Таисмет села в поданное для нее кресло, наподобие трона, отделанного бирюзой. От печали и смятения не осталось и следа.
Нем громко хлопнул в ладоши, и все, как по команде, повернули головы в его сторону.
– Переговоры с командирами фиванского корпуса и корпуса Сета закончились ничем. Мы уходим. Там, у причала, нас ждут десять кораблей и четыре баржи с оружием, запасами воды и пищи. Корабли пришли с Севера и нам удалось их захватить. Мы поднимемся вверх по реке, пока еще достаточно воды. Не теряя времени.
– А Ной и нубийский корпус? – спросил кто-то.
– Они уничтожат остатки танисского флота и пойдут караваном прямо через Нубийскую пустыню.
В казарме повисла тишина. Все присутствующие понимали, что покидают Египет навсегда.
Нем разложил на столе рисунок. Несколько мужчин склонились над ним.
– Сначала мы поплывем по Нилу на юг, а потом на восток, туда, где восходит солнце. Мы дойдем до пределов мира и создадим новое государство у подножия обиталища богов, – Нем накрыл ладонью правую часть рисунка. – Это будет государство божественной Таисмет.
Он повернулся к Таисмет, поднял руку в знак почтения и прижал ее к сердцу. Таисмет высоко вскинула голову.
Вошел Ной:
– Боги зовут нас! Мы не оглядываемся, мы идем вперед, на новую землю, повинуясь их воле, и поставим там новые храмы! Вы лучшие воины Та-Кемта, вам нет равных, вам хватит сил и смелости дойти до края земли, чтобы прославить наших богов и свою царицу!
Его речь прозвучала так сильно и уверенно, что по рядам солдат прошел одобрительный гул.
Таисмет вышла из казармы вслед за Ноем.
Теистере подошла к рисунку, разложенному на столе.
«О боги! Это же за Кушем! Эфиопиа! – прошептала она. Ее начал бить озноб. – Я даже не знаю, где это». Она села у входа и, наклонившись вперед, опустила голову между коленями.
У причала стояли корабли и баржи, сделанные из твердого дерева, с высоко задранной кормой. Крепкие мачты, похожие на перевернутую рогатку, несли широкие четырехугольные паруса, укрепленные на двух реях. В отсеках, сколоченных из досок, томились ослы, привязанные к закрепленным на палубе кольцам. Одна из барж была доверху нагружена изделиями египетских ремесленников – оружием, украшениями, зеркалами, тюками льняной ткани, все это можно было использовать для обмена.
На набережной под тростниковыми навесами шла бойкая торговля. Отъезжающие покупали всякую всячину. Толпа, собравшаяся на берегу, выкрикивала имя Таисмет, желая ей счастливого плавания.
С берега на корабли и обратно сновали носильщики с корзинами, тюками и кувшинами.
Нем следил за тем, как матросы загружают на баржи продовольствие, а плотники приколачивают доски и наращивают борта.
– Откуда это зерно? – спросил Нем командующего погрузкой офицера. – Я не хочу уходить отсюда с долгами.
– Мы забрали его из зернохранилищ Буль Бура. На Юге зерно дороже золота. Мы заплатили за все одно золотое кольцо, – офицер с улыбкой протянул Нему документ с неразборчивой печатью. – Предъявим это на суде Осириса.
Таисмет грустно смотрела на огромный изогнутый форштевень корабля, который должен был надолго стать ее домом. Почти все свободные места занимали складские отсеки.
Нем дал рабам команду нести ее носилки на палубу под навес, расположенный недалеко от огороженного перилами помоста.
На палубе Таисмет встала с носилок. Под ее ногами пылилась свернувшаяся кровь.
– Что это? – она запрыгала в поисках чистого места.
– Иди на корму, – приказал Нем. – Здесь тебе нечего делать.
Стоя на корме, Таисмет увидела, как с берега на один из кораблей со своей свитой перебралась Береника. За ней гуськом тянулись заговорщики. На носилках занесли Кагемни, который решил променять пышное погребение на несколько глотков свободы.
