– Вода должна быть всегда, – тут же добавила вторая девочка. Ест мало, маленький.
– Ну что, возьмете?
Оксана думала завести кошку, но вот так сразу, даже растерялась.
– Ладно. Только давайте сделаем так. Я вам заплачу за корм, хорошо?
– Хорошо, – согласились девочки и достали два пакетика с жидким кормом. – Вот, держите. Надо покупать, это на всякий случай, все же был в подвале.
– Хорошо, спасибо вам. Ну что, Барсик, пойдем домой.
Так звали большого рыжего котаиз ее детства. С ним она спала, обнималась, а тот вечно охотился на мышей и птиц, за что выслушивал от Оксаны обвинительную речь.
– Пока, Барсик.
– Пока.
На прощание прокричали девочки и довольные, что пристроили всех котят, пошли домой.
С котом стало жить лучше. Он сразу привык к туалету, попытался первое время поточить когти об угол дивана, пришлось подстричь, а после купить специальную точилку. Стоило Оксане прийти домой, как он тут как тут, бегает, мяукает. Возьмешь на руки, как сразу начинает мурлыкать и тереться мордой о щеку.
– Ну, все-все, а теперь кушать.
18. Сработало ведь, сработало
– Ну, что, будешь брать моего парня? – спросила Вика Оксану.
– Ты ими словно горячими пирожками торгуешь.
– Да, уйдет же, холост, юрфакт закончил, сейчас в Газпроме работает, далеко пойдет.
– Нет.
– Опять нет. Ты что, в девках решила остаться или в монастырь пойти?
– Я со своей жизнью сама разберусь, а у тебя-то как?
– Да вот пока живем вместе, перебрался ко мне.
– Что?
Оксана была удивлена. Вика так искала богатого, с машиной, домом и положением. И вдруг такой поворот событий.
– Ну, он у меня умненький, в банке работает, а знаешь какой оклад?
– Если такой богатый, что не купит квартиру? От мамки сбежал?
– Ты уж сразу в лоб. Не сбежал, а ушел, и мы уже думали насчет расширения, к примеру, трехкомнатная или четырех. Какую лучше?
– Не в комнатах счастье, а в детях и муже. Что будете делать в четырехкомнатной?
– Ну, гостей принимать, тусоваться. Да ладно тебе, так и скажи, что завидуешь.
– Было бы чему.
За последний год Вика сменила уже третьего кавалера. Но если она останавливалась на ком-то, то все пиши пропало. Тут и любовь, и секс, и деньги, все вперемешку.
– Оксана Геннадьевна, – в аудиторию вошла секретарь. – Вам передали, – положила на стол небольшую коробочку, аккуратно перевязанную бечевкой, словно там бомба.
– Кто передал?
– Пришел мужчина и передал, сам постеснялся к вам идти.
– Он ушел?
– Да, сразу же. Поклонник?
– Если бы. Спасибо, Вер.
В аудитории сидело несколько студентов и старательно делали наброски бюста. Оксана не любила сюрпризов, они редко кончаются хорошо, вот и сейчас смотрела на коробочку. В ней могло поместиться колье или небольшая книжка, а может, телефон, или мелки для рисования.
Оксана вздохнула и нерешительно развязала бечевку. «Почему именно бечевка, а не лента? И почему так упаковано?» – подумала она и приподняла крышку. Сердце замерло. Оксана смотрела на две ровные, еще в банковской упаковке, пачки денег номиналом по пять тысяч. Стало дурно. Столько денег в одном месте она никогда не видела. «Что за шутки? Кто решил так поступить? Ха, – тут же засмеялась она про себя. – Они же фальшивые». Оксана разорвала банковскую ленту и достала одну из купюр. Почувствовала запах краски, и эта чуть шершавая поверхность. Сразу появилось сомнение, блестки от подделки. Она посмотрела на просвет и увидела водяные знаки. «Настоящие! Что за черт! Может, ошиблись и это ректору?».
Оксана положила купюру обратно, всегда считала, что нельзя брать чужое, вот нельзя и все. Завязала коробочку той самой бечевкой, что больше была похожа на канат, из которого делали петлю для висельника. Ухмыльнулась догадке. «Козел, он решил откупиться».
– Все, время закончилось, собираемся, завтра продолжим, – громко сказала Оксана студентам. – Марина, я выйду, закрой дверь, когда все закончите.
– Хорошо, Оксана Геннадьевна, – ответила девушка.
