– Очень приятно, – сказал я и протянул руку.
Редхаус пожал ее и улыбнулся.
– Нечасто знакомлюсь с хаденами, – сказал он, – а уж агента ФБР из ваших вообще первый раз встречаю.
– Все когда-то бывает в первый раз, – глубокомысленно промолвил я.
– Вы хромаете?
– Детская травма, – сообщил я и добавил через секунду: – Это шутка.
– Я понял. Идемте, машина припаркована снаружи.
– Один момент, – сказал я и обратился к Бересфорду: – Возможно, мне этот трил понадобится на некоторое время.
– У нас он только пыль собирает, – сказал тот.
– Значит, ничего, если я оставлю его в Уиндоу-Рок ненадолго?
– Это как там народ решит, – заметил Бересфорд. – Наша официальная политика – уважать их суверенитет, поэтому, если они захотят, чтобы вы убрались, когда закончите дела, направляйтесь в наше управление во Флагстаффе. Я предупрежу их, что вы можете там появиться. Или закажите номер в отеле. Может, кто-нибудь сдаст вам чулан с розеткой.
– А что, есть проблемы? – спросил я. – Я не слишком сведущ в нюансах отношений между ФБР и навахо.
– Пока никаких проблем нет, – заверил Бересфорд. – В последнее время мы прекрасно сотрудничали, к тому же вас отвезет Клах, значит с вами тоже проблем нет. А вот насчет остального – кто знает. Лет двадцать назад правительство Соединенных Штатов дало навахо и многим другим коренным американским народам почти полную автономию, когда урезало Бюро по делам индейцев и Индейскую службу здравоохранения. Зато теперь у нас есть оправдание, чтобы игнорировать их самих и их проблемы.
– Вот как, – выговорил я.
– Черт, Шейн, у вас-то точно есть повод сопереживать им, – сказал Бересфорд. – Наше правительство только что перекрыло кислород хаденам, не так ли? Выходит, вы теперь почти как навахо.
– Я не совсем уверен, что такое сравнение всем понравится, – дипломатично заметил я.
– Разумно, – согласился Бересфорд. – Навахо на две сотни лет раньше попали в категорию «нас трахнуло правительство США». Им может не понравиться сравнение с новичками, только что запрыгнувшими в этот вагон. Зато теперь вы, вероятно, понимаете, отчего некоторые из них могут не очень хорошо отнестись к федеральному агенту с его расспросами. Поэтому будьте вежливы, уважительны и, если вам скажут уходить, – уходите.
– Понял.
– Отлично. А теперь идите. Клах – хороший парень. Не стоит заставлять его ждать.
Глава 10
Поездка до Уиндоу-Рок заняла четыре с половиной часа. Мы с Редхаусом то болтали на безобидные темы, то подолгу молчали. С явным интересом слушая мои истории о путешествиях с отцом по всему миру, он заметил, что сам путешествовал гораздо меньше и не так далеко.
– Я и побывал-то всего в четырех штатах, с которыми граничит Нация навахо, – сказал он. – И надолго ее покидал, только когда учился в колледже во Флагстаффе. А так почти все время здесь.
– А вы хотели поехать куда-нибудь?
– Конечно. В детстве все только и мечтают уехать из дома.
– Почти уверен, что так и есть, – поддакнул я.
– Я-то знаю, – улыбнулся Редхаус. – Но сейчас мне уже не хочется этого так сильно. Я стал старше, сильнее полюбил свою семью. У меня невеста. И работа.
– Вы всегда хотели быть полицейским?
– Нет, – ответил он и снова улыбнулся. – В колледже я учился на программиста.
– Какой неожиданный поворот.
– Незадолго до того, как я собрался в колледж, наш местный совет решил вложить деньги в огромный серверный комплекс рядом с Уиндоу-Рок. Он должен был обслуживать навахо и другие индейские народы, а также использоваться правительствами соседних штатов и даже федеральным правительством для обработки и хранения несекретной информации. Он бы обеспечил работой сотни навахо и принес в Уиндоу-Рок миллионы долларов. Солнечная энергетика и нулевые выбросы. Поэтому в колледже я решил учиться на программиста, чтобы получить работу дома. На сайте «Флагстафф ньюс» даже появилась статья обо мне и моих однокурсниках по Университету Северной Аризоны. Там нас назвали «силиконовые навахо», хотя мне лично это не очень понравилось.