Таисмет подозвала Теист и указала ей пальцем на Беренику:
– Эта высокомерная дрянь едет вместе с нами? Я хочу знать, почему?
Нем долго всматривался вниз по течению реки, пока не убедился в том, что там никого нет. Можно было отплывать.
Гребцы расселись по своим местам, рулевые – на кормовые весла. Смотрящие устроились на реях. Кормчий занял свое место на носу головного корабля, приготовившись измерять дно длинным шестом.
На палубе под навесами расселась вооруженная охрана.
Гребцы налегли на весла с такой силой, что привстали на ноги. Из одежды они имели на себе только короткие штаны, сделанные из циновки, с квадратным куском кожи на задней части, защищающим ягодицы от трения. При выходе весел из воды их с огромной силой бросало обратно на скамью. Кто-то что-то напевал.
В середине реки северный ветер надул паруса и, преодолевая силу воды, погнал корабли вверх по течению.
Ваал и шесть боевых пловцов тихо соскользнули с лодок в воду.
В окнах караулок не было видно ни огонька. Значит, доблестных воинов фиванского корпуса удалось подпоить пивом, и они спят мертвецким сном. Можно будет обойтись без кровопролития.
В казармах нубийского корпуса все было готово к походу. Ной осмотрел свою армию. Две с половиной тысячи человек, все, что осталось от корпуса численностью в пять тысяч. Кто погиб, кто решил остаться в Фивах. Ной никого не держал. Каждый должен был принять решение самостоятельно. Остались самые сильные и опытные воины. Почти все были в панцирях из мягких материалов – несколько слоев льняной ткани, проложенных очесами. В руках топоры, ножи, копья и дротики. Луки были склеены из пластин дерева разных пород, обеспечивающих дальность и меткость стрельбы. Ной лично проверил заточку клинков, надежность крепления рукояток, прочность веревок.
Они ждали. Но ничего не происходило. Корпус Сета расположился лагерем недалеко от Фив. Фиванский корпус оставался на другом берегу реки.
Ной повернулся к своим солдатам.
– Мы больше никогда не вернемся в свои дома. У нас два пути – в страну смерти и вечности или в страну жизни и света. Я выбираю для нас второй путь. Мы пройдем через пустыню и вступим на неизведанные земли. Боги послали нам испытание, и мы его выдержим. Уходим! Во славу Амона!
Вся поклажа отряда разместилась на ста ослах. В длинных узких сосудах хранилась ячменная мука, в корзинах лежал запас ячменных лепешек, в бурдюках свежая вода из расчета два кувшина воды и двадцать лепешек каждому человеку на каждый день. По горшкам были разложены лук, чеснок и яйца, в остродонные сосуды налито масло.
Отряд вытянулся в длинную цепочку, каждый солдат со своим мешком. Процессию замыкали ослы и погонщики.
Пройдя вдоль насыпи, ограждающей западный берег канала, отряд вышел на дорогу, ведущую на юг.
На темном небе Ной увидел зарево. Это догорали лодки и баржи фиванского корпуса. Ваал выполнил свою задачу.
Четыре часа отряд шел берегом реки, зеленоватая вода которой приветливо сверкала в свете луны, затем миновал скалистый выступ и свернул в пустыню.
Ной чувствовал пустыню не только вокруг себя, но и в душе. Это все, что осталось от его грандиозных планов.
Однако здесь были его воины. Почти каждого второго он знал по имени.
Ной остановил слуг, спустился с носилок и встал в общий строй. Каждый его шаг должен был внушать бодрость и веру в успех.
Палуба под навесом была устлана толстыми тростниковыми циновками.
Таисмет пребывала в унынии. Слишком долго честолюбивые планы без удержу резвилась в ее душе, теперь ей надо было заполнить пустоту.
Она велела принести шкатулку чеканного серебра и извлекла оттуда ожерелье из ядовитых зубов кобры и диадему в виде двух змей с сапфировыми глазами, сплетенных из золотой проволоки.
