– Надо узнать, как оружие попадает в Анголу.
– Ты хочешь, чтобы я вылетел в Южную Африку?
– Да.
– Не слишком ли дорогое удовольствие для такого плевого дела? Какая французам разница, кто таскает грузы по Африке?
– Мы всегда даем исчерпывающую информацию. Заодно решишь и другие наши проблемы. Пока все тихо – но это ненадолго.
Через два часа факс выдал информацию о фирме, которая заинтересовала французов.
К удивлению Виктора, фирма принадлежала Бальмонту, которого он знал по Академии военных переводчиков.
Согласно досье, первые большие деньги Бальмонт сделал на доставке в страны Персидского залива спиленных в заповедниках корабельных сосен. Потом участвовал в расхищении нескольких оружейных арсеналов и переправке оружия на Балканы. Скрываясь от обманутых им партнеров, обосновался в Сараево. Там он открыл несколько мелких фирм. Одна из них рассылала молодым российским провинциалкам приглашения на работу в европейских странах. В месяц по таким приглашениям получали визы до 600 девушек.
В конце 1989 года Бальмонт создал компанию «Корпус АНУБИС Ltd». Основной бизнес компании – предоставление охранных услуг.
Аббревиатура АНУБИС была непонятна. Может быть, имелся в виду древнеегипетский бог Анубис с головой шакала?
Кроме охранной деятельности компания владела алмазными разработками в Анголе, алмазными и золотоносными концессиями в Сьерра-Леоне, а также нефтяными скважинами в Кабинде. 30% акций компании распределены между высшими должностными лицами ряда африканских стран. Поэтому компания довольно быстро обходила все бюрократические препоны. Многие из этих новоявленных африканских царьков некогда учились в России.
Компании принадлежало семь транспортных самолетов и два вертолета Ми-17.
Штаб-квартира бальмонтовских фирм находилась в Адене (Йемен). Там отдыхали и экипажи самолетов. А расчетный центр был перенесен в Ригу, в ожидании обретения Латвией независимости.
В Адене, где остались ученики уехавших в Израиль еврейских ювелиров, Бальмонту принадлежала небольшая гранильная фабрика.
В начале 1990 года Бальмонт с группой молодых выпускников МГИМО создал фирму для выкупа долгов слаборазвитых стран. В фирму негласно вошли чиновники МИДа, руководители двух российских банков и несколько израильтян, имеющих связи в западных финансовых кругах.
Суть проводимых операций заключалась в следующем. Страна-должник выдавала Минфину векселя на сумму части долга с конкретными датами погашения. Фирма предлагала Минфину выкупить эти векселя в отношении 1:10. Минфин соглашается с подобным предложением, поскольку долги были безнадежны. Фирма создавала дочерние компании, которые специализировались на продаже товаров традиционного экспорта должника. Прибыль делилась между всеми участниками сделки.
Бельгийские власти выдали международный ордер на арест Бальмонта по обвинению в незаконных поставках оружия ангольской повстанческой армии УНИТА. В настоящее время местонахождение Бальмонта не было известно, но, по непроверенным данным, он находится в Латвии.
Виктор снял телефонную трубку и позвонил в Луанду. Трубку на той стороне поднял его старый ангольский друг.
– Как поживаешь?
– Не ждал твоего звонка.
– Когда идешь охотиться на большого слона, надо пригласить того, с кем уже когда-то ходил на охоту.
– Помнишь наши поговорки!
– Помню. Как моя любимая Луанда?
– Красива, как и прежде. Вода в заливе голубая. Правда, пляжи пустуют. В прибрежных водах резвятся акулы. Я помню, черные женщины тебя немного пугали. Но мулатки по-прежнему хороши. Приезжай. У меня тот же белый дом с красной черепичной крышей.
– Приеду. Меня вот что интересует. Кто такой Бальмонт?
На другом конце провода возникла тишина.
