Деми Мур
Наизнанку: моя настоящая история. Мемуары Деми Мур
Эта книга посвящается моей матери, моим дочерям и их дочерям
INSIDE OUT: A MEMOIR
DEMI MOORE
Copyright © 2019 by Demi Moore and Pajama Party Productions, Inc.
Фото на обложке: © Matthew Rolston / Corbis / GettyImages.ru
Вдохновляющая история, признанная лучшей книгой года по версии изданий The New Yorker, The Guardian, The Sunday Times и The Daily Mail.
Настоящее произведение не является художественным. Все события, описанные в этой книге, правдивы и были отражены в меру сил и возможностей автора. В целях конфиденциальности и/или анонимности были изменены имена личностей и факты, касающиеся некоторых вовлеченных лиц.
© Глущенко А., перевод с английского, 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Все наше бытие[1]
Джалал ад-Дин Мухаммад РумиВступление
Каждый раз я прокручиваю один и тот же вопрос в голове: «Как я дошла до такого?»
До пустого дома, который пришлось достраивать, потому что детей у меня было больше, чем комнат, дома, в котором раньше я была женой. Сейчас я совершенно одна в этом доме. Мне было около пятидесяти, когда муж, которого я считала любовью всей своей жизни, изменил мне и не хотел работать над нашими отношениями. Мои дочери долгое время не общались со мной – ни поздравления в день рождения, ни открытки на Рождество. Ничего. Их отец, который всегда был для меня другом, на которого я могла положиться, тоже ушел из моей жизни. Карьера, которая начала развиваться с того момента, как я съехала из дома в шестнадцать лет, вдруг застопорилась, а может, закончилась навсегда. Меня покинуло все, что было дорого мне, даже здоровье. Появились невыносимые головные боли, и я быстро стала терять вес. Одним словом, чувствовала себя так же, как и выглядела, – уничтоженной.
Я задумалась: и это жизнь? Потому что если так, то с меня хватит. Понятия не имею, что я вообще здесь делаю.
Я делала все, что казалось необходимым: кормила собак или отвечала на телефонные звонки. В тот день у друга был день рождения, я решила устроить небольшую вечеринку у себя дома. Я развлекалась, как и остальные, – вдыхала закись азота. И когда мне передали сигарету, я, расположившись поудобнее на диване в гостиной, затянулась синтетической травкой. Друзья прозвали ее «дьяволом», что оправданно.
Дальше все – как в тумане. Я почувствовала, будто покинула тело и наблюдаю за собой со стороны в дымке разных цветов. Может быть, это был мой шанс наконец-то покончить со страданиями и стыдом. Может, теперь испарятся головные боли, перестанет болеть мое разбитое сердце, пропадет гнетущее чувство, что я не состоялась как мать, как жена, как женщина.
И в голове опять вопрос: «Как я дошла до такого?» После всех высот, которых я достигла к своему возрасту. После всех детских попыток сбежать из дома, чтобы выжить. После брака, который начинался, как волшебная сказка, с человеком, которому я действительно хотела открыться по-настоящему. После того, как я, наконец, приняла свое тело, перестала мучить его диетами и ограничениями в еде. И самое главное – после того, как я вырастила трех дочерей и сделала все возможное, чтобы стать матерью, которой у меня никогда не было. Неужели все, что я делала, было зря?
Внезапно поток мыслей прекратился, и я вернулась в свое тело. Пока билась в конвульсиях, кто-то попросил вызвать 911, я выкрикнула: «Нет!», зная, что за этим последует: скорая помощь, папарацци, новости на сайтах с заголовком «Деми Мур госпитализирована! Передозировка наркотиками!». Конечно же, в итоге все именно так и произошло. Но было и кое-что такое, чего я не ожидала. Я спокойно отнеслась к случившемуся и призналась самой себе, что, несмотря на все достижения к пятидесяти годам, я не осознаю до конца, что мне пришлось пережить. Потому что большую часть времени я «отсутствовала», проживала жизнь не в своем теле, боясь быть самой собой. Я была уверена, что не заслужила хорошего, поэтому все время отчаянно пыталась исправить плохое.
