Гил поставил против себя вентилятор и, несмотря на то, что было холодно, включил его на полную мощь. По комнате понеслась ударная струя тяжёлого и гладкого воздуха. Ковальски придвинул стул к компьютеру и стал набивать текст докладной. В ней он ставил в известность руководство, что провёл успешную работу по выявлению и привлечению к сотрудничеству объекта, являющегося «исключительно ценным специалистом». Работа эта, правда, была никем не санкционирована, но обстоятельства требовали немедленных действий со стороны Ковальски, поскольку попадали в категорию «особый случай». На карту была поставлена безопасность страны, тогда как санкционирование правовых действий по Хоупу заняло бы уйму времени из-за различных согласований. Кроме того, Ковальски оправдывала его некомпетентность в вопросе квалифицирования объекта. Он не имел права делать каких бы то ни было компетентных выводов, а потому должен был вынудить объект проявить, «обозначить» себя и только после этого констатировать действия объекта с целью принятия по нему дальнейших решений.
Что же касается устранения Гукстейбла, здесь выдвигалась версия попытки влияния на шантажиста, пытавшегося заполучить у «исключительно ценного специалиста» его технологию, и убийство по неосторожности. Например, при попытке Гукстейбла что-то вытащить из кармана, наёмный исполнитель среагировал мгновенно, профессионально.
Эту версию было так же трудно опровергнуть, как и доказать её состоятельность. Если дело дойдёт до судебного разбирательства, или до следственной комиссии, Баллоку решать, что ему ближе: «хит» или убийство по неосторожности. Ни в том ни в другом случае Ковальски не фигурировал в сопричастности к выстрелам в Куинсе. А на вопрос: «На кой чёрт ему, Ковальски, нужно было устранять шантажиста?», не ответит, пожалуй, никто. Нужно немедленно избавиться от пистолета. Такая машина предназначена исключительно для убийства, и никакие мотивы упреждения противника здесь не пройдут.
После того как докладная была составлена, Гилберт расслабился и подумал, что можно было бы обстряпать и другую версию, вообще никак не легализующую Электрика. Ведь Баллок о нём ничего не знал, и вывести ФБР на Хоупа не мог, а уж почему Баллок застрелил того парня в Куинсе, это и для Ковальски могло стать загадкой. Здесь всплывал и криминальный мотив. «Нет, глупость, – сказал сам себе Ковальски, – какой там мотив, кто в это поверит? Если удастся отыграть того парня из Куинса – я выпутался».
Между тем дни шли, но ничего не происходило. Ковальски понимал, что время работает против него, ведь, по его версии, он не должен был знать об убийстве Гукстейбла, а пропажа своего человека для особых поручений требовала от Гилберта каких-то телодвижений, официальных действий. Стало быть, существовала необходимость проявить себя, будь он на стороне закона. Но Ковальски продолжал отсиживаться в тихой готовности действовать.
Наконец он решил форсировать события, но не в этом направлении. Ещё два дня ушло на то, чтобы договориться о встрече с Джо Трэвисом, членом совета директоров корпорации «Локхид». Ковальски продумывал каждый свой шаг. Ему следовало бы привлечь к делу технического сотрудника, чтобы отсечь возможность записать их разговор с Трэвисом на плёнку. Но Ковальски подумал, что в ситуации, когда каждый его сотрудник может быть допрошен под присягой по делу Гукстейбла, будет лучше не увеличивать число свидетелей этой встречи.
Трэвис оказался упрямцем. Он пытался выяснить, является ли визит к нему сотрудника ЦРУ официальным, какие у Ковальски полномочия, настаивал на присутствии своего адвоката. Он даже пригрозил, что прояснит ситуацию у самого директора ЦРУ Джона Дейча. Ковальски пришлось развязать роток:
– Это касается трёх аварийных «Геркулесов». Поймите, информация, которой я располагаю, является конфиденциальной. Я многим рискую, предпринимая этот шаг, но у меня есть свои причины для нашей встречи. Думаю, вы больше заинтересованы в этом. Впрочем, так же, как и «Боинг» или «Макдоннел-Дуглас»[33].