– Да, ты прав, это действительно большой слон. Но я не советую тебе на него охотиться. Если коротко – он из ваших и связан с поставками оружия нашему правительству в обход эмбарго. Не могу сказать, насколько его деятельность санкционирована Москвой. Но как только эмбарго отменят, бизнес «слона» автоматически прекратится. Или станет легальным. Не знаю, умеет ли он смотреть далеко вперед.
– А не может быть такого, что он одновременно поставляет оружие УНИТА?
– Почему нет. Это нормально. УНИТА оплачивает оружие алмазами, ценной древесиной или обещаниями выгодных концессий в случае победы. Савимби[20], хитрый лис, всегда носит с собой мешок алмазов для текущих расчетов.
– Алмазное месторождение Катока все еще в его руках?
– Да. Алмазы губят наш народ. Если бы не они, то вряд ли война продолжалась бы так долго. Кто только не поставляет сюда оружие в обмен на алмазы. Клановые войны, раньше проводимые копьями и стрелами, превратились в реки крови.
Виктор вспомнил, как советские снабженцы в Анголе делали на алмазах большие деньги. Ящик тушенки – алмаз, автомат Калашникова – алмаз, пара сапог – алмаз. Уникальное творение природы просто создано для контрабанды.
Вслух он спросил:
– Как поживает мой любимый Нижний прибрежный район?
– Он переживает не лучшие времена. Фасады домов облупились, кругом грязь, везде какие-то типы пытаются развести «белых» на деньги. Отель «Президент-Меридиан» стал местом сбора уличных менял. Но на рынке по-прежнему можно купить алмазы. Приезжай.
Виктор долго всматривался в лица ребят, собравшихся в Южную Африку. Нормальные парни, хорошо сложены, в глазах ожидание приключений.
«Традиции спецподразделений ЮАР уходят корнями в англо-бурскую войну, – начал он свою лекцию. – Небольшие, но маневренные отряды буров нападали на английские регулярные войска, не привыкшие воевать не по правилам…»
Он хотел управиться за час, но проговорил в два раза дольше.
«…Почти любого человека можно обучить преодолевать физические нагрузки, но преодолеть самого себя научить невозможно. Вся система отбора в спецназ строится на стремлении сломать волю…»
«…При попадании в засаду много солдат гибнет в результате неразберихи и паники и потери управления. Поэтому каждый боец четко знает, где расположиться и куда вести огонь. Все моментально занимают круговую оборону и стреляют по глазам. Этому надо учиться целыми днями. И главное, никогда не надо идти за боевиками по пятам. Вопросы?»
– Вы были в ЮАР?
– Нет ответа.
– Насколько изменилась подготовка спецназа после прихода к власти черных?
– Незначительно. Из трехсот кандидатов остается не больше тридцати. Это уже традиция. Основной упор делается на выносливость и физическую силу. Сначала проверяют, нет ли у тебя проблем с законом, потом проходишь медкомиссию на годность, и начинается ад. Остаются лишь самые сильные, и физически, и духом. Самое тяжелое – это «Бушкрафт» – обучение боевым действиям в буше, африканском кустарнике. Вам придется есть змей, лягушек и ящериц, добывать воду там, где ее нет, охотиться без оружия, различать ядовитые и лекарственные растения, разводить костер без дыма. Иногда минута растягивается до пределов вечности. В этот момент надо собраться, чтобы не сойти с ума. Когда вам покажется, что все уже позади, поступит приказ пойти туда, не зная куда, с винтовкой и несколькими патронами, спичкой и сырым яйцом и вернуться с яйцом, сваренным вкрутую.
Что вы можете сделать до поездки туда? Побегайте с мешками, наполненными песком. Сначала по пересеченной местности, потом по воде. Часа два поносите все вместе одно бревно, лучше в гору. Попробуйте один день все делать только бегом с полной нагрузкой. Проплывите три километра в гидрокостюме, потом километр с оружием. И главное, научитесь переносить жажду и лечить мозоли. Желаю успеха.
