– Адель, ты в порядке? – шепчет Марк, чуть сильнее сжимает плечо. Несколько секунд. Вспоминаю, где я, и что происходит.
– Просто слишком много эмоций, – киваю я.
– Воды? – качаю головой. Нет, пара минут, и снова в норме. Сибилл нашла видимо новую жертву, потому что я слышу чарующий сильный голос, хорошие стихи, но прежнего магического эффекта больше нет.
– Если будет что-то нужно, ты скажи, – приобнимает меня за плечи и шепчет на ухо Марк. Киваю. Он садится как прежде. Делаю глоток вина. Тепло разливается по телу, и я окончательно возвращаюсь в реальность. Только эта строчка заела в сознании – «мы полюбили тени от людей…”, «тени от людей…”. Что-то в этих словах не дает мне покоя. Будто это ключ к шифру.
Но вскоре и это чувство проходит, и мне наконец удается расслабиться, и даже списать этот эпизод на излишнюю впечатлительность из-за переезда. Видимо, действительно отвратительно переношу стресс. Остаток вечера проходит спокойно – еще примерно час Сибилл читает стихи, затем берет гитару, садится на барный стул на сцене, и исполняет еще и пару песен. В отличие от стихов, они очень легкие, теплые и вселяющие надежду. Кажется, в кафе становится светлее. Интересно, это простой мотив так меняет эмоциональный фон или то, что поэтесса больше не смотрит на нас, а целиком сосредоточилась на своем инструменте. Хотела бы найти мужчину, который смотрел бы на меня с таким же трепетом, как она на свою гитару.
– Спасибо всем, что поддерживаете мое творчество! – заканчивает она выступление. Это больше не ведьма, устраивающая перед нами шоу, а та сама девушка с улицы. – Следить за ним можно у меня на страницах в соцсетях. Там же – реквизиты для донатов.
Пара человек подходит поговорить с ней, но большинство бросают искреннее «Спасибо» и выходят из кафе. Вижу и Оливию, решаю присоединиться к ней, встаю с места.
– Подождешь? Нужно все убрать, – останавливает меня фраза Марка. Бросаю еще взгляд на квартирную хозяйку – она уже беседует с пожилой парой. Видимо, они тоже уходят. Поворачиваюсь к парню:
– Хорошо. Тебе помочь?
Пару секунд он недоверчиво смотрит, а затем соглашается:
– Хорошо, помоги Люси отнести посуду на кухню.
Начинаю с нашего столика. Складываю тарелку одну в другую, как за спиной появляется официантка:
– Нет-нет, я сама, – пытается забрать у меня посуду. Глаза испуганные, видимо, боится, что это из-за забытых бокалов.
– Все в порядке, Марк разрешил помочь, – улыбаюсь я. Девушка тут же расслабляется:
– Ааа… Да, вдвоем быстрее. А то он сам технику собирает. Посуду отнесешь в раковину, и захватишь на кухне поднос, чтобы удобнее было.
Кафе небольшое, так что убрать всю посуду удалось достаточно быстро. На кухне еще кипит работа, но Марк отпускает Люси домой, сказав, что с кассой разберется сам. Она тепло прощается со мной, благодарит за вечер Сибилл, обнимает Марка, на минуту заходит в подсобку, а затем буквально выбегает из кафе в простом фиалковом платье. Видно, что спешит к кому-то, по ком успела соскучиться.
В зале остаемся только мы трое. Марк отходит к кассе, Сибилл убирает гитару в чехол. И тут смотрит на меня:
– Ты вчерашняя девушка, – улыбается. Подходит и протягивает руку. – Я – Сибилл, можешь звать меня просто Сиб. Рада, что у тебя действительно все хорошо.
– Спасибо, – чуть сжимаю ее ладонь. – Понравились твои стихи, особенно первое. Очень впечатлило.
Девушка отводит взгляд, накрывает мою ладонь своей второй рукой, будто утешая. Глубоко вздохнула. Видимо, приняв какое-то решение, смотрит мне прямо в глаза:
– Это была импровизация, – и пока я не осмыслила происходящее, она быстро-быстро продолжает. – Понимаешь, когда я выступаю, у меня получается войти в какое-то особое состояние. Я раньше училась гипнозу – это что-то похожее, ты сначала вводишь в транс себя, а потом всех остальных. И иногда я смотрю человеку в глаза и рифмы приходят сами. Я как будто читаю то, что происходит у них в душе. Так было сегодня с тобой. Я что-то почувствовала и просто начала говорить то, что приходило в голову. Марк уже отчитал меня за то, что напугала тебя. Прости, я правда не хотела. Просто я верю, что если эти слова приходят, то человеку очень важно их услышать. Еще раз прости.