Оксана поднялась на этаж выше, зашла в приемную и подошла к секретарю.
– Опиши мне его.
– Кого? А… – увидев в руке коробочку, протянула Вера. – Высокий, в пиджаке и галстуке…
«Да… Приметы что надо, тут все высокие и в пиджаках», – подумала про себя Оксана.
– Какого цвета у него усы?
– Он без усов, – сказала секретарь.
– У него рыжие и вот такие волосы?
– Нет, он чуть лысоват, вот тут у висков и без очков, – понимая, что Оксана стала задавать наводящие вопросы. – Светло-голубая рубашка и темно-зеленый галстук с маленьким узлом, а еще запонки.
– Почему так решила?
– Он их то открывал, то закрывал, вот так, – и Вера прикоснулась к своему запястью.
– Слушай, а это не тот ли мужчина, что приходил осенью. Помнишь?
– Кажется, он.
– Спасибо.
«Козел, я тебе покажу, как откупаться, я тебе покажу», – говорила про себя Оксана, возвращаясь обратно в свою аудиторию. Деньги были огромные, но от них тянуло той самой слизью, что она почувствовала на своей коже в том самом зале. Стало противно держать коробку в руках.
– И что теперь? Что делать? Взять? – Оксане так хотелось их взять, ей нужны были деньги, чтобы привести в порядок вторую комнату. Да и вообще, разве от денег отказываются? – Вот козел, он решил, что за деньги все можно купить, даже меня. Хи… – Оксана хихикнула, понимая, что мужчина решился на исключительный шаг, значит, у него и правда большие проблемы с мужским достоинством, что размещается между ног. – Ха… Сработало ведь, сработало.
19. Мусор, он вам нужен?
В аудитории никого не было. Оксана не знала, что делать. «Взять или не взять?», – ее мучил этот вопрос. Она постояла около окна, вспомнила слова отца: «Честным быть легко, вот попробуй», и она тогда попробовала. С тяжестью в сердце Оксана в школе отдала книгу, что в свое время замылила у подружки, думала, что та забудет. А когда Лена увидела книжку, как ей казалось, потерянную, то так обрадовалась. Оксана испытала облегчение. Потом стало легче, и с каждым ее новым поступком становилось еще легче. И все же иногда слукавит, ответит не так как думала, то честно соврет, только потому, что это опасно или так надо.
Но что делать с деньгами, она не знала. И хотелось, и в то же время нет. В душе шла настоящая война. «Это мои деньги, я их выстрадала. Нет, тогда я буду как он. Значит, я продам свое унижение? Нет…» – думала она, посматривая на коробочку. Стоит сделать один шаг, и оправдания твоим действиям всегда найдутся, и тогда ты уже будешь одна из них.
– Нет! – решительно сказала Оксана.
Через час в аудиторию открылась дверь, и бодрым, уверенным шагом вошел мужчина, за ним еще и еще.
– Смирнова Оксана Геннадьевна?
– А вы кто? – спокойно спросила она мужчину.
– Селезнев Сергей Витальевич, майор ОЭБиПК, уполномоченный по расследованию финансовых преступлений.
– Ах, вот оно что. Слушаю вас.
Оксана даже не встала с кресла, смотрела на кучу народу, что вошли в аудиторию.
– Проходите, понятые, – сказал один из тех мужчин, что буквально затаскивал в аудиторию Веру и Марину Степановну, что преподавала лепку.
– И что вы хотите расследовать? – спросила Оксана.
– Вот, – Селезнев протянул листок, где было сказано, что Смирнова Оксана Геннадьевна подозревается в вымогательстве.
– И что дальше? – все так же спокойно спросила она его.
– Мы проведем обыск.
– Проводите, – словно ничего интересного не происходит, сказала Оксана и подмигнула Вере, что стояла у дверей и не знала, что делать. – Может, мне выйти, чтобы не мешать?
– Нет, останьтесь.
– Вот, – все повернулись и посмотрели на мусорку. – Понятые, прошу посмотреть.
Оксана понимала, что происходит, и прекрасно знала, что они ищут. Они обнаружили пустую коробочку из-под денег, но их там не было. Следователь ничего не спросил, просто заглянул и, улыбнувшись, понял, что она дотрагивалась до них.
– Можно мы проверим ваши руки?
– Да. Думаете, они грязные?
К ней подсела женщина и, достав чемоданчик, включила синюю лампу. На ее пальцах засияли зеленые разводы.
