В хате за столом сидели гости, выпивали и закусывали, вели душевные разговоры. Отец поднял голову и стиснул зубы.
– Ну что ж, проходите, коли пришли.
– Мы тебе подарочек принесли. Маняша сама выбирала, – Васька преподнёс отцу свёрток, перевязанный бечёвкой.
Илларион Игоревич развернул упаковку и достал рубаху.
– Оно и видно, что жена твоя покупку делала, молодёжная больно. Куды мне её носить? – мужчина бросил подарок на лавку. – В сарай таскать сойдёт!
Услышав такое, Маша еле сдержалась.
– Ну, чего стоите? Садитесь, – отец попросил гостей потесниться и поставить ещё два табурета, – угощайтесь, чем богаты, тем и рады.
– Совсем отца позабыл, стервец, – Илларион налил стакан и подал сыну, – забыл, что у тебя отец есть? Или жёнка гостить не дозволяет?
– Бать, ну ты что. Скажешь тоже. Посевная, знаешь же. Времени совсем нет.
– Ну-ну, так я тебе и поверил, малахольному.
– Илларион Игоревич, – в разговор вступила Маша, – у меня есть для Вас замечательная новость.
Илларион поставил стакан на стол, начал заполнять его наливкой и покосился на невестку, прищурив левый глаз.
– Ещё один подарочек?
– Лучше. Для Василия это также будет отличная новость, – Маня встала из-за стола и поправила платок на плечах, – Могу поздравить Вас, дорогой свёкор, скоро у Вас появится внук или внучка.
Илларион поперхнулся.
– Что? – привстал и упёрся руками на стол, – внук? А позвольте спросить, барышня, каких кровей этот внук? Кремнёвских ли?
– Отец! – Васька обозлился, – думай, что говоришь-то!
– А что тут думать? Всё село знает, как она с председателем в город раскатывала!
– Она по работе ездит! – Васька выпрямился и стукнул кулаком по столу.
– Стучать? В отцовском дому? – лицо Иллариона побагровело от злости, – Пошёл вон, щенок! И чтобы тебя и твою лахудру я в своём доме больше не видел!
Маша выбежала из хаты вся в слезах.
– Я же говорила! Я говорила, что меня ненавидит!
– Успокойся, успокойся, Манечка! – парень обнял жену, – пойдём домой. Ноги моей больше не будет в этом доме.
Часть 6
удар
Через несколько месяцев Маша раздобрела. Уже ни для кого не осталось секретом, что женщина в положении.
– Чей, интересно, – судачили местные сплетницы, – она ж любительница до чужого.
Мария старалась не слушать бабских разговоров. Проходя мимо любопытных глаз, гордо поднимала голову и здоровалась сквозь зубы.
В сельском совете она даже не пыталась держать субординацию. Войдя в кабинет председателя без стука, Мария громко приветствовала Логвинова:
– Как дела, Ильюшенька? Я тебе здесь обед принесла.
– С ума сошла? – говорил председатель полушёпотом, – ты что делаешь?
– Скучаю я, Ильюша, и ты, как-то, отдаляться от меня начал. Не любишь больше?
– Сказал же, люблю. Маша, ты меня под монастырь подведёшь.
– А чего стесняться-то? Скоро мы вместе будем. Ты с женой поговорил?
– Не могу я, понимаешь? Я же объяснял – болеет она. Расстраиваться ей вредно.
– Ах, вредно? А мне, не вредно? Я, между прочим, ношу твоего ребёнка!
– Мань, ну это ещё доказать надо. Ты замужняя женщина. Сомневаюсь, что ребёнок от меня.
После этих слов Маша бросила пакет с обедом на пол и выбежала из сельского совета. Остановилась у калитки:
– Ну, мы ещё посмотрим, – и быстрым шагом направилась к дому председателя.
У дома на скамеечке сидела Елена и наслаждалась тёплым солнышком. В руках держала маленькую брошюрку. Елена много читала, в доме председателя имелась небольшая библиотека. Услышав скрип калитки, женщина обернулась.
– Доброго денёчка, Елена, – сдержанно поздоровалась Маня, заходя в калитку.
– Здравствуйте, – Лена улыбнулась.
– Как Ваше здоровье, как себя чувствуете?
– Слава богу, всё хорошо.
– Елена, у меня к Вам разговор, – Маша присела рядом, – как женщина женщине…
– Что-то случилось? Вам нужна помощь? – забеспокоилась жена председателя.
– Случилось, и давно… – Машка была в растерянности, ей трудно давался этот разговор, – Вы сколько лет женаты?
– Двадцать два года, а причём здесь это?
– Двадцать два года, – протянула Харитонова и продолжила, – а детишек так и не нажили.