– Конечно, – отзываюсь я, все еще пытаясь переварить услышанное. И вдруг до меня доходит:
– Я хотела прочитать его еще раз, но оно ведь не написано. Значит, я не узнаю, что там было? Вдруг что-то важное?
– Мы вели прямой эфир, он сохранен. Я тебе его перепишу и пришлю, только добавь меня в друзья, – улыбается.
– Спасибо, – после чего мы прощаемся, девушка обнимает Марка, а затем, уже в дверях, оборачивается ко мне:
– Знаешь, если судить по моему опыту, те слова, которые ты запомнила —и есть самые важные.
– Я подумаю над этим.
Пока мы говорим, Марк уходит на кухню, а затем возвращается уже в клетчатой рубашке вместо форменного поло и спрашивает:
– Ну что, идем?
– Идем.
Глава 7
Марк предложил немного прогуляться по городу, и я согласилась. Глупо ждать двадцать минут, чтобы в итоге разойтись за две. Уже некоторое время мы идем молча, каждый думая о своем.
– Извини, что не предупредил насчет Сибилл. Не думал, что она зацепится за новенькую, – продолжает идти, но смотрит на меня.
– Все нормально. Это я слишком эмоционально все восприняла, – отмахиваюсь. И тут понимаю, что, по сути, ничего серьезного не произошло. А такой всплеск эмоций мне даже понравился. – Вообще-то, было здорово.
– Ну рад, если так, – убирает руки в карманы и кивает головой вправо, предлагая свернуть. – Только выглядела ты не очень счастливо.
– А как?
– Стеклянная какая-то. Как будто в шоке.
– Я и была в шоке. А с тобой она делала что-то подобное?
– И да, и нет. Они читала, но как другим сегодня – то, что уже было написано.
– На что это похоже?
– Как гипноз. Точно не знаю, но описывают что-то похожее. Как будто в трансе, и чувствуешь и видишь то, о чем она говорит. Но все равно жутковато.
– Вы с ней друзья? – вспомнила, как перед уходом она обнимала его. Да и Люси тоже.
– Да, знакомы больше года. Она пришла к нам в кафе, пару раз пообедала, а потом попросила администратора. Думал, что-то с едой напутали. А она сказала, что поэт, ей нравится это кафе и нужна площадка для выступлений. Мы тогда ничего подобного не делали, но решили попробовать. Она и знакомых музыкантов начала к нам приводить. Потом начали и из соседних городов приезжать, местные гастролеры. У них что-то вроде творческого сообщества. Выступают за донаты, но у нас большинство – люди взрослые, и активности такие любят и поддерживают. Так что все довольны.
– Тебе здесь нравится?
Некоторое время Марк молчит. Думаю, он уже и не ответит, когда слышу:
– Сейчас да. Нужно было время, чтобы это понять.
– А сначала?
– Чувствовал себя чужим. Когда родители сказали, думал, это классное приключение. Не понимал, что это насовсем. Когда приехал, здесь все было по-другому – и язык, и жизнь. И кафе наше совсем не похоже на те, в которых я подрабатывал раньше. Все какое-то маленькое и спокойное. Надеялся после школы сбежать обратно в Калифорнию, поступить в колледж на что-нибудь, связанное с ай-ти, основать стартап ко второму курсу. А в итоге – менеджмент в сфере ресторанного бизнеса. Но сейчас понимаю, что здесь здорово. По-другому, но здорово. Пару лет назад слетал в Калифорнию, на свадьбу к другу детства. А там все чужое. Видимо, я уже всей головой местный.
Мы сворачиваем на мою улицу, когда он заканчивает рассказ. Не хочется расходиться. Мне так давно не хватает того, с кем можно говорить о том, что происходит. Кто все понимает. Видимо, сказывается плохое освещение – спотыкаюсь, он быстро подставляет руки. Восстанавливаю равновесие.
– Спасибо.
– Повезло, у меня реакция хорошая. В детстве играл в бейсбол. А ты?