– Да, есть, – сразу сказала женщина.
– Не объясните, почему они у вас светятся? – спросил Селезнев.
– Потому что это ультрафиолетовая краска, и вы это знаете.
– Почему у вас они светятся?
– Вон там, – Оксана кивнула, и мужчина, что стоял рядом, открыл шкаф и стал просматривать полки. – Вторая сверху, да-да.
– Но…
Кроме кисточек, банок с краской и еще всякой ерунды ничего не было.
– Это флуоресцентная краска, иногда ею рисуют, чтобы картины смотрелись интересней под светом, а также ставятся росписи от подделки. А еще выше, на самом верху, там три коробки, вы их достаньте. Интересно, правда? – мужчина быстро снял и заглянул, но по выражению лица стало понятно, что он расстроен. – Это блестки, также с флуоресцентным покрытием, их используют для театральных костюмов.
Селезнев был явно расстроен. Еще полчаса они рылись, перекладывая стопки бумаг и поднимая бюсты. Наконец, кому-то пришло в голову заглянуть в корзину из-под шредера. Это был уничтожитель бумаг, но не тот, что стоит у секретаря и режет на тоненькие полоски бумагу, а мощный, что может разрывать на мелкие кусочки картон и пластик.
Все столпились, повисла тишина. Селезнев опустил руку в корзину и, сжав в кулаке обрывки, похожие на пыль, бумагу, поднял ее вверх. Разжал пальцы, и все содержимое стало падатькак снег.
– Что это?
– Мусор, он вам нужен? Если да, возьмите, вот, – она протянула им кулек, чтобы следователи смогли собрать все то, что осталось от денег.
Минут через десять аудитория опустела. Нет факта преступления. Сердце еще долго колотилось, но в душе Оксана смеялась.
– Это все из-за нее? – робко спросила Вера.
– Ага, решили подставить. Это у них такой метод борьбы с взяточничеством. Поэтому…
– А я не беру, – сказала секретарь. – Только шоколадки и…
– Слушай, а не пойти ли нам с тобой выпить кофе, а? Шоколад есть?
– Есть, только, чур…
20. Дар
Гнида всегда останется гнидой, и Геннадий Петрович, что потерял свои деньги, остался ни с чем. Оксану эта ситуация многому научила, она радостно возвращалась домой, а открыв дверь, сразу взяла на руки Барсика и долго гладила.
– Значит, он у нас импотент, ха, ну надо же, как весело получается. Надо узнать, что там с Артуром и Борисом, неужели и они тоже?
Звонок к Яне ошарашил Оксану. Она узнала, что ее подруга развелась с Борисом, и тот сразу сошелся с Галиной, что также училась с ними на факультете.
– Но, кажется, он уходит от нее и возвращается ко мне. Любит меня, – сказала Яна.
– Не обманывай себя иллюзией возвращения любимого человека. Возвращаются те, кому некуда идти. Любящего и насильно не выгонишь.
– Да, ты права. А что делать?
– Не знаю, сама решай, я не ты. Ты говорила, что у тебя, вернее, у него были проблемы в интиме.
– Ну да, были, лечился, а как сейчас не знаю. А что?
– Думаю, потому он и расстается с Галиной, что ничего как мужчина не может. Ты же знаешь ее, она яркая дама, не допустит евнуха в своей постели.
– Не пугай меня так. А ты знаешь, пошел он к черту. Бросил меня с детьми и уперся. Вот и пусть страдает, а я найду себе получше. Правда?
– Найдешь, обязательно найдешь.
Через день Оксана договорилась встретиться с Юлей, у которой раньше был муж Артур. Но они уже как полгода жили врозь, а вот почему, Оксана хотела знать. Осторожно задавая наводящие вопросы, она узнала, что тот еще до развода перестал с ней спать. «Значит, и он стал непригодным», – окончательно пришла к выводу Оксана.
Пусть это будет ужасное совпадение, в которое она уже не верила, но от того, что Оксана узнала, осталась довольна.
– Так вам и надо, – обнимая своего котика Барсика, говорила она, а тот, громко мурлыкая, тыкался мордочкой ей в щеку.
Может, и есть проклятие и наговор, что действует, а если так, то Оксана обладала редким, даже уникальным талантом. Она перебрала в уме всех знакомых, взяла лист бумаги и стала писать имена: Света и Максим, Вера и Женя, Лена и Славик. Получился длинный список. Некоторые имена шли отдельно, они были мужскими, а значит неженатые. Среди парных имен Оксана стала делать пометки. Если «+», то значит хорошо, если «?», то сомневалась, если «-», то значит проблема, а если два «– -» то все печально, как со Светой, которая опять звонила и хотела прийти на выходные с ночевкой.