– Не всем Бог даёт, – Елена почувствовала, как кровь приливает к лицу, жаром обдало всё тело.
– Верно, не всем. Вам с Ильёй Яковлевичем не дал, а вот нас осчастливил.
– Я очень рада за Вас и Вашего мужа, – Лена вспомнила, как потеряла ребёнка много лет назад, откинула руку на спинку скамьи, в груди зажгло.
– Нет, Вы меня не поняли, – Мария встала перед женщиной и сильнее выпятила живот. – Нас с Ильёй Яковлевичем бог благословил.
– Этого не может быть, – тихонько ответила женщина.
– Ну как же, он полноценный мужчина, всё может быть!
Елена привстала, медленно зашагала к крыльцу дома, держась за стену.
– Слышишь? Оставь его мне! Ты всё равно не сможешь родить, а я его люблю! – неожиданно для себя выпалила Маша.
Лена медленно поднялась по ступенькам и вошла в дом.
– Пусть знает правду, – прошептала Манька и гордо удалилась.
Часть 7
дочь – разменная монета
На следующий день в селе прошёл слух, что жена председателя при смерти.
Логвинов не находил себе места, ходил смурной по кабинету и постоянно курил.
– Ильюша, – в кабинет заглянула Мария, – очень жаль твою жену, беда-то какая.
– Я как чувствовал, приехал домой после обеда, а она лежит в сенях лицом вниз, – голос председателя задрожал, – вызвал медика, она скорую…
– Я понимаю, я тебя так понимаю, – ластилась к Илье Маня, – такое горе…
– Подожди хоронить! – вскрикнул мужчина, – она жива! Она выживет!
– Что ты, что ты, Ильюша, я и не думала…
– Уйди, Христа ради, уйди. Не до тебя мне.
– Милый мой, я же здесь, рядом. Что тебе ещё нужно? – Машка хватала Илью за шею и пыталась поцеловать.
– Нет, этого не может быть. Всё хорошо было. Врач предупреждал: любое волнение… Я же берёг её от всего… – председатель резко повернулся в Машке, – ты? Это ты ей всё рассказала? Она же у меня хрупкая и ранимая!
– Ильюша, да как бы я смогла? Ты что такое говоришь?
– Не понимаю, совсем ничего не понимаю…
– Любимый мой, время подумать о нас! О нашем ребёночке…
– Да ты совсем рехнулась! Ненавижу тебя! Поди прочь! Какая же ты мерзкая! – Илья Яковлевич схватился за стул, не понимая, что происходит.
От испуга у Марии прихватило живот.
***
– Девочка моя, мой билетик в будущее, – обнимала Манька дочь, – теперь уже Илья не отвертится.
Василий, стоя под окнами родильного дома, звал жену:
– Маняшка! Выгляни! Покажи дочь!
Машка открыла окно украдкой.
– Тихо! Чего разорался? Спит она!
– Манечка, ты ж моя Зо́рюшка, я всю ночь не спал, волновался!
– Чего припёрся? Шуму наводить?
– Как же? – Васька опешил, – я хотел увидеть нашу доченьку. Ты не рада моему приезду?
Машка с ненавистью посмотрела на мужа.
– Чего привёз?
– Яблок и апельсинов, как полагается…
– Дурень! Одежду привёз? – женщина нервничала, – ненавистны мне больничные халаты.
– Я ж не знал, меня не предупредили… – мужчина расстроился.
– Вот и вертайся назад, умнее будешь! – Маня закрыла окно.
Агриппина Никаноровна готовилась к приезду внучки. Выделила угол в комнате дочери, подготовила детское бельё и накупила погремушек.
– Привезут Светку, а тут уже всё готово, приговаривала женщина, – я и покрывальце лоскутами вышила.
Через несколько дней Вася привёз жену с ребёнком.
– Проходи доченька, – Никаноровна суетилась, протирая кроватку, – всё готово. Вот и одёжу нагладила.
– Старьё, – захорохорилась Манька, – где ты взяла эти тряпки?
– Как же? – заволновалась Агриппина, – твои сберегла, да и Нюрка соседка помогла, от её дочери остались.
– Моя Клавка в обносках ходить будет? – Маша положила дочь на свою кровать и упёрла руки в боки, – Ишь, чего захотела!
– Ты же Светочкой хотела её назвать, – пожилая женщина присела на табурет от удивления.
– Передумала. Клавкой будет! – Харитонова вышла во двор и закурила.
– Пусть будет Клавкой, – Никаноровна развернула одеяло, – надо же, на Маньку похожа, вылитая.