Опускаю голову и смотрю под ноги. Главное, чтобы не на него. И вдруг внутри поднимается знакомый жар. Горит в груди, шея, уши, лицо. Становится тяжело дышать. Не могу молчать. Не хочу. Не сейчас:
– Я почти ничего не помню. Помню лошадей. Бадминтон. Кукол и комнату, целиком заваленную цветными лоскутками. Потом как подростком шила себе платье. Как плавала, тоже помню. Не в бассейне, а в открытой воде. Мне кажется, что в море. Но там, где я выросла, нет моря. Может, в детстве речка казалась такой огромной.
– Все может быть. А почему не помнишь? Если хочешь об этом говорить, конечно.
– Пять лет назад попала в автомобильную аварию. Сотрясение мозга, плюс посттравматическое стрессовое расстройство.
– Сочувствую.
– Брось. Могло быть и хуже. Я жива, и главное – обошлось даже без амнезии как таковой. Просто как будто у воспоминаний отобрали детали и эмоции. Помню факты, какие-то размытые картинки, но не помню, что чувствовала. Зато теперь как сумасшедшая – пытаюсь запомнить каждую эмоцию, каждую деталь. Особенно, когда встречаюсь с кем-то или чем-то новым. То, что произошло после аварии, остается ярким. В каком-то смысле компенсирую стершееся прошлое.
– И какие впечатления от нашего города?
– Как будто попала в сказку, в книгу века девятнадцатого. Спокойно и светло на душе. Как когда держишь котенка на руках, только постоянно, – молчу пару минут, а затем смеюсь. – Первое время терялась, что все вокруг с фотоаппаратами, смартфонами и ноутбуками. А дома микроволновка и холодильник. Как будто время перепуталось.
– Интересно. На экскурсии еще не каталась?
– Каталась. А что?
– Жаль. Нужно выходить за пару километров до холма и подниматься пешком. Когда он вырастает перед тобой, впечатляет. Родители меня так водили. Потом мы сами сбегали туда с парнями.
– Нужно попробовать.
– Попробуй.
– А о людях тоже помнишь первое впечатление?
– Стараюсь не запоминать. Каждое знакомство означает, что в твоей жизни становится на расставание больше, а я их не люблю. Ну и обычно с самыми важными людьми как будто не сразу осознаешь, что это твой человек. Сначала не придаешь значения, проходишь мимо или даже разговариваешь, но с уверенностью, что вы больше никогда не встретитесь. А потом вы вновь встречаетесь через какое-то время и понимаете, что это судьба.
– Скучаешь по ним? – смотрю на него, не понимая, о чем речь. – Ну по друзьям, которые остались в России.
– А, это, – правда выставляет меня бессердечным человеком, но я ведь приехала сюда быть собой? Так значит, нужно говорить так, как есть. – Нет. Я благодарна за то, что у нас с ними было, но в какой-то момент будто между нами щелкнули ножницы. Вроде, ничего не произошло, но общаться дальше не было смысла. У них – своя жизнь. У меня – своя.
– А родители?
– Родители… Это сложно. Мы никогда не были близки, и не особо общаемся с тех пор, как я уехала учиться в Москву. У них бизнес, своя жизнь, друзья в провинции. Мы созваниваемся, но я не чувствую от них тепла. Так что мы все равно далеко – без разницы, здесь я, в другом городе России или в соседнем от них подъезде.
– Но вы общались после того, как ты…
– Да. Они приезжали и какое-то время жили со мной. Но я к ним не ездила, да они меня и не звали. Но я не в обиде. Помню, в детстве это были самые теплые и любящие люди в мире…
– Наверное, что-то произошло. Не могут люди так резко поменяться.
– Не знаю, – пожимаю плечами и останавливаюсь перед своим домом. – Может, просто выросла. В конце концов, так и должно быть. Однажды мы вырастаем, и родители отпускают нас из гнезда.
– Плохо себе это представляю, – смеется Марк. – Мои точно не поняли бы такого. Надеются, что передам их внукам сеть кофеен. Ну или одно легендарное кафе, – многозначительно смотрит на меня. От этого взгляда и серьезного тона становится смешно. Он раскрывает объятия, и я с радостью отвечаю на них.
– Адель! Не переживай, ты здесь быстро освоишься, – слышу, открывая дверь. Оборачиваюсь, машу рукой и тихонько кидаю «спасибо».