Оксана понимала, что человек не может быть идеальным, всегда есть плюсы и минусы. Но когда агрессия перехлестывала здравый смысл, человек превращался в сволочь.
Света, Люба, Нина, у них в семье творилось что-то неладное. Оксана крутила в руке карандаш и напротив Светы написала: «бьет». У Любы она как-то видела, что на запястьях были синяки ссадинами, словно от наручников или веревок. Напротив ее имени Оксана написала: «издевается».
Осталась Нина. С ней было трудней, поскольку Нина перестала общаться, ходить в гости. Да, к ней можно было прийти, но она сама нет. Голова вжата в плечи, смотрит исподлобья. Ревнует. Сделала вывод Оксана и напротив имени Нина написала: «ревность».
– Бьет, ревнует, издевается, и… – она подумала и добавила. – Насилует. Вот, пожалуй, и все. И что теперь мне делать?
Оксана поверила в свой дар, пусть необычный, но все же дар делать из насильников импотентов.
– Бась, – кот муркнул, – а может, так и надо, брать и лишать эту сволочь самого источника насилия. Ведь если они ничего не могут как мужчины, то станут ласковыми как котики. А что им еще останется делать, как не муркать. Ничего, переживут.
Оксана рассуждала, а сама в это время поглаживала кота, а тот, вытянувшись вдоль ее тела, потягивал лапы.
Окончательно пропали страхи, теперь она не боялась ходить по вечерам по городу и подниматься по лестнице, если сломается лифт. «Им будет хуже», – рассуждала она и тихо про себя хихикала.
– Ты когда придешь ко мне? – позвонила Оксана Свете.
– В субботу, – пробурчала ее подружка.
– Ладно, тогда буду ждать, пошепчемся. Ага?
– Ага.
До субботы была куча времени, целых три дня. Оксана отбросила в сторону свои дела и села за мольберт. Работа шла быстро, буквально била ключом, давно она так не творила, как в эти дни. Сейчас не было заказов, и Оксана просто фантазировала. Вспомнила детство и стала делать серию зарисовок на деревенскую тему.
– Тут я впервые поцеловалась, – посадив Барсика на коленки и показывая ему эскиз, сказала Оксана. – А вот тут мы с Маринкой среди ботвы картошки загорали, а бабушка нас искала. А здесь мы купались, я так наглоталась воды, что думала все, мне конец. А вот тут у нас жил твой теска Барсик, ты бы видел, как он ловил ласточек. Сволочь, нет что бы воробьев. А это дедушкин сарайчик, ему, наверное, лет сто, если не больше, весь покосился, но какая фактура бревна. Ах, если бы ты видел.
21. Я тебе помогу
В четверг вечером без предупреждения заявилась Света, она вся тряслась и готова была разрыдаться прямо в коридоре.
– Дети? – первым делом спросила Оксана.
– Из садика к маме.
– Фух, – выдохнула Оксана и стала помогать раздеваться подружке, а у той пальцы дрожали и путались в пуговицах.
– Идем, я сейчас.
Еще полгода назад, когда ее нервы стали ни к черту, Оксана купила себе настойку валерьянки. Если чувствовала, что взвинчена, брала маленькую ложку, делала десять капель, разводила с водой и, выпив, успокаивалась.
– Держи, пей до дна, двойная доза.
– Чего?
– Пей, кому говорят. Надо.
Света, стуча зубами о стакан, выпила содержимое и, отдав его Оксане, тут же скуксилась словно маленькая девочка и, захныкав, пустила слезу. Оксана села рядом, обняла подругу, почувствовала, как та дрожит всем телом.
– Все хорошо, ты у меня дома, это твоя крепость, и никто тебя не тронет. – Она потянула ее к себе, Света положила голову ей на коленки и закрыла глаза.
– Я ведь… Я ведь…
– Полежи, мы еще поговорим, а пока просто полежи.
Тут же пришел кот Барсик, ткнулся в мокрое лицо Светы, а после, словно она большая игрушка, забрался на нее и стал устраиваться.
– Все, теперь лежи, вот, на пачку салфеток и не шевелись, Барсик не любит, когда его тревожат.
– Ты его любишь?