Часть 8
год спустя
Жену председателя выписали через месяц. Илья обустроил комнату так, чтобы женщине было удобно: колокольчик на стене у кровати, если вдруг понадобится что-то, купил инвалидное кресло. Елена не могла ходить, ноги парализовало, но руки кое-как двигались. Говорила она с огромным трудом. Врачи не давали прогнозов.
– Илья Яковлевич, на всё воля божья. Нужно вовремя принимать лекарства, да физическая нагрузка обязательна, – давал советы врач.
Ухаживать за Еленой вызвалась Агриппина Никаноровна.
– Я супчика наварила, вкусного, – женщина принесла тарелку и ложку, – сейчас я тебя покормлю.
Положила на грудь Лены полотенце и принялась кормить.
– Ты кушай, кушай. Ох, горюшко какое. Такая молодая и так тебя угораздило, – причитала Никаноровна, – ну, ничего, ничего. Бог милостив, всё наладится.
По щеке Елены потекла слеза.
– Что ты? Что ты, девка! – испугалась Агриппина, – не вздумай слёзы лить. Я тебе говорю, поднимешься.
По возвращению домой Никаноровну ждал скандал с её дочерью.
– И долго это будет продолжаться? – Маня встретила мать в сенях, – тебе инвалид дороже собственной внучки?
– Одурела? Думай, что говоришь! – Груня не сдержалась, – ты рассчитывала, что я день и ночь буду с Клавкой возиться? Ты мать или не мать?
– А ты бабушка вроде как, – Маша не унималась.
– Я могу посидеть вечером с внучкой, когда освобожусь, но главная задача твоя – воспитывать и давать материнскую любовь!
– Всё ясно, чужие дороже родных, – Манька махнула рукой и вышла во двор.
Прошёл год. Многое изменилось за столь долгий срок: Елена начала говорить понемногу, руки ещё плохо слушались, но ложку держать могла. С ногами же особых изменений не произошло. Елена коротала время, сидя в инвалидной коляске.
За весь год Илья Яковлевич ни разу не пришёл на свидание к Маньке, как бы она не старалась. Делал вид, что занят либо заболел, или же появилась срочность ехать в правление. Сказать строгое «нет» не мог, боялся, что Машка разнесёт дурную славу о председателе колхоза по всему селу. Деньги на содержание ребёнка давал исправно, каждый месяц. Машка их прятала под половицей под своей кроватью.
– Скоплю и уеду к чертям собачим. На черта я ввязалась в эту авантюру? Бессонные ночи вымотали в край, – приговаривала Маша, сворачивая очередную «подачку» в пакетик, – не жилось спокойно, родила себе проблему. Год уж кобенится Илья, не разводится. Жаль, не сдохла его Ленка. Вот и пусть теперь мается с инвалидкой.
Елена смирилась со своей участью. Она старалась наслаждаться каждым днём, каждой минутой. Наблюдала, как летят птицы в небе, как кошка нежится от солнечного тепла, растянувшись на подоконнике. Наблюдала, как местные жители идут на работу с улыбкой, как распускаются первые листочки на деревьях. Узнала, насколько может быть заботлив её муж. Она всей душой прочувствовала, как он её любит и боится потерять. Лена давно простила Илью и никому не рассказывала о Манькиных откровениях в тот злополучный день.
Часть 9
сплетни
Ночью Агриппина проснулась от детского плача. Внучка ревела около получаса и никак не успокаивалась.
– Долго над дитём будешь издеваться, Манька? – Никаноровна кое-как встала из своей постели и направилась в комнату, где жили дочь и зять.
– Нет её, – откликнулся Василий, пытаясь укачать Клаву.
– Как так? А где ж она? – удивилась женщина, забирая внучку, чтобы успокоить.
– Мамань, я не знаю. В последнее время что-то неладное с ней творится, – Вася сел на кровать и взялся за голову, – не первую ночь она пропадает.
– Ну я ей задам, шалаве! – разозлилась Никаноровна, – сегодня Клава спит со мной!
Проснувшись утром, Агриппина, первым делом, пошла в комнату проверять, вернулась ли её дочь.
– А ну, вставай! Я тебе покажу, как ночами шляться! – женщина схватила Маньку за волосы, – говори, где была, паскуда? Ты что творишь? Ополоумела? Замужняя баба с дитём на руках!
– Мама, что ты делаешь? За что? – кричала Маша, пытаясь освободиться от цепких рук матери, – я ни в чём не виновата!
– К кому ходила? – наконец, Никаноровна отпустила волосы дочери, – не признаешься, выгоню из дому! Какой позор, таскаться вздумала!
– К Зойке бегала. Она просила подсобить. У неё корова ночью отелилась, – взахлёб говорила Маня, – можешь у неё спросить.