Как я дошла до такого? Об этом моя история.
Часть I
Выживание
Глава 1
Это может показаться странным, но я прекрасно помню время, проведенное в больнице Мерседа[2], когда мне было пять лет, – оно было волшебным. Я лежала на кровати в нежно-розовой ночной рубашке и ждала посетителей: врачей, медсестер и родителей. Мне все очень нравилось. В больнице я лежала уже две недели и решительно хотела стать лучшей пациенткой, которая у них когда-либо была. Здесь, в моей чистой светлой палате, все находилось под полным контролем – настоящие взрослые врачи осуществляли основательное лечение (в то время многие восхищались врачами и медсестрами, а находиться под их присмотром казалось настоящей привилегией). Все имело значение, и мне казалось, что если я буду вести себя должным образом, то это принесет ожидаемый результат.
Мне диагностировали нефроз – опасную для жизни болезнь, о которой к тому времени почти ничего не было известно, поскольку ее исследовали только у мужчин, если исследовали вообще. По сути, это нарушение процесса мочеотделения. Помню, я дико испугалась, когда мои половые органы опухли, а единственной реакцией мамы была паника. Она посадила меня в машину и отвезла в больницу, где я пролежала три месяца.
Моя тетя была учителем начальных классов, и все ее ученики сделали мне открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления. Родители вручили мне открытки в тот же день – все из цветного картона, с рисунками. Меня очень тронуло внимание детей, которых я вовсе не знала. Потом я оторвала взгляд от ярких открыток и посмотрела на родителей. Именно тогда я поняла, что они не уверены в моей возможности победить болезнь. Я поднялась, взяла маму за руку и сказала:
– Все будет хорошо, мамочка.
Она сама была еще ребенком в свои двадцать три года.
Моя мама, Вирджиния Кинг, забеременела мною, когда была подростком и весила всего сто фунтов[3], – тогда она только окончила школу в Розуэлле[4]. Только представьте – еще совсем ребенок! Роды были болезненные, длились девять часов, и в последнюю минуту перед тем, как я появилась на свет, она потеряла сознание. Не самый лучший опыт первой близости между ребенком и матерью.
Часть ее так никогда и не начала жить в реальности, и мыслила она всегда нестандартно. Джинни была из бедной семьи, но бедность не повлияла на ее образ жизни. Она хотела, чтобы у нас было все самое лучшее. И никогда бы не позволила, чтобы в нашем доме были товары неизвестных марок, начиная с хлопьев и арахисового масла и заканчивая стиральным порошком. Она была щедрой и гостеприимной хозяйкой. За столом всегда было свободное место для нежданного гостя. Она никогда не была сторонницей правил, вела себя добродушно и беззаботно.
Несмотря на то, что я была ребенком, мне не потребовалось много времени, чтобы понять Джинни. Она была другой – совсем не такой, как остальные мамы. Я закрываю глаза и все еще вижу, как она везет нас в школу на машине, держа в одной руке сигарету, а другой делая макияж. Она ни разу не поднимала взгляда к зеркалу, но получалось у нее прекрасно. У Джинни было спортивное тело – она работала спасателем в парке штата «Боттомлесс Лейкс» недалеко от Розуэлла. И еще она была поразительно привлекательной: ярко-синие глаза, бледная кожа и темные волосы. А как дотошно она относилась к своей внешности, независимо от обстоятельств! Например, когда мы ездили к моей бабушке, она каждый раз просила папу останавливаться спустя три четверти пути, чтобы накрутить себе бигуди, потому что только так волосы выглядели бы идеально к тому времени, когда мы прибудем в город. Мама посещала курсы парикмахеров и визажистов, но никогда не работала в этой сфере. Она не была экспертом в области моды, но у нее был врожденный талант стильно сочетать одежду. Она всегда тянулась к индустрии красоты, поэтому меня и назвали в честь какого-то шампуня.
