– Имя Бим тебе не подходит, – я накрыла голову подушкой, – Надо было назвать тебя Адольфом.
– Гав! – мелкие коготки зашуршали по моей руке.
– Давай через час?
– Гав! Гав!
– Хорошо, через двадцать минут?
– Гав! Гав! Гав!
Маленький фашист унёсся в прихожую и вернулся через несколько секунд с поводком в зубах.
– Гав!
– Яволь, майн факинг фюрер.
Поскуливая ничуть не менее жалобно своего друга, я выползла в прохладное почти апрельское питерское утро, в наспех надетом спортивном костюме, не удосужившись даже умыться и причесаться.
Солнышко уже согревало, но не припекало, Бим носился по улице, пристраиваясь к каждому дереву, а я сидела на лавочке и уговаривала себя не засыпать.
– Вот сейчас вернемся домой…
– Ты сама с собой уже разговариваешь? Дожила, пьянь, – рядом на скамейку плюхнулась Катька, а я искренне пожелала ей провалиться вместе с её бодростью и оптимизмом.
– Провожу ритуал пробуждения.
– Н-да? – хмыкнула она, – Ну и как? Работает?
– Ну ты же материализовалась, значит, работает. С твоим трещанием над ухом попробуй усни.
– Ладно, рассказывай про своего интеллигента, который тебя спаивает.
– Никто меня не спаивает.
– Да ты же всегда нос воротила от любой выпивки. Только вино.
– А я и пила вино.
Катька с подозрением на меня уставилась. Проверила температуру, пощупала пульс.
– Ты – не моя Маринка. Моя Маринка – редкая зануда, которая при виде напивающихся вином, кривит презрительную рожу и читает трехчасовую лекцию о наслаждении нотками аромата сего прекрасного напитка…
– Заткнись, – вздохнула я тяжело, – Каюсь, вчера была не в себе. Я вообще не в себе с момента вылета из Денпасара.
Я вкратце рассказала Кате о своих приключениях, о знакомстве с Владом и недоразумении с этим козлом в самолете. Попыталась донести, как меня тронула история Фарт, и как мы с ним отправились заливать зеньки и искать приключений, в поисках всего веселого, что только можно взять от жизни.
– Фарт? Я тоже помню эту историю. И даже, кажется, самого его помню. Он работал в другой редакции, так что лично мы знакомы не были. Я помню, один из ребят в нашей редакции тогда брал интервью у следователя. – Катя почесала за ухом и тут же переключилась на другую тему, – Да, я бы тоже напилась после таких событий… Особенно после того, как меня чуть не трахнул в самолете такой альфа-самец, каким ты его описываешь. Уж прости, что я умоляю масштаб эффекта "вау", произведённого Владом вместе с его историей.
Мой взгляд должен был бы испепелить эту ведьму, но, Катя – журналист, её бесполезно пытаться пристыдить. Вместо этого я свистнула Биму, роющего яму под деревом и погрозила пальцем. Даже у собаки с совестью дела обстояли лучше, пушистый комок сразу поскакал дальше.
– Ладно, праведная моя, расскажи, как отдохнула.
– Нормально, только с волнами не повезло в этот раз.
– Тебе лишь бы посёрфить. Ты мне лучше расскажи про природу, температуру воздуха и кухню в отеле.
– А тебе лишь бы пожрать. Тут, дорогая моя, всё на высшем уровне, – я почесала за ухом, как Катька пять минут назад и тоже переключилась, – А твой бывший коллега сможет раздобыть данные предполагаемого любовника Евгении Фарт? Помнится, перед тем, как следствие только набрало обороты, он просто исчез с горизонта.
– Тебе это вообще зачем?
– Вообще…. Воообщееее без понятия. Но почему-то мне сейчас так понадобилась эта информация, что просто зуд начался. Хотя бы фамилия имя отчество.
– Хорошо, – Катя покосилась на меня, – Только что ты дальше будешь с этой информацией делать? Бросишься разыскивать мерзавца, которого и полиция то не нашла? А потом – бац, -и раскроешь преступление. Евгению похитил любовник, она жила у него в каком нибудь замке на Востоке и растила все эти десять лет в заточении десятерых их детишек.