Орбаган, Югославия. Апрель 1990 года
Небольшой югославский городок Орбаган был на редкость убогим. Булыжная мостовая во многих местах просела. За чертой города она превращалась в проселочную дорогу и уходила в сторону Такова. Склоны гор вдалеке были покрыты заснеженным лесом.
Вивиан зашла в старый двор и поднялась по засыпанным снегом скрипучим деревянным ступеням. По длинному общему балкону бегали дети. Несколько мужчин, сидя на перилах, о чем-то спорили.
– Можно пофотографировать? – спросила она по-английски.
– Если только вы не мусульманка, – ответили мужчины и засмеялись.
– Я ищу полковника Ако Галича.
– Он здесь, вон в той квартире.
Галич сам открыл ей дверь. На нем был дутый жилет, надетый на рваную футболку, на ногах пятнистые штаны и кроссовки. Жилет сильно оттопыривался на животе.
Он взял Вив за локоть и провел по квартире, показывая фотографии, развешанные на стенах. Над кроватью вместо полога был растянут югославский флаг.
Потом они под ручку спустились вниз по лестнице, сопровождаемые восторженными возгласами сидящих на перилах мужчин.
На другой стороне улицы находилась небольшая кафана, и они зашли в ее полутемное теплое чрево. Низкий деревянный потолок. Меню приколотое прямо к стене. Играл скрипач. Его рука, держащая смычок, летала туда-сюда, как безумная, казалось, он не играл, а отгонял надоедливых мух.
Из окон открывалась диковатая панорама на заброшенный пустырь, покрытый пожухлой травой. За ним на ветру раскачивались серые гладкие буковые стволы.
– Кафана – то же, что кафе? – спросила Вив.
– Это традиционный сербский ресторан, как в Греции таверны, а в Турции мейханы, – ответил Галич. – Здесь много едят и много пьют, слушают живую музыку и танцуют. Наши крестьяне всегда выкроят час, чтобы посидеть здесь, накуриться до одури и обсудить новости.
На столе появилась бутылка вина.
Галич заказал свиные ребрышки, картофельный салат и бобы со специями. Вив ограничилась картофельным салатом.
Перед поездкой она подробно изучила все доступные материалы. Галич родился в Белграде, учился во Франции, в 1932 году закончил Сорбонну. Потом вернулся в Сербию. В 1937–1938 годах воевал в Испании. Перейдя французскую границу, попал в лагерь. Год нелегально жил в Париже. Из Парижа кое-как добрался до Югославии. Воевал в партизанском отряде. В 1944 году находился в Западной Боснии и Далмации. Джерри, который дал ей эту информацию, полагал, что Ако Галич может кое-что знать об Анне Тремайн.
Шеф дал разрешение на эту командировку, но потребовал, чтобы поехала Вивиан, а не Фред. Она согласилась. Журналистское расследование по Анне Тремайн ее не особенно увлекало, но энтузиазм Фреда был заразителен.
– Вы попробуйте, попробуйте, – настаивал Галич на хорошем французском языке, немного обиженный тем, что Вив не спешит есть салат, – это вам не булочка с мясом.
Потом он отговорил ее заказывать темное пиво.
– Это пиво делают из торфа, который ногами давят македонские крестьяне. Выпейте лучше нашего домашнего вина.
Вино было рубинового цвета, терпкое и очень крепкое.
Вив терпеливо слушала его рассказы о войне на Балканах. Десятки боевых историй, которые, как ей казалось, он выдумывал на ходу ради того, чтобы ей понравиться. А она делала вид, что совершенно очарована его отвагой.
– Такой страшной войны еще не ведала земля, – рассуждал Галич. – Партизаны, четники, усташи, немцы, русские казаки, мусульмане, итальянцы, все пытались перерезать друг другу глотки. Правильно сказал Тито перед смертью – это была гражданская война. Все резали всех. Даже немцы и итальянцы передрались в 1944-м.
– Англичане тоже участвовали. Вы не слышали во время войны о женщине по имени Анна Тремайн? – прервала его Вив.
Галич молчал. Вив даже подумала, что он не расслышал вопроса.