Мои родители были очень гармоничной парой, они знали толк в веселье, и к ним часто приходили другие парочки. Мой отец – Дэнни Гайнес – был на год младше мамы. В его взгляде можно было заметить озорной блеск, который заставил бы вас думать, что он хочет раскрыть вам секрет. У него были красивый рот с идеально белыми зубами и оливкового оттенка кожа. Он выглядел как Тайгер Вудс[5] из Латинской Америки, любил азартные игры и обладал замечательным чувством юмора. Одним словом, был нескучным – такие парни обычно рассекают на байках, преуспевая во всех делах. Несмотря на брутальность, Дэнни во всем соревновался со своим братом-близнецом, который был намного сильнее и крупнее, к тому же его взяли в морские пехотинцы, а моего отца не взяли из-за косоглазия, которое унаследовала и я. Мне эта особенность казалось важной – благодаря ей я чувствовала, что мы смотрим на мир одинаково.
Отец с братом-близнецом были старшими в семье. Его мать была из Пуэрто-Рико, и в раннем детстве меня часто оставляли у нее. Она умерла, когда мне было два года. Его отец был наполовину ирландцем, наполовину валлийцем. Он работал поваром в Военно-воздушных силах и был заядлым алкоголиком. Кажется, после смерти бабушки он переехал к нам. Помню, что мама боялась оставлять меня наедине с ним в ванной комнате. Позже я узнала о сексуальном насилии. Как и я, мой отец вырос в доме, полном секретов.
Окончив школу в Розуэлле на год позже Джинни, Дэнни поехал учиться в колледж в Пенсильванию. Мама почувствовала неладное, особенно ее смутило то, что какая-то девушка была его «соседкой по комнате». Поэтому она начала делать то, что потом продолжала делать, когда сомневалась. Она стала встречаться с другими парнями, чтобы Дэнни ревновал.
Джинни познакомилась с Чарли Хармоном, молодым пожарным, чья семья переехала из Техаса в Нью-Йорк. И даже вышла за него замуж. Несмотря на то, что этот союз продлился недолго, он был «результативным»: папа вернулся обратно. Она развелась с Чарли, после чего в феврале 1962 года мои родители поженились. Девять месяцев спустя на свет появилась я. Или мне так казалось.
Когда люди слышат слово «Розуэлл», то первое, о чем они думают, – об инопланетянах, но у нас в доме никогда не упоминалось слово «НЛО». В моем раннем детстве Розуэлл был маленьким военным городком. Здесь находилась самая большая взлетно-посадочная полоса во всей Америке (она служила резервной полосой для космических шаттлов), которую закрыли в конце шестидесятых. А еще мне запомнились ореховые сады и поля люцерны; магазин фейерверков; мясокомбинат и фабрика Levi’s. Мы были очень привязаны к Розуэллу и являлись частью его сообщества. Наши семьи настолько были переплетены друг с другом, что моя кузина Диана приходилась мне и тетей. Она была племянницей моей мамы и вышла замуж за младшего брата моего папы.
У мамы была младшая сестра Шарлин, обычно мы называли ее Чок. Джинни присматривала за ней. В старших классах Чок была чирлидершей[6], а я стала крошечным талисманом команды. Она могла тайком уместить всю команду в машине, при этом девчонки лежали и в багажнике. И я чувствовала себя такой же взрослой, участвуя в их интригах. Они наряжали меня, а Джинни делала прическу – для важных событий в школе. Мое появление было большой неожиданностью: я выбегала в нежно-голубом платье, произносила приветственную речь и завершала все коронным приемом, которому меня научили, – подбрасывала птицу в небо. Это были мои первые, пусть и короткие, выступления, которыми я наслаждалась. Джинни чувствовала себя самой счастливой матерью, и мне это нравилось.
