– И в хорошем деле, и в плохом? – перебил суждение Солона скифский гость.
– Плохое дело к мудрости не относится. И даже не относится к делу. Мудрое – это доброе, честное, достойное, правильное, особое, совершенное, справедливое. Оно порой может выглядеть самым простым. Мудрое – это часто очевидное, сущее. Но такое очевидное, которое большинство почему-то не видит и не слышит. А то и вовсе не желает видеть и слышать. Мудрость – свойственна немногим. Большинство не понимает мудрости и нередко отвергает её. По непонятным причинам оно ищет чего-то большего, лучшего, а находит – худшее, нелицеприятное и подчиняется ему. Однако, Анахарсис, я не исключаю того, что со временем может появиться и злая мудрость, направленная супротив людей. Подобное тоже нельзя исключать.
Анахарсис странно улыбнулся, его лицо выражало разочарование. Солон, несомненно, заметил это, и также улыбнулся, как бы подчёркивая: «Я же говорил тебе только что о тяготах познания мудрости, а ты не верил мне. Вот тебе начало. А сколько ещё впереди разочарований ожидают тебя».
Мысленно пожалев Анахарсиса, афинянин продолжил размышлять о мудром человеке:
– Что касается мудрого человека, то предположительно, это такой, который живёт простыми и очевидными истинами, видит, в чём смысл жизни, стремится к лучшему, к совершенству. Хотя, что такое совершенство, тоже не совсем ясно. И в этом вопросе нет единства взглядов и полной очевидности даже среди уважаемых мудрствующих мужей. Имей в виду, Анахарсис, что в одних вопросах можно находить мудрые решения, в других – весьма спорные, в третьих – неприемлемые, даже ошибочные. Любой человек далёк от совершенства. Разве что только боги мудры, однако, люди не видят их и божественную мудрость не постигают. А если что-то и постигают, то крайне ограниченно. Видимо, богам не до нас. У них своих проблем хватает. Но многие мудрствующие склонны считать, что мудрости земной не сравниться с мудростью небесной.
– А разве мудрствующие мужи бывали на небесах, что так утверждают?
– Из всех известных мне мужей никто там не был. Не были они так же и в Аиде. Тот, кто туда попал, назад не возвращается. Но не побывать там, это вовсе не значит, не знать, что там происходит, чем там занимаются, и что там ценят. О божественном люди уже немного наслышаны.
– Где искать мудреца, Солон? Как понять, что это мудрец?
– Мудрецов чаще всего ищут среди поэтов, законодателей, правителей, жрецов. Но мудрого человека можно обнаружить и среди ремесленников, корабельщиков, виноделов, пастухов, воинов, купцов и среди путников, идущих по пыльной дороге. Мудрец дремлет в каждом индивиде, но не в каждом он просыпается. Чтобы понять, что тот или другой человек мудрый, надо самому быть немного мудрым.
– Следуют ли мудрым советам сами мудрецы. Всегда ли они почитают мудрость?
– На то она и мудрость, чтобы следовать ей и почитать её. Но строго следовать мудрости не удаётся никому. Ибо одно дело мудрость, иное дело – жизнь.
– Так ты говоришь, что мудрость можно увидеть; я не ослышался? – страстно спросил Анахарсис.
– Увидеть, разумеется, в некоторых проявлениях её можно, но главное – понять. Глаза это не тот орган, которым постигается и достигается мудрость. В этом вопросе предводитель разум и только разум.
– Что есть разум?
– Невероятно сложный вопрос, Анахарсис. В первом приближении под разумом можно понимать исключительную способность человеческого духа, направленную на познание окружающего нас мира. Кроме знания необходимо правильное понимание и объяснение увиденного и услышанного. Разум делает непонятное – понятным, недоступное – доступным, тёмное – светлым. Разум – это важнейшая тайна человеческой жизни, пока малодоступная мне.
Мудрость же есть высшая ступень разума в сочетании с опытом, позволяющая правильно понимать людей и вещи, а также правильно действовать в соответствии с познанным. Я уже говорил, что многие люди ищут мудрость, а мудрость ищет людей. Но найдут ли они друг друга, вот в чём вопрос.