Ковальски ошибся, упомянув «Боинг». Трэвис подумал, что его просто шантажируют и, окончательно согласившись на встречу, перехватил стратегическую инициативу. Решив не привлекать к делу ФБР, на случай, если предлагаемые данные по авариям будет лучше скрыть от официального расследования (а официальным расследованием занимались ФБР и специальная комиссия военно-воздушных сил), Трэвис вышел на РУМО. Круг замкнулся.
Вечером того же дня полковник О’Брайн был поставлен в известность, что какой-то сотрудник ЦРУ пытается продать конфиденциальную информацию по упавшим самолётам.
Ирландец нервно сжимал пальцами виски. Наконец-то всплыли «Геркулесы»! Он врал себе, что знал с самого начала, что эта история с осведомителем, убитым в Куинсе, выведет его к самолётам.
Оперативники РУМО уже несколько дней вели наблюдение за Хоупом, но в эти дни Ковальски с ним не встречался. Поскольку ничто не указывало на связь предположительного шантажиста с линией Гукстейбл – Хоуп – ЦРУ, к оперативным мероприятиям по предстоящей встрече Зигель привлечён не был.
Ковальски выбрал пустующий пляж в Клифсайде. Ноющий ветер с Гудзона терзал душу. Он был как нельзя кстати, поскольку глушил прослушку. Трэвис настоял на присутствии двух телохранителей. Их массивные фигуры в чёрных плащах маячили на небольшом отдалении.
Ковальски выдвинул условие не использовать при беседе записывающих устройств. Трэвис согласился. Ковальски проверил его с помощью датчиков волнового контроля, настраивая портативную станцию, висевшую у него на кожаном ремешке на шее. После этого он совершил ещё одну ошибку. Ковальски показал Джо карточку специального сотрудника ЦРУ Тимоти Рой Беркли.
Трэвис хорошо запомнил это имя, но всё равно повторил его несколько раз про себя. Он даже запомнил личный номер Беркли. Почему Ковальски воспользовался «сгоревшей» ксивой? Во-первых, потому, что он не был Джеймсом Бондом и не имел поддельных документов на любое имя. Агенты Ковальски пользовались этой фальшивкой, вклеивая на место фотокарточки свою голографическую физиономию. А главное – Баллок не доложил Ковальски, что засветился со своим документом перед полицией. Знай об этом Ковальски, он никогда больше не воспользовался бы фальшивкой на имя Тимоти Роя Беркли. Но Баллок соврал, что после убийства его отход прошёл гладко.
– Итак, я слушаю вас, – высокомерно заговорил Трэвис.
Ковальски понимал, что от его умения построить беседу сейчас зависело всё. Другого такого случая не будет.
– Три самолёта, мистер Трэвис, не много ли? – начал он, постепенно разогревая себя для интеллектуального натиска. – Комиссия запретила эксплуатацию этих машин. До особого распоряжения.
– Вы что-то собирались мне открыть по этому вопросу?
– Совершенно верно. Представьте себе, что существуют технологии, которым под силу дистанционно вызывать неисправности в работе механизмов и агрегатов самолёта. Нет-нет, я вовсе не утверждаю, что эти технологии были использованы по «С-130». Хотя и такую возможность не стоит отрицать. Речь идёт о другом. Чтобы восстановить репутацию «Локхида», ситуацию легко уравновесить. Например, создать кое-какие проблемы ещё у кого-нибудь. Без трагедий, без человеческих жертв, разумеется.
– Если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я купил у вас парочку аварий? – прищурив лисьи глазки, спросил Трэвис.
– Считайте, что я этого не слышал. Кто торгует такими вещами?! – деланно возмутился Ковальски. – Конечно, нет. Я просто предлагаю вам испробовать эту технологию. Под вашим контролем. Разговор останется между нами, никаких обязательств, только «да» или «нет». Под вашим контролем, – повторил Ковальски. Он прекрасно понимал, что время называть денежные суммы ещё не настало.
– И вы уверены, что это возможно?