– Прекрати ёрничать, я правда без понятия, зачем мне это. Но чувствую, что нужно. Просто сделай, – я снова свистнула Биму и позвала домой, Катьку поцеловала, – вечером ты еще тут?
– Нет, я итак перенесла вылет. Через час выдвигаюсь в аэропорт. Лялю мою не забудь выгуливать.
– Не забуду, я ее к нам заберу, Биму веселее будет. Когда возвращаешься?
– Я буквально на пару дней. Напишу.
– Хорошо. Успешной командировки.
Мы простились и я отправилась наконец досыпать. Но, сегодня видимо, кто-то на небесах явно решил припомнить мне моё вчерашнее низкое падение. Из подъехавшего такси выпорхнул Влад и направился к моему подъезду. Я не стала напрягать фантазию и позвала его, как и Бима – свистом. Он конечно же обернулся, а Бимчик уставился на меня в недоумении.
– Хотел бы я сказать тебе "доброе утро", но полагаю после такого приветствия ты заедешь мне в ухо.
– С ноги, – кивнула я и приблизилась. – Ты немного застал меня врасплох.
– Да, я вижу, – ухмыльнулся он, разглядывая мой спортивный костюм и вчерашний макияж, – но у меня не было выбора. Позвонили с работы, попросили смотаться в Казань на день, так что чемодан мне нужен как можно скорее. А на звонки ты не отвечаешь.
– Да, не взяла с собой мобильный. Пойдём, отдам тебе твой чемодан.
Бим, подойдя в упор, всё таки узнал Влада и стал активно просится к нему на руки, но, оказавшись в его объятиях, ещё более активно запросился обратно. Запах перегара мой пёс никогда не переносил.
– Какой неженка, – засмеялся Влад, отпуская эту проститутку, когда мы вошли в лифт.
– В те редкие дни, когда я не пью, мы с ним оба не переносим пьяных мужиков.
– Тогда вам придется привыкать, будем пить каждый день.
– И умрём в один день, довольно скоро.
– С тобой мне не страшно, если этот день наступит даже завтра.
Влад развернул меня к себе и в упор смотрел в глаза. Со стороны, наверно, ситуация выглядела комично: два придурка, которые только вчера познакомились, вместе напились и затусили в ночном клубе, сегодня с похмелья решают быть вместе до конца своих дней… Но я абсолютно не тяготилась сейчас близостью Влада не смотря на перегар, и мой , и его. Не смущал меня и тот факт, что я забыла почистить зубы и принять душ. Освежить макияж… Только с самыми близкими мы можем позволить себе это. И сейчас я себе это позволяла, без малейших зазрений совести. И не испытывала неловкости из-за его слов, ибо они не оттеняли какими-то обязательствами всерьез. Это был просто… разговор.
Дверцы лифта разъехались, а мы продолжали стоять, таращась друг на друга. Лифт закрылся и поехал вниз, но нас это не волновало, мы словно застыли в этом мгновении, обмениваясь мыслями.
– Здрасьте. – В лифт ввалилась Катька со своей Лялей и стало тесновато.
– Здрасьте, – эхом отозвался Влад и оторвал таки от меня взгляд, выпустив из гипноза.
– Мы как, наверх? Или постоим? – её ироничный тон вернул нас к жизни и мы смущённо разулыбавшись, отвернулись друг от друга. – Симпатичный, – констатировала Катька, беззастенчиво тараща глаза на Влада.
– Катя, – я хохотнула, Влад тоже и обстановка моментально разрядилась.
– Да, кстати, я – Катя, – протянула она свою когтистую лапку, – И я уже знаю о тебе практически все. Ах, да, мы – коллеги.
– Ты, видимо, соседка? – Влад с лучезарной улыбкой потряс ее руку, – Я о тебе тоже наслышан. Рад знакомству.
– Взаимно, – мы как раз расходились по квартирам, я пропустила Влада вперед, и Катька, улучив момент, показала мне "класс". Я усмехнулась и закрыла дверь.
– Бойкая у тебя подруга, – Влад уже приметил свой чемодан у комода и направился к нему, – Мне нравятся такие люди.
– Обычно мужчины её побаиваются.
– Я тоже её побаиваюсь, но подруга она отличная, уверен, – Влад снова сгрёб меня в охапку и уставился в глаза, держа в другой руке чемодан. – И знаешь, её боевой задор заразителен. Секс на утро в качестве лекарства от похмелья у тебя когда нибудь был?