– «Почему это?» – спросила Теист.
– Тебе ли не знать?! – Таисмет надела ожерелье и диадему себе на шею. – Этот знак нового состояния моего души.
По обоим берегам реки широко раскинулись поля, отливающие изумрудной зеленью молодых посевов. Цвели апельсинные и гранатовые деревья. Пели птицы. Вдоль берега шли крестьяне с тяжелыми вязанками стеблей папируса на спине. Кто-то сидел в тени деревьев, прижав к себе корзины с хлебом и кувшины с водой.
На восточном берегу показалась Сиена[24]. Мимо проплывали знаменитые каменоломни. На берегу валялся недоконченный обелиск огромного размера.
За Сиеной Нил сжали нагромождения гранитных скал, среди которых были установлены большие стелы с текстами торжественных гимнов в честь Нила.
В полдень посреди реки всплыл остров Элефантина[25] – гранитная скала, покрытая вековыми наносами ила. За ним, словно призрак, появился опьяняюще красивый остров Филе, на котором Исида в глубочайшей тайне предала земле останки Осириса.
Корабли обошли остров с востока, проплыв в нескольких метрах от пилонов и колоннад древних храмов, заросших пальмами, акациями и пышными белыми и алыми гроздьями цветов олеандра. Все это отражалось в водах реки, как прекрасный мираж из прошлого.
За Филе простирался остров Битче, с еще более древними храмами, покрытый яркой зеленью лугов. Это был древний предел Египта.
Перед первым порогом они проплыли мимо города, лежавшего среди подступающих к левому берегу реки холмов. Это была Хенна, где находилась знаменитая школа жрецов.
Появились отмели, на мелководье проступали камни с острыми краями. Волны кипели. Вокруг подводных камней возникали водовороты.
Первый порог они миновали незадолго до сумерек по обводному каналу. Он был заброшен и забит камнем, но благодаря высокой воде кораблям все же удалось пройти.
Стоя на палубе, Таисмет задумчиво смотрела, как солнце спускается за громады Ливийских гор. Их отроги то подходили к реке, то отклонялись от нее. С каждым движением корабля они принимали различные химерические формы.
Привыкнув к желтизне египетских берегов, она была поражена мрачностью этих мест, обозначающих переход из одной страны в другую.
Постепенно горные вершины приобрели более резкие очертания, четко выделяясь на фоне темнеющего неба, а скалы теряли свой ослепительный блеск, покрываясь лиловыми оттенками.
Последние лучи солнца блеснули из-за гор, и тьма закрыла от Таисмет обратный путь на родину.
Из ее груди вырвался тяжелый вздох, по щекам покатились слезы. Конец – и вновь начало. Прочь сомнения! Вперед, вглубь Нубии!
– Земля твоих предков, – кивнула она Теистере. – Ты должна быть рада, что увидишь ее.
– Я родилась в Египте, – лицо Теист напряглось. Ее слова заглушили удары весел и плеск воды, но Таисмет расслышала.
– Ну прости, прости, – она погладила руку подруги. – Я полна горечи.
– Там за Нубией есть и твоя земля, купленная Амон-Асет, – Теист неопределенно махнула рукой. – Когда доберемся до нее, ты построишь там новое царство.
– Мы построим его вместе! – Таисмет крепко сжала ладонь подруги и попыталась заглянуть ей в глаза. Но Теист опустила голову:
– Ты великая. У тебя есть власть и богатство. А у меня нет ничего, кроме тебя.
– Но мне всегда кажется, что ты старше и мудрее меня, – улыбнулась Таисмет.
– Я перед тобой ничто! – Теист еще ниже опустила голову.
– Мир таков, каким его создали боги, а построили люди. Мы создадим царство, в котором все подданные будут сыты и счастливы. Мы воздвигнем храмы, которые поспорят с вечностью. Города будут ярко освещены даже ночью и украшены цветами. Я знаю, Ной мечтает о том же! О великой и справедливой стране. А тебя я назначу визирем папирусов, ремесел и искусства. Ты ведь делаешь вышивки и рисунки. Нефер научит тебя большему. Ты веришь мне?