– Мне говорили, что мудрость – это тьма и тайна, – разочарованно произнёс Анахарсис. – Что ты можешь сказать по поводу подобного утверждения, мудрец? Подтвердишь или развеешь его?
– Мне мудрость представляется светом, который пока не осветил надлежащим образом нашу жизнь. Относительно таинственности мудрости, то, пожалуй, в значительной мере соглашусь. Высшая мудрость – это великая тайна, которая познаётся долго, медленно, тяжело. Мудрость никак не желает целиком раскрывать себя. Полагаю так же, что мудрость никогда не является законченной и завершённой. Она, словно бы беспрестанное течение огромной реки.
– Мудрость принадлежит только мудрецам или это всеобщее достояние?
– Мудрость, знания не являются частной собственностью, а, скорее всего, должны принадлежать всем людям. Это всенародное, всечеловеческое, всеобщее достояние, – ответил Солон. – Ими следует делиться со всеми желающими. А нежелающим их необходимо прививать. Правда, египетские жрецы, обладающие многими знаниями, придерживаются иного мнения. Они полагают, что знание есть тайна. А тайна доступна только избранным. Но мы, эллины, придерживаемся другого взгляда, не совпадающего с египетским мнением. Из мудрости и знаний тайны мы не делаем. Всё, что мы знаем, стремимся передать другим, желающим учиться. И более того – побуждаем к учёбе даже тех, у кого нет стремления к знаниям. Знание для эллинов есть величайшее благо. А благо должно быть доступным и открытым для всех.
– Видимо, эллинским мудрецам известно, что такое знание знаний, истина истин, закон законов, мудрость мудрости?
– Этот вопрос, Анахарсис, не ко мне, а только к богам. Он имеет вселенские масштабы. Для человека он неподъёмен.
– Скажи, Солон, а из двух или пяти глупых можно сделать одного мудрого? – неожиданно спросил скиф.
– Странно слышать от тебя такой вопрос, Анахарсис. Ты видимо шутишь. Ответ здесь предельно ясен. И из тысячи глупцов не сделаешь одного мудреца, так же, как из тысячи баранов не сделаешь одного льва или хотя бы волка. На будущее имей в виду – с мудрых не спрашивают очевидностей. Зато спрашивают о глубинных вещах; спрашивают вдвойне. С мудрых мужей за всё спрашивают вдвойне и втройне.
– Легко ли отличить истину от заблуждения и правду ото лжи? – продолжил, как ни в чём не бывало, расспрашивать скиф.
– Очень непросто это сделать, царевич. Порою они малоразличимы. Тебе кажется, что ты обнаружил истину, а на самом деле она оказалась неумышленным заблуждением. Истина довольно часто соседствует с ошибочностью, излишней самоуверенностью, а то и преднамеренной ложью. Их внешний облик бывает схож. Поэтому люди их путают и смешивают. У истины и заблуждения много сторонников. У заблуждения и лжи их бывает даже больше. Люди добровольно обрекаются на самообман. Самое парадоксальное состоит в том, что заблуждение приходит само, его не надо искать. Оно само тебя находит. Не успел ты оглянуться, а заблуждение, тут как тут. Истина же неподатлива. Она не каждому раскрывается. Её движение в нашу сторону медленное, зигзагообразное, напряжённое. Истину необходимо нам самим настойчиво искать и упорно постигать. Следовательно, одной из главных проблем человеческой жизни, мудрой жизни, есть стремление найти истину, постичь правду, отграничить их ото лжи или заблуждения. Но бывает и так, что истина находится совершенно рядом с тобой. Рядом с тобой она сидит, лежит, ходит, бродит, а ты её не замечаешь и даже не догадываешься о ней. И не замечаешь по той причине, что не достаёт образованности, проникновенности, настойчивости, удачливости. Порой не достаёт последнего шага к ней, последнего усилия нашей воли.