– Я не стал бы тратить ни вашего, ни своего времени, если бы сомневался. Это может принести большие выгоды, поверьте.
– Хорошо, – согласился Трэвис, – я подумаю.
Ковальски поздравил себя с успехом. В случае, если их разговор всё-таки писало ФБР, он всегда мог оправдаться тем, что всего лишь вербовал агента. Джо Трэвис согласился участвовать в показательной аварии «Боинга». Если этот факт придать огласке, можно себе представить, какие последствия он возымеет для Трэвиса.
Ковальски шёл к своей машине, не подозревая, что регистрацию нескольких десятков оставленных вблизи пляжа машин, в том числе и его «Меркурия», уже проверяли агенты РУМО.
По выражению лица О’Брайна Зигель понял, что дело получило новый поворот.
– Снова всплыл агент Беркли, – констатировал полковник. – И как ты думаешь, в чьей машине он уехал со встречи? В машине Гилберта Ковальски. Показания Баллока подтверждаются.
Когда Зигель ушёл, О’Брайн задумался. Какую игру затеял Ковальски? То, что в ЦРУ окопался предатель, полковник не сомневался. Ковальски изобличён. Всё складывалось как нельзя лучше: обнаружены технологии, с помощью которых выявленный преступник создавал аварийные ситуации с «Локхидами». Дебют DPI состоялся. И какой дебют! Теперь отделу выделят бюджетные средства, увеличат штат. Конечно, было бы лучше, если бы преступником оказался какой-нибудь араб или серб. О’Брайн понимал, что в год выборов президента, когда Клинтон выставил свою кандидатуру на повторный срок, ЦРУ не допустит скандала. Но скрыть проблему было уже невозможно. Одно дело ухлопать никому не приметного юппи в Куинсе, другое – шантажировать «Локхид». Зачем он пошёл на это? Если бы Ковальски был террористом, то никогда бы не цапнул Трэвиса, выдав себя с головой. Значит – просто негодяй, желающий заработать на каком-то чудотворце.
Полковник неожиданно вспомнил эту фамилию, Ковальски. Ну конечно, сомнений быть не могло. Он знал его раньше. В памяти О’Брайна возник дождливый вечер 31 августа 1983 года. На глянцевую от дождя полосу Анкориджа садился корейский «Боинг» рейса KAL-007. Всё шло по графику. Светящиеся точки окошечек медленно плыли в обожженном вечерней зарёй небе. Тугие колёса «Боинга» коснулись бетонки, вспарив на ней лужи. Самолёт уселся на колёсные лапы и, чувствуя уже всем весом землю, пронёсся по ней почти до конца полосы. Потом отрулил на резервную, подальше от плоского здания аэровокзала.
О’Брайн и ещё четыре сотрудника РУМО вошли в полосатый фургончик аварийной службы, уселись на лавки, и машина, крутя мигалками, заспешила к «Боингу».
Ещё одна машина технической службы аэропорта подрулила к семьсот сорок седьмому. Из неё вышли люди в синих комбинезонах и, установив под самолётом монтажные стойки, принялись монтировать в тайник под фюзеляжем специальное оборудование[34].
Первым на трапе самолёта появился Ковальски. Он приказал стюарду-корейцу закрыть дверь и спустился навстречу румовцам. Ковальски предъявил документы, после чего поздоровался с каждым за руку.
– На этом мои полномочия заканчиваются, – объявил Ковальски. – Кто полетит с корейцами – вы?
О’Брайн отрицательно покачал головой и обернулся на своего помощника.
– Я должен передать вам данные по пилотам, – продолжал Ковальски, – Командир – полковник резерва Чун Бюн Ин, второй пилот – подполковник Сон Дун Вин. Оба – наши агенты. Мы долго подбирали экипаж для этой операции, остановились на их кандидатурах. Летчики они первоклассные, Чун работал командиром президентского борта, прекрасно знает район. Ваша связь с ними поддерживается по внутреннему радио через позывной «Джангл». В личный контакт не вступать. Разумеется, до введения плана «Z»[35]. Это всё.