К утру берега реки изменились. На востоке простирались пальмовые рощи, успокаивающие глаза необыкновенной прозрачностью, за ними возвышались лазоревые горы, на западе торчали скалы, засыпанные ярким песком Ливийской пустыни. Впереди по Нилу зеленели острова. Усилившийся ветер охлаждал воздух.
Стройные нубийцы с шестами в руках плыли по Нилу на связках из амбеча.
Нем хорошо знал историю этих земель. Полторы тысячи лет назад царь Усеркаф отважился пуститься в путь через скалы первого порога и утвердил на этих землях свою власть. Вчера они проплывали мимо того места, где на скалах было начертано его победоносное имя. Тысячи египтян двинулись тогда на Юг осваивать эти земли.
Река протискивалась между разодранными отвесными скалами. На одной из них проступил древний рельеф – царь стоит, опершись на посох, в окружении свиты, а перед ним в почтительном трепете склонились нубийские вожди.
В семье Нема из поколения в поколение передавался старый папирус с воспоминаниями о великих делах предка, управляющего городом на острове Элефантина: «Его Величество послал меня, чтобы вырыть канал в обход первого порога на пути в страны Ирчет, Вават, Иам, Сечу, Теререса[26], и снабдил деревом для этого. Сделал я все это за один год. Открыта дорога прекрасная, чтобы покорить Куш презренный и попасть в золотую страну Амона».
Нем знал, что его далекий предок не выдержал испытание славой. Элефантина была окраиной Египта, и глава города самостоятельно решал многие вопросы. Когда в городе скопились огромные богатства – слоновая кость, золото, медь, его предок решил объявить себя правителем Юга. И был казнен.
Река изогнулась к западной пустыне и стала огибать каменистую равнину с заброшенными храмами, построенными здесь еще Рамсесом Великим, с обвалившейся цветной штукатуркой и поваленными шестами.
Стоя на носу корабля, Нем вглядывался в величественные очертания храма Абу Симбела[27], высеченного в толще скалы, круто спускающейся к берегу реки. Между пилонами, оберегая вход в храм, возвышались шесть величественных статуй – четыре мужские и две женские, уже засыпаемые песком. Рамсес и его жена Нефертари загадочно улыбались тем, кто проплывал мимо.
Романтическое очарование этих мест портили редкие лачуги ремесленников и крестьян, облепившие береговые склоны, спасаясь от наползающих с запада безжизненных песчаных просторов Ливийской пустыни.
Корабли подходили ко второму порогу.
Начался унылый пейзаж, усеянный валунами. Справа небольшие унылые холмы с плоскими вершинами, слева развалины среди кустов и песка. На обоих берегах царила мрачная атмосфера одиночества и удручающая тишина. На восточном берегу постепенно проступали укрепления крепости Бухен, еще одной исторической границы Египта.
Шум воды нарастал. Русло реки резко расширилось, пенистые воды неслись среди хаоса скал и камней, искрясь на солнце. Появились рассеянные каменистые уступы, рифы и стремительные перепады.
Северный ветер гнал корабли вперед. Но было ясно, что несмотря на высокую воду, второй порог придется обходить по суше.
Волок, проложенный бревнами и укрепленный по сторонам досками, был более или менее в приличном состоянии. Часть солдат, выстроившись в цепочку, стала заполнять ложе волока толстым слоем нильского ила, другая часть тянула корабли.
Эта работа заняла восемь дней.
За вторым порогом течение Нила опять сжали высокие скалы.
Справа по ходу кораблей появился город Семна, окруженный тремя фортами. Это была третья историческая граница Египта на юге. Отец Нема рассказывал, как он приказал обновить надпись, высеченную на камне в крепости. Надпись гласила: «Нубийцам, их судам и их стадам запрещено пересекать эту черту». Размещенный в Семне гарнизон должен был следить за соблюдением этого запрета. Теперь город был пуст. Из него ушли египтяне, но еще не пришли нубийцы.