Видя озабоченное и не совсем удовлетворённое лицо гостя, хозяин спустя несколько мгновений продолжил свои суждения:
– Мудрость, как мне представляется, можно трактовать как верное знание всего обо всём. Это знание сути, причин и порядка вещей. А ещё это правильный выбор лучшего, полезного из всего имеющегося в данный момент, в конкретной ситуации. Порою человек мудростью делает что-то самое простое, самое очевидное, а иногда совершенно непонятное и непостижимое. Скорее всего, возможно и так её трактовать.
– Слово есть мудрость? – спросил царевич.
– Не всякое слово есть мудрость, как и не каждая мудрость словесна. Мудрость состоит не только в словах, знаниях, но и действиях, в правильных и добрых делах. На словах мудрствовать легче. Но надо проявлять мудрость в действиях и делах; причём более всего именно в делах. Целесообразно много работать, искать, проверять, доказывать, опровергать, снова настойчиво работать. И так бесконечно. Ибо можно знать, много знать, но ничего не понимать, и ничего не делать. Следовательно, в единстве разумного слова и разумного дела можно обнаружить мудрость. К тому же, прими к сведению, что любая человеческая мудрость, даже самая глубокая, подвергается сомнению.
– Можно ли считать, что мудрствование начинается с таких вопросов: «Что это?», «Откуда оно взялось?», «Зачем?», «Почему?», «Для чего?», «Для кого?», «А что если…?»
– В какой-то мере соглашусь с тобой, Анахарсис. Это почти те же вопросы, которые задаёт пробуждающийся разум ребёнка родителям. Начинающий мудрствовать весьма похож на дитя, большое и умное дитя. Дальнейшая жизнь человека тоже неизменно сопровождается такого рода вопросами. Путь к мудрости начинается с вопросов; с разных вопросов. Но не ограничивается только ими. Там, где есть вопрос – необходим ответ. Состязание вопроса и ответа способно породить знание. А знание есть шаг к мудрости.
– Может ли мудрость заменить религию?
– Религия тоже мудрость, величайшая мудрость. Но мудрость не сводится только к религии. Она более широкое явление. Поэтому мудрость и религия в чистом виде не могут целиком быть взаимозаменяемыми.
– Мудрость может накормить и напоить людей?
– Мудрость – очень важная пища для человека. Но одной мудростью сыт не будешь. Нужны ещё хлеб, овощи, мясо. Впрочем, мудрость в любом случае поможет человеку прокормиться; она способна взрастить обильный урожай, или подсказать, как это можно умело и своевременно сделать.
– Каждый человек способен мудрствовать?
– Нет, не каждый. Чтобы мудрствовать – надо обладать мудростью, прежде всего своей собственной. Помимо прочего, говорить о мудрости – это одно, а быть мудрецом, совершенно иное. Мудрость требует утончённого её применения, а на такое не все способны. Нужен большой житейский опыт. В силу сказанного, мудрыми чаще люди становятся в зрелом возрасте. Тело слабеет – разум мудреет. Сила от тела, телесных развлечений и утех переходит к разуму. А посему в старости, особенно глубокой, мы должны быть не слабоумными, а сильноумными, истинно мудрыми. В противном случае жизнь прошла бессмысленно, пусто, а то и вовсе напрасно.
– Легко ли, мудрец, быть человеком? – неожиданно спросил скиф.
– Кому как, – ответил афинянин. – Кому-то легко, кто и вовсе не понимает, что он человек, кому-то тяжело, а кому-то невыносимо. Легче быть котом, нежели человеком. Коту достаточно повилять хвостиком и его пригреют. А человеку надо бороться за своё место под солнцем. Человек – это извечная борьба, неразрешимая проблема. Могу только сказать, что быть человеком хорошо, гораздо лучше, нежели быть котом, собакой, тигром или крокодилом.
– Мудрствовать лучше днём или ночью?
– Детский вопрос задаёшь, Анахарсис. Тем не менее, отвечу. Мудрствование не зависит ни от дня, ни от ночи, как, впрочем, и занятие глупостями тоже. Ещё мой дед говорил: «Ночь человеку дана для того, чтобы забыть и исправить глупости, сотворённые днём».
– Мудрость уникальна? – продолжал наседать скиф.