В те дни мой отец работал в рекламном отделе Roswell Daily Record. Каждое утро он оставлял маме пачку сигарет и один доллар, на который она обычно покупала для нас огромную бутылку пепси в магазинчике за углом. Папа был на пути к успеху – он много работал и усердно играл, иногда слишком усердно. Он мог пойти гулять с моим дядей, чтобы выпить, и порой это заканчивалось потасовкой (имейте в виду – им тогда было примерно двадцать лет). После таких попоек папа нередко приходил побитый. Он любил драться и наблюдать, как дерутся другие. И меня он тоже брал на местные соревнования по боксу. Мне было около трех лет, когда я стояла на стуле, стараясь что-то увидеть на боксерском ринге. Глядя на двух избивающих друг друга мужчин, я спросила:
– Какого цвета боксерские трусы игрока, за которого мы болеем?
Это было время нашей с отцом близости.
У обоих моих родителей, если можно так выразиться, было наплевательское отношение к честности. Мне кажется, что папа испытывал небывалую радость, когда мог кого-то одурачить. Для него было в порядке вещей во время оплаты чека взять и сказать:
– Сейчас вырублю тебя, решай – либо пан, либо пропал.
В нем всегда был этот азарт, и он постоянно искал способ, благодаря которому ему все сходило с рук. Тогда я не знала, как выразить это словами, но его безрассудство меня волновало. Я всегда вела себя настороженно и бдительно по отношению к другим людям, готовым выйти из себя. У меня остались смутные воспоминания о человеке, который появлялся у нас около дома и настойчиво стучал в дверь. Мне тогда было четыре, и у меня случилась паника – было страшно находиться в собственном доме. Вероятно, это был человек, которого папа обманул. Или, может быть, он переспал с женой того парня.
Мне было почти пять, когда родился мой брат Морган, и с того момента я чувствовала, что мой долг – защищать его, поскольку я всегда была сильнее Моргана. Сейчас он, конечно, крепкий парень ростом шесть футов и три дюйма[7], а тогда был крошечным малышом. И все, кто его видел, предполагали, что это девочка. Он был очень капризным ребенком, и мама всегда его баловала. Ее любимая фраза, которую она часто напевала, была: «Дай ребенку то, что он хочет!» Однажды мы поехали навестить мою тетю в Толидо[8]. Дорога была долгой, Моргану тогда было два года, и он капризничал. Родители передали мне с переднего сиденья бутылку пива, чтобы я давала ему пить маленькими глоточками до пункта нашего назначения – знаете, как младенцу обычно дают молоко. Конечно же, после такого он уже не кричал.
Признаюсь, что я была неидеальной сестрой, в конце концов, не просто так Морган называл меня «жопой» (моя любимая пытка была прижать его к стене, пукнуть в свою руку и дать ему понюхать). Но с самого начала я знала, что должна присматривать не только за ним, но еще и за собой, учитывая то, как «следили» за нами родители. Когда Моргану было три года, произошел следующий случай. Он встал на спинку дивана, чтобы посмотреть в окно, а потом собрался прыгнуть. Я это заметила и сказала маме, что он может упасть и ушибиться. Конечно же, так и произошло. Я старалась его поймать, но была слишком слабой, чтобы удержать. Моя помощь смягчила падение, но он все же умудрился удариться головой об угол кофейного столика. Дальнейшее было похоже на сцену из фильма. Мама подпрыгнула и завопила:
– Не двигайтесь!
Затем обмотала его голову полотенцем и повезла в больницу. У него был перелом черепа, и еще долгое время после того, как ему все зашили, он выглядел как Франкенштейн.
Вскоре после рождения Моргана мы переехали из Розуэлла в Калифорнию – она стала первым местом в списке переездов, которым ознаменовалось наше детство. Мама догадалась, что у папы появилась любовница, поэтому сделала то, чему ее учила бабушка, – увезла его от «проблемы». Мне кажется, женской половине нашего семейства не приходило в голову, что, когда вы переезжаете со своим неверным мужем в другой город, вы забираете с собой эту проблему, и, куда бы вы ни уехали, она всегда остается с вами.