– А я спрошу, обязательно спрошу! И не дай бог ты соврала! – Агриппина погрозила указательным пальцем, – слышишь? Клавка плачет, иди корми ребёнка!
Никаноровна подошла к столу, взяла кусочек сахара из коробочки и положила в рот. Таким образом она успокаивала нервы.
По дороге к дому председателя, Агриппина заглянула к Зойке Матвеевой, у которой якобы была Манька.
– Скажи мне, как на духу, только в глаза смотри. Была ль у тебя сегодня моя Манька?
– Тёть Грунь, была, – Зоя опустила глаза и закусила губу.
– Брешешь! По глазам твоим бесстыжим вижу, что брешешь! Ай, негодная, – Никаноровна покачала головой и плюнула под ноги девушке.
– Ей-богу, правду говорю, тётя Груня! Я Маньку помочь просила. У меня корова ночью телка́ принесла. Иди в хлев, сама посмотри.
– Ни к чему это. Ладно, верю, – голос Никаноровны стал тише.
Женщина попрощалась и покинула двор Матвеевых.
***
Возвращаясь домой на обед, Василий решил заехать в магазин, чтобы купить гостинец для дочери.
Открыв дверь, парень ощутил на себе тяжелые взгляды покупателей.
– Доброго денёчка! – поздоровался Кремнёв и занял очередь за пожилой женщиной в цветастом платочке.
Бабы, стоящие в очереди, начали оживлённо судачить, поглядывая на Васю.
– Откуда такие берутся? Не мужик, баба! Со своей шельмой справиться не может. Как он её с чужим ребёнком принял? Тьфу, рохля, она, бесстыжая, им крутит, а он, как слепой котёнок!
Послушав издевательства, Вася не выдержал и вышел из магазина, так ничего и не купив для дочери.
Часть 10
новая цель – агроном
– Манька! – нервничала Зоя, встретив свою подругу, прогуливающуюся с ребёнком, – твоя мать приходила и выпытывала, где ты ночью была. Я всё сказала, как ты хотела. Но больше не проси тебе помогать. Боюсь, как бы мой Витька не прознал. Подруги подругами, но такие дела врозь. Не вмешивай меня в ваши семейные дрязги.
– Да не боись ты, – Маша наклонилась ближе к Зое, – никто ничего не узнает.
– А где ты была-то? – любопытство распирало Матвееву.
– Где, где… На речке купалась, – лукаво улыбнулась Манька и покатила коляску дальше.
***
Васька приехал домой в удручённом состоянии.
– Мамань, не могу больше. Всё, с меня хватит. В мою сторону уже пальцем тычут. Я для всех в округе стал никудышней бабой. Думаю, разводиться надо.
– Что ты, что ты, Васятка! – Агриппина всплеснула руками, – не слушай ты никого. Узнала я, где была Манька. Все слова Зойка подтвердила. Уж Зойке я верю… Бабам лишь бы языками почесать, сам знаешь.
– Не знаю, мамань, сильно Машка изменилась за последний год. Меня совсем не замечает, будто я невидимый.
– Устаёт она шибко с дитём возиться. Подожди, сынок, вот Клавдия подрастёт, всё ж полегче будет.
Обедать Васька не стал, кусок в горло не полез. Сел в трактор и поехал на работу.
***
До осени Маня решила отдать ребёнка в ясли, а самой вернуться на работу.
– Ну, как знаешь, – ответила на это Никаноровна, поглаживая по кудрявой голове Клавку, – ты мать, тебе решать.
Манька решилась на этот шаг только с одним умыслом – быть свободнее от забот о ребёнке. Да и на работе легче крутить шашни.
– Ильюш, не передумал? – опять взялась за своё Маша, пытаясь окрутить председателя, – всё ж дочь растёт.
Илья Яковлевич посмотрел на женщину, прищурив глаза.
– Никак не уймёшься? Мало денег я даю за молчание? Не бери грех на душу, Мария, отстань от меня по-хорошему.
Маня отошла в сторону и облокотилась о шкафчик со стеклянными дверцами.
– Велика птица, – ухмыльнулась женщина, осматривая председателя, – каждой курице – свой насест.
***
В сельском совете прошёл слух, что в скором времени в колхоз приедет молодой агроном.
Услышав такую новость, Манька оживилась:
«Наконец-то, появится шанс уехать из этого богом забытого места».
– Добрый день, товарищи! – открыв дверь, вошёл симпатичный парень в сером костюме и портфелем в руках.
Часть 11
Манька идет к своей цели
– Проходите, – Манька вальяжно встала из-за стола, подошла к молодому человеку и протянула руку, – Мария! Но для Вас просто Маша.