– Когда наступит время, все документы будут доступны, – очнулся от раздумий Галич.
– Это время уже наступило.
– Откуда вы о ней знаете?
– Просто знаю.
– Анну Тремайн мы расстреляли. В 1944 году.
– В ее могиле лежали трупы мужчин.
– Их расстреляли вместе с ней.
– Но почему ее нет в могиле?
Галич колебался.
– А, да что там!.. В последний момент я ее пожалел. Она была беременна. Но там, наверху, в штабе, этого бы не поняли.
– Значит, она жива?
– Возможно.
Вив тихо присвистнула, хлебнула вина и посмотрела на Галича, словно он совершил подвиг.
«Как сейчас помню, была пятница, – продолжил Галич. – Наш командир по пятницам всегда постился. Штаб бригады находился в одном крестьянском доме. Посередине большой комнаты стоял длинный деревянный стол с лавками по сторонам. Во главе стола сидел наш командир, Он не любил коммунизм, но любил Россию, пусть и красную. И как антифашист, конечно, верил в Красную армию. Справа от него сидел начальник разведки, слева я, а дальше располагались остальные. На нас троих была военная униформа, другие сидели в том, что имели. Как говорится, кто во что горазд.
Мы только что разгромили один из отрядов 13-й горной дивизии Ваффен-СС «Ханджар», сформированной из югославских мусульман-боснийцев, и освободили деревушку. Солдаты этой дивизии носили круглые шапки-фески, в петлицах изображалась рука, держащая над свастикой короткий меч-ятаган или ханджар. Отсюда название дивизии. На окраине деревушки в кузнице лежало несколько зверски изувеченных тел с размозженными головами. Людей подтаскивали к наковальне и ударяли молотом по голове. Мы молча сняли шапки… Наш командир тихо спросил: «Достоин ли фашист пощады?» И сам же ответил: «Смерть за смерть. Кровь за кровь».
И вот привели пленных. Помню среди них были пять боснийских солдат и один офицер, один штатский немец, который назвался археологом, араб и женщина-англичанка, которая назвалась Анной Тремайн. Мы их по очереди допросили, но ничего интересного не узнали. Босняков сразу же расстреляли. Правда, офицера чуть позже. С остальными вышла заминка. Араб оказался из Йемена, совсем еще мальчишка. Он тупо повторял, что является британским разведчиком, путался в показаниях и требовал связаться с его куратором. У нас возникло подозрение, что он из батальона «Свободная Аравия», который немцы собирались перебросить из Северной Африки на Балканы. Немцы называли этот батальон – легионом[21]. Нам приказали переправить мальчишку в штаб Тито. Археолог был пожилой и совершенно не военный. Мы его пожалели.
А вот с женщиной получился конфуз. Расстрелянный нами боснийский офицер показал, что немцы, прикомандированные к легиону, считали ее своей. Но она это отрицала, тоже требуя с кем-то там связаться. Но как это сделать из леса? Через неделю из штаба Тито сообщили, что англичане женщину заберут. Но самолет прямо над нами был сбит. Немцы наступали. Что было делать? Мне приказали женщину расстрелять. Но она оказалась беременной. У меня не поднялась рука. Надеюсь, вы понимаете. Вместо нее я закопал умершего от ран четника. Во время нашего отступления она вместе с молодым йеменцем и археологом исчезла. Вот и все, что я знаю. Мы вышли из окружения, и я написал рапорт о расстреле с указанием места захоронения. Помню, англичане интересовались ее судьбой, но я решил им не говорить, как все было на самом деле.
– А как звали молодого йеменца и археолога?
Галич надолго задумался, пожевывая губами.
– Археолог был из Риги. Вроде немец – но не немец. Возможно, его звали Карл, фамилию не помню. А молодой йеменец… Если он действительно работал на англичан, то в архивах должны остаться документы. Постойте, постойте… Его звали Халид, но мы прозвали его Муса и издевались над этим именем так же, как над немецкими именами Фриц и Ганц.
– И вы больше никогда не слышали об Анне Тремайн?