Разведчики поднялись на борт. Между тем приготовления шли полным ходом – в самолёт загрузили муляжи пассажиров, отдельно – обувь, которую невозможно было приспособить к обрубкам муляжных ног. В спешке не успели разметать по карманам «пассажиров» паспорта. Кинули связанную пачку паспортов на одно из сидений.
Будто предчувствуя скверный исход операции, О’Брайн мысленно попрощался с коллегами по работе. Самолёт дозаправлялся. Ещё какое-то время ушло на настройку аппаратуры. Отклонение от графика составило сорок минут.
О’Брайн проводил взглядом самолёт в ночное небо. Ковальски отправился в гостиницу, дожидаясь утреннего рейса на Нью-Йорк.[36]
На командном пункте было тихо. Только яростно стучали часы. Несколько офицеров из разведки военно-воздушных сил загородили О’Брайну экран монитора.
– Почему здесь так много народу? – спросил О’Брайн, всё ещё не смирясь с тем, что он «не сумел себя поставить» в этой совместной операции.
– Дайте полковнику стул и чашку кофе, – скомандовал безоговорочный хозяин КП полковник Хьюз.
О’Брайн с явным неудовольствием уселся перед приборами и стал глазеть на работу коллег из параллельного ведомства.
Примечания
1
С-130 «Геркулес», винтовой четырёхмоторный военно-транспортный самолёт армии США
2
РУМО – Разведывательное Управление Министерства обороны США. В английской транскрипции – Defense Intelligence Agency (DIA). Штаб-квартира в Пентагоне, Вашингтон, округ Колумбия.
3
американские десантники носят береты красного и бордового цветов
4
группа невоенных операций, входящая в состав «Special Operations Command»
5
офицер военной разведки США должен иметь степень бакалавра разведки (военных наук), получив 4-хгодичное высшее образование. Общие требования к кандидатам в сотрудники спецслужб таковы: гражданство США, проверка на лояльность, отсутствие судимостей, возраст от 27 до 37 лет, профпригодность по состоянию здоровья.
6
генерал-лейтенант Яред Бейтс в 1995 году занимал пост генерального инспектора военного министерства США; генерал-лейтенант Джеймс Р. Клаппер с ноября 1991 по сентябрь 1995 года – руководитель РУМО
7
DPI просуществовала до событий сентября 2001 года. После неудачного предотвращения терактов, по агентурным данным, была реорганизована
8
«Sensitivity as the form of reception of the information» The Special linguistic rate, Columbia University Press, 1995, для служебного пользования
9
в переводе с арабского – «специалист»
10
юппи – американская преуспевающая молодёжь, занятая главным образом развитием собственной карьеры и достижением финансового успеха
11
«Кентукки фрай чикен»
12
hit – заказное убийство
13
учебный центр подготовки рейнджеров и место дислокации 3 батальона 75 полка, а также десантная «учебка»
14
Национальная стрелковая ассоциация США, штаб-квартира в г. Фейерфаксе, штат Вирджиния. Девиз: «По праву держать в руках и использовать в бою»
15
«U.S. Air Force Pararescue Teams», специализируются на спасении личного состава и имущества ВВС США, находящихся на вражеской территории. Одна из лучших стрелковых школ Америки.
16
боеприпасы фирмы «Winchester». «Блэк Талон» калибра 45 АКП проникают в мягкую ткань на глубину более 13 дюймов, постепенно увеличивая входное отверстие до диаметра в 8 дюймов (чуть больше 20 см). Пистолетный боеприпас в Америке бывает, главным образом, четырёх типов: под 9-миллимитровый патрон «Парабеллум», под 38-ой патрон «S», под 40-ой патрон «Смит-Вессон» и под 45-ый АСР. Редко кто использует другие боеприпасы.
17
все полицейские патрульные машины в США оборудованы видеокамерами. Любое задержание проводится при включённой видеокамере.
18
«крыша» на жаргоне нелегальной разведки – организация, работой в которой разведчик прикрывает свою деятельность; на жаргоне оперативников – просто оперативное прикрытие