Снимаю одежду. Душ погорячее. Открываю окна и задергиваю шторы. Проверяю телефон – ничего срочного. Ставлю его на зарядку. Падаю на кровать, прямо поверх покрывала. Слишком много впечатлений за один день. Выбираюсь из дремы и устраиваюсь удобнее, накрываюсь одеялом.
Во сне снова вижу знакомый автомобиль. Сижу за рулем. Несусь мимо полей с лавандой и виноградников. Иногда в окно видны небольшие городки и развалины замков. По радио – песни Сибилл. В держателе – чашка кофе. И впервые за долгое время все происходит спокойно. Паркуюсь под балконом своей нынешней квартиры. Выхожу из машины. Такая легкость, как будто еще шаг – и взлечу. Понимаю: все, что происходит – правильно. Все будет хорошо. Я дома.
Глава 8
– Спасибо за помощь, – Оливия забирает у меня из рук очередную коробку. Я в ее квартире, на стуле, достаю вещи с антресоли.
– Не за что, всегда рада помочь.
Прошло чуть больше месяца с тех пор, как я сюда переехала. Иногда ловлю себя на мысли, что прошлое – это такой длинный-длинный сон, после которого наконец-то очнулась. Или книга, в которую погружаешься с головой, а когда она заканчивается, некоторое время приходишь в себя и осознаешь, что все произошло с ее персонажами, а не тобой. И вроде все, что в ней описано, будто теперь – часть твоего опыта. И в то же время, это не так.
– Адель, теперь вон ту коробку, справа, – показывает Оливия. Послушно вынимаю тяжелый картонный ящик, и передаю ей. Когда я сюда вошла, это была большая уютная гостинная, немного старомодная, со шкафом цвета дуба во всю стену. Во всю стену – это не преувеличение. Он действительно занимает все пространство от одной стены до другой, от пола и до потолка. Часть полок открытые – на них стоят фотографии семьи Оливии и ее друзей, а также книги. Целая библиотека, в которой перемешаны классика и современность, любовь и документалистика, соотечественники и иностранцы. Такая же пестрая и многогранная, как и ее хозяйка.
– Спускайся, сейчас разберемся с этим, а потом достанем еще, – уходит на кухню и возвращается с ножом для фруктов. Маленький и острый, прекрасно справляется со скотчем на коробке. Аккуратно слезаю со стула, и уже на полу замечаю:
– Ну и хаос мы здесь развели!
Действительно, комната сейчас выглядит так, словно было совершено ограбление или хозяйка готовится к переезду. Дверцы шкафа открыты, вещи брошены на них, на стол, диван, кресла, пакеты и коробки.
– Это точно. Зато потом какие будут простор и свобода. Давно нужно было разобраться со всем этим старьем, – Оливия резко замолкает. Коробка перед ней открыта.
– Что там такое? – подхожу, но она резко встает, закрывает собой коробку.
– Сентиментальные глупости, давай оставим на потом. Хочу сначала разобрать остальное, – это выглядит странно, но я соглашаюсь. Мы разбираем старые лыжные костюмы, винтажные платья, потертые сумки, сувенирные статуэтки, посуду и журналы. Иногда среди вещей попадаются резко отличающиеся по стилю —забытые прежними квартирантами.
– Я собирала их перед тем, как вселить нового жильца. Вдруг среди них есть что-то важное, что хозяева захотят вернуть? А потом как-то забывала выкинуть.
– А здесь что? – открываю небольшую обувную коробку. – Пластинки?! Оливия, у вас есть патефон?
– Да, в правом ящике, – она перешагивает мешок со старой одеждой и достает темно-коричневый потертый чемодан. Отодвигает стопку журналов на угол стола и ставит его там, открывает. Это и есть патефон.
– Давай что-нибудь, – продолжает она возиться с устройством. Вытягиваю верхнюю пластинку и отношу ей. Смотрю как бережно устанавливает пластинку, крутит ручку, затем наклоняется и ставит иголку на какую-то особую точку, которая не отличается от других. Сначала слышно лишь легкое потрескивание. Затем едва слышно, медленно играет пара нот. Замираю, прислушиваясь. Постепенно мелодия нарастает, становится ярче и вместе с тем нежнее. Саксофон! Не американский тягучий джаз, а легкие, мелодичные переливы. Оливия стоит, прикрыв глаза. Закрываю свои. Какая чудесная мелодия.