– Отвали, – я рассмеялась и подтолкнула его к выходу. – Позвони, как долетишь.
– Хорошо. Я на день, ты даже соскучиться не успеешь. Из отпуска выходишь после выходных?
– Да.
– А "шенген" у тебя есть?
– Кхм… Да, – я недоуменно уставилась на него.
– Отлично. На выходные летим в Париж, – с этими словами он уже покидал мою квартиру.
– Что? Влад! – я бросилась за ним на лестничную клетку, – Это сейчас было предложение, или ты поставил меня перед фактом?
– Как я могу поставить тебя перед фактом, глупенькая? – он беззаботно улыбнулся и вызвал лифт, – Я не знаю данных твоего загранника, как бы я взял билеты? Конечно, это предложение, и если ты согласна, скинь фотку паспорта, я все оформлю.
– Стой! – я подошла и перекрыла доступ к лифту. – Почему именно Париж?
На моём лице читалось явное недоверие, которое он просто не мог не прочесть. Он поставил чемодан на пол, взял в руки мое лицо и уверенно заглянул в глаза.
– Ты наверно подумала, что я позвал тебя туда, чтобы поностальгировать по Женьке, но это не так. Клянусь тебе, я давно уже смирился с тем, что её нет и никогда не будет в моей жизни. Я её отпустил. Париж – волшебный город, он пропитан романтизмом, как бы пафосно и банально это ни звучало, но так и есть. Я хочу окунуться с головой в эту романтику с тобой. И ещё, я просто хотел сделать тебе приятно.
– Хорошо, – я сразу расслабилась, Влад без единого намека понял, что меня насторожило и без единой запинки успокоил, – Но с условием, в воскресенье вечером мы должны вернуться. В понедельник у меня командировка в Москву.
– Договорились, малыш. А теперь мне правда пора, такси ждет, – он снова вызвал лифт, – Сбрось мне паспорт. И ни о чем не беспокойся, я забронирую и билеты, и гостиницу.
Он чмокнул меня в нос и был таков. С момента встречи с этим парнем равновесие в моей жизни пропало, хотя изначально я ставила именно на покой. Интересно, теперь каждое утро будет начинаться с сюрпризов?
***
Скрипкин Алексей Анатольевич
Утро Алексея Анатольевича Скрипкина вот уже шесть лет подряд начиналось одинаково: подъём в семь утра, душ, крепкий свежесваренный кофе и завтрак.
Завтрак без неё.
Его супруга, Елизавета Петровна Скрипкина умерла шесть лет назад, и вместе с ней умерла его душа. Бравый, циничный мент, проживший тридцать два года в браке с этой чудесной женщиной, оказался беспомощным щенком, лишившимся хозяина-лучшего друга-любимого человека на свете. Он потерял всяческий интерес к жизни, хотя, когда задумывался, понимал – невозможно потерять то, чего нет. Весь кислород в его лёгкие всегда вдыхала она, и всю его жизнь самыми сочными цветами всегда окрашивала только она. Она пропускала мимо ушей его брюзжание, когда они собирались в отпуск в Крым, а не на дачу. Он не понимал, зачем тратить деньги и тащиться куда-то за тридевять земель, когда дача под боком и вся еда – с грядки? Он вредничал всю дорогу, а она кормила его курицей и травила анекдоты. Он простывал в первый же день пребывания на море, а она умудрялась реанимировать его за два часа с помощью своих секретных настоек. Возвращаясь домой, он всегда благодарил её, за очередную вылазку, за то, что не пошла на поводу у него, ленивого бегемота. Елизавета Петровна в ответ лишь улыбалась уголками губ, помешивая сахар в его чае. Четыре ложки. Он всегда пил крепкий и очень сладкий чай… Пока она была рядом. Когда её не стало, Скрипкин возненавидел и чай, и сахар.
Каждое утро он уже по инерции варил себе кофе в турке, выпивал его, читая газету, без аппетита завтракал и отправлялся на утреннюю прогулку. Сразу после смерти жены, он подал в отставку, ушёл на пенсию и первые полгода совершенно не находил причин просыпаться по утрам. В один не самый прекрасный день, проходя мимо зеркала, он не узнал человека по ту сторону – то был бомжеватого вида старик, в потёртых трениках и клетчатой рубашке, с бородой, которая полгода не видела ни станка, ни ножниц. Он притормозил и подошёл ближе, всматриваясь, а его мозг всё никак не мог принять тот факт, что это действительно он.