– Мудрое, как впрочем, и глупое повторяется. Второе чаще. Разумеется, имеются и своеобразные проявления мудрости. Бывает и то, что называется неповторимостью. Мудрость это свет, преодолевающий многие преграды и даже тьму тьмущую. А иногда – это совершенно очевидные истины, во время понятые и принятые к действию.
– Мудрость существует во все времена? – снова задался вопросом скиф.
– Видимо, есть нечто мудрое, всегда имеющее значимость и ценность. Насчёт всех времён сказать затрудняюсь. Надо бы увидеть их и пожить в них.
– А что имеет значимость во все времена?
– Ну, скажем, уважение к родителям, любовь к детям и отечеству, разумная мера во всех делах, необходимость постоянного совершенствования знаний, хорошие отношения с соседями. Ценились также совет со знающими индивидами, отсутствие поспешности в принятии важных решений, опора на законы в государственной и личной жизни, подлинная мужская дружба, истинная добродетель. Всё это ценилось разумными людьми в прошлом, ценится в настоящем, и, полагаю, будет иметь существенное значение в будущем. Думаю, будет цениться всегда. Возможно, не для всех людей, но разумное большинство без подобного обойтись не может.
Видя некую неудовлетворённость царевича, Солон решил усилить ответ на поставленный вопрос:
– Прими к сведению, Анахарсис, мудрость не есть догма, и догматизм не присущ мудрецу. Знание не есть абсолют, и мудрость не есть абсолют. Нет мудрости на всех и на все времена, кроме вышесказанного. И даже его можно подвергнуть сомнению; некоторые мужи это делают.
– Зная истину, будучи мудрым, человек может что-то изменить в этом мире? – продолжал вопрошать Анахарсис.
– Может, если пожелает и будет настойчив, но не всегда. Порою знание истины только усиливает страдание. Ибо что толку из того, что ты знаешь, если ты не можешь ничего переделать, или не стремишься к переменам. Или надеешься, что за тебя сделают другие. К тому же, сами изменения могут носить ошибочный характер. Немало людей обладает знанием того, что в обществе надо было бы что-то менять. Они часто об этом размышляют, отдыхая на собственном ложе. Порою возмущаются, даже ругаются. Но этим всё и заканчивается. Проснувшись утром, они берутся за старое, как будто накануне и не было никаких мыслей. Затем, в следующий вечер, они вновь размышляют, даже порицают себя за нерешительность в прошедший день, других же вновь ругают, но, как и в минувшие дни, пробудившись, берутся за старое. И вот так бесконечно. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. А там смотришь и жизнь на исходе. А ты ничего существенного не сделал, а ведь мог бы.
– Мудрости всё по силам, или есть что-то такое, перед, чем она устоять не может? – после продолжительного молчания вновь обратился к афинянину скиф.
– Нет, и ей не всё по силам. Мудрость не может устоять перед наглостью и безжалостным мечом. И тысяча мудрецов не сможет увещевать дикаря и насильника. Мудрость в силе там, где есть добродетель, здравый смысл и стремление к истине. Где есть желание людей учиться, где есть понимание её смысла и значимости. Но важно иметь в виду – и с мудростью и без мудрости жизнь продолжается.
– Мудрец принимает только мудрые решения или он тоже ошибается?
– И на мудрецов порой находит заблуждение. Нет у них совершенно мудрых мыслей и решений на все времена и для всех людей. Любое из них носит ограниченный характер, и всегда найдутся те, кто будут ими недовольны. Только боги способны принимать такого рода решения, да и то, я слышал, что они в этом часто сомневаются.
– Солон, способны ли люди, хоть в чём-то превзойти богов?
– Ещё как способны! – шутя, воскликнул афинский мудрец. – Они давно превзошли их в коварстве, расточительности, бездумности. Одним словом, во всём плохом. А вот в добродетели человек безнадёжно отстал от наших благодетелей и покровителей. Человеческая добродетель ничтожно мала, по сравнению с добродетелью божественной. Хотя у человека имеются большие возможности проявлять её ежедневно. Однако не достаёт желания делать подобное.