорная, похожая на амебу, Ася временами доводила его до бешенства. Не такую жену он хотел бы видеть рядом, но договор есть договор. Он многое пообещал ее отцу. Конечно, она могла бы тихо страдать в своем углу, как всегда, он бы потом купил ей подарок. Духи, например, – вон, уже целая коллекция стоит. Вместо этого жена устроила такой протест, какой не мог бы прийти в голову нормальной бабе – пошла заниматься в школу каратэ. Оставалось только дождаться, когда она сломается, уговоры на нее не действовали – в глубине души он по-прежнему боялся эпизода с рукоприкладством. А вдруг расскажет тестю? И Глеб решил ждать.
Тренирующиеся ученики делились, как правило, на несколько категорий. Большинство были просто ленивые – такие себя жалели всегда, долго не выдерживали и быстро покидали спортзал. Некоторые, и их было меньшинство, по природе своей способны были правильно распределить нагрузку и занимались спокойно, методично, без особых эмоций. Именно у них были все шансы тренироваться таким образом долгое время – не торопясь, без особого рвения, и оттого их успехи казались хоть и средними, но довольно устойчивыми. Ася относилась к третьей, самой малочисленной категории. Она оказалась человеком страстным, увлекающимся, азартным. Получая особое удовольствие от самого процесса познания каратэ, она спешила учиться и не думала о последствиях. Каждое движение для нее было наполнено особым смыслом: защита, нападение, уход, поворот… Но смысл этот пока заключался только в накоплении физической силы, которой она явно не обладала. Ася старалась ее накапливать стремительно и неудержимо.
За те два месяца, которые Ася провела в спортзале, многое в ней самой изменилось: легкие очистились, исчезла одышка, согнутый позвоночник начал расправляться. Она пробегала уже не два круга по стадиону, а три, четыре подряд, научилась отжиматься почти пять раз на кулаках, знала четыре блока и два удара, спокойно работала на макиваре. Не жалея себя, она шла к поставленной цели, и ее совершенствование двигалось довольно быстрыми темпами. Из-за этого скоро начались проблемы, зная о которых, Глеб уговорил бы жену немедленно бросить занятия каратэ. Постоянные физические нагрузки не позволяли телу полноценно отдыхать и восстанавливать силы, это начало сказываться на внутреннем состоянии. Иногда очень трудно было заставить себя прийти в спортзал. К шести часам вечера она начинала мучительно дремать и судорожно спохватывалась буквально за пять минут до выхода из дома. Днем на работе была невнимательной, ночью часто не могла уснуть от ноющих болей в мышцах и суставах. Ася ругала себя за лень, убеждала, что ей это кажется, и снова шла на тренировку – иногда из последних сил.
Но удивительные вещи снова и снова происходила с ней в спортзале – включались глубоко скрытые внутренние ресурсы вроде второго дыхания, в кровь поступал адреналин, становилось легче, следы усталости бесследно исчезали. Она будто становилась другим человеком. Ася не знала, что этот процесс имеет обратную сторону – уставшее тело, включая скрытые возможности, все больше и больше требовало восполнения затраченных сил. Возможно, она бы заболела, и всё бы для нее закончилось бесславно – как того ожидал Глеб. Но, к счастью для Аси, учебный семестр закончился, наступил Новый Год. Зимние праздники, сессия, каникулы на целый месяц разогнали младших учеников из спортзала – с полным правом и спокойной душой они отправились на отдых. Остались только старшие, никогда не прекращавшие тренироваться, и Ася – у нее не было уважительных причин уходить на отдых. Да и боялась она пропускать тренировки – чувствовала, что может не вернуться. Так для нее наступила долгожданная передышка.
В спортивном зале с красным японским солнцем и черными иероглифами на стенах стало совсем пусто, осталось семь-восемь человек. Свет зря не жгли, и один горящий светильник погрузил спортзал в полумрак. От спортивных снарядов и двигающихся людей ложились на темный пол длинные тени. Иероглифы и красное солнце на плакате между закрытых сеткой высоких окон в сумерках казались одушевленными и будто парили под балками потолка. Как ни странно, в таком режиме заниматься Асе нравилось больше. Создавалось ощущение мистического уюта, будто холодное пространство, ограниченное бетоном и стеклом, стало ее личной вселенной, за окнами которой отныне находилась полная пустота. И никто больше не нарушал этого удивительного настроения торжественного спокойствия. Время замирало, наступало состояние удивительного медитирования, удовольствия от собственного тела.
Ася плохо запомнила процесс зимних тренировок, они были однообразными, но зато она, наконец, втянулась в этот изнурительный процесс, появилось время расслабляться, отдыхать. Учитель редко выходил в спортзал, кимоно больше не надевал, но если выходил, то тренировал старших учеников лично и делал это на удивление спокойно, будто малое количество подопечных ничем больше не угрожало его душевному равновесию. Правда, Асю он обходил стороной и делал вид, что не замечает. Ее оставили в покое, дали возможность не только наблюдать за отточенной техникой старших учеников, но и свободно работать самой. Асе показалось, что наступило удивительное время согласия с собой, какого-то особенного настроения, которое обычно бывает перед рассветом – маятник еще не качнулся, часы стоят, и эта секунда длится вечность. Старое завершилось, новое не началось, и нет еще ничего – ни надежд, ни стремлений, ни личных амбиций. Только этот сумрачный спортзал…