– Пора что-то менять, – прохрипело отражение, – Или приведи себя в порядок, или иди уже наконец пристрелись.
По эту сторону зазеркалья он всё таки решил взять себя в руки, отправился в ванную комнату и добрых сорок минут избавлялся от одной только бороды. Затем он принял горячую ванну, нанял на один день домработницу, которая добрых сорок минут избавлялась только от грязной посуды в его раковине. Её аванс составил половину его пенсии, но он отдавал деньги без жалости, потому что сам он просто не смог бы победить весь тот хаос, который собственноручно и создал в своём доме. Лизавета бы ужаснулась, увидев, в какой помойке он живёт без её присмотра. Их старая квартира с высокими потолками в самом центре Петербурга перешла ему в наследство от деда. Последний ремонт Скрипкины делали около десяти лет назад, да и то всего лишь отциклевали паркет и переклеили обои. Дух советских пережитков вкупе с беспорядком и грязью создавали впечатление при входе в эту квартиру, будто попадаешь в коммуналку, обитатели которой в основном алкоголики. Мария Игоревна, домработница, сделала свою половину дела – выдраила, вычистила. Вторую половину Скрипкин решил, не откладывая, выполнить сам. Переклеил обои, с улыбкой вспоминая, как они спорили с Елизаветой по поводу цвета.
– Лёша, ну неужели ты не понимаешь, что светлые обои – это благородно? Я хочу больше света в доме, уюта…
– И пятен на стенах! Лиза, нужно мыслить практично, на светлых обоях все пятна видны в разы сильнее! Давай возьмём уже вот эти коричневые и поедем домой! Ты полдня меня таскаешь по магазинам!
В тот день Елизавета уступила. Переклеивая обои уже в одиночку, уступил Алексей Анатольевич. Он выбрал не просто похожие, а те самые, которые она тогда хотела. Он не поверил своим глазам, когда зайдя в магазин, он увидел эти обои на входной витрине. Светло-кремовые, с тонким золотым арнаментом. Закончив оклеивать квартиру, он с улыбкой пробормотал:
– Она была права, так намного уютнее и светлее.
С этого самого дня, когда он навёл в доме генеральную уборку и привёл себя в порядок, в его жизни наметилась если не светлая полоса, то точно лёгкий проблеск света. Он на резком выдохе сложил все вещи Елизаветы в четыре больших коробки и отвёз на вокзал – раздал бездомным. Его старые трико и бесформенные застиранные рубашки уместились в одну маленькую коробку и обрели нового хозяина там же. Возвращаясь домой, Алексей Анатольевич заглянул в торговый центр, на фасаде которого огромные буквы гласили о распродаже и купил себе почти современные джинсы, пару футболок, пару рубашек и новые туфли. На этом весь его бюджет закончился, и он порадовался, что в прошлом месяце не потраченные деньги убрал дома в шкатулку, а не отнёс в банк, его вклад был без возможности ежемесячного снятия средств. Оказавшись дома, он протёр пыль с их любимого фотоальбома, в котором хранились фотографии с первого дня их встречи, и убрал его в дальний ящик шкафа. Выпив последнюю чашку сладкого чая в своей жизни, Скрипкин набрал номер старого друга, директора юридического университета.
– Привет, Сергей! Как Алла? Как дети?
– Лёха! – на том конце провода его приветствовали с неподдельной радостью, – Всё хорошо, Алла наблюдается сейчас у врача, диабет достал. Дети в порядке, Антон поступил на юридический в нашем университете, а Алёна, не поверишь, заявила, что через год, по окончании школы, будет поступать в строительный! Надеюсь, её переубедить за этот год.
Скрипкин хохотнул по-доброму, вспомнив маленькую хрупкую Алёну, рост которой не превышал и 160-и сантиметров, а вес – 45 килограмм. Представить такую малышку было трудно даже в белой каске где нибудь на стройке, однако, вспомнив её упрямый характер, Алексей Анатольевич мог только посочувствовать своему другу и пожелать удачи в его скорее всего бессмысленных попытках переубедить дочь.