– И что произошло?
– Мы построили комплекс, но никаких контрактов ни от штата, ни от правительства так и не поступило. Нам рассказали про урезание бюджета, реорганизацию и расстановку приоритетов, про новых губернаторов и грядущих президентов. И вот теперь у нас ультрасовременный центр, построенный по последнему слову науки, который используется на три процента. А на три процента много персонала не надо. Поэтому я пошел в академию и стал полицейским.
– Мне жаль, что так обернулось, – сказал я.
– На самом деле все неплохо. В нашей семье до меня уже были полицейские, так что, можно сказать, это теперь наша традиция. К тому же я делаю что-то хорошее, а это немало. Но если бы я знал, что мой диплом окажется бесполезным, я бы не брал столько лекций с восьми утра. А вы всегда хотели стать агентом ФБР?
– Я хотел стать экспертом-криминалистом, но, увы, диплом у меня по английской филологии.
– Ясно, – сказал Редхаус. – В общем, мы увидим серверный комплекс, когда будем подъезжать. Посмо́трите, как выглядит вживую упущенная возможность.
Часом позже, на южной окраине Уиндоу-Рок, мы поехали вдоль большого, ничем не примечательного здания, с трех сторон окруженного солнечными батареями.
– Это оно? – предположил я.
– Точно. Одно хорошо – нам не надо столько солнечной энергии, сколько у нас есть, поэтому мы продаем ее в Аризону и Нью-Мексико.
– Хоть какая-то прибыль.
– Я бы не назвал это прибылью, – сказал Редхаус. – Просто наши компьютеры высасывают из нас деньги медленнее. Моя мама работает в Совете. Она говорит, что это продлится еще пару лет, не больше.
– А что будет со зданием?
– Это, как говорится, большой вопрос, агент Шейн. – Редхаус выпрямился, нажал кнопку на приборной доске и перешел на ручное управление. – Теперь давайте зарегистрируем вас в участке, а потом сможете встретиться с семьей Джонни Сани. Наверное, мой капитан захочет, чтобы вас сопровождал полицейский. Это вам не помешает?
– Вряд ли.
– Вот и хорошо, – кивнул Редхаус.
– Сопровождать будете вы?
– Возможно. – И он снова улыбнулся.
Семья Сани жила в ухоженном сдвоенном трейлере среди довольно-таки запущенного трейлерного парка на окраине Сомилла. Семья состояла из бабушки и сестры. Обе сидели на тахте и молча смотрели на меня.
– С чего ему убивать себя? – спросила меня его сестра Джейнис.
– Не знаю, – ответил я. – Я надеялся, вы поможете мне это понять.
– Как он это сделал? – спросила бабушка Май.
– Шимасани, может, тебе не стоит слышать про это? – сказала Джейнис.
– Стоит, – с усилием выговорила Май.
Я посмотрел на Редхауса. Он стоял рядом со стулом, где сидел я, и держал в руках предложенный ему стакан чая. Мне тоже предложили чай. Мой стакан стоял на столе между мной и родственниками Сани.
Редхаус кивнул мне.
– Он перерезал себе горло, – сказал я.
Май сверкнула на меня злобным взглядом, но промолчала. Джейнис держала бабушку за руку и смотрела на меня совершенно безучастно. Я выждал пару минут и заговорил:
– Из нашей картотеки следует… в общем, если честно, у нас вообще нет никаких данных на Джона.
– Джонни, – поправила Джейнис.
– Простите. Все данные на Джонни, которые мы имеем, пришли отсюда, из Нации навахо. Поэтому наш первый вопрос: почему так случилось?
– До прошлого года Джонни никогда не уезжал отсюда, – сказала Джейнис.
– Ясно, – ответил я. – И все-таки почему?
– Джонни был немного заторможенный, – сказала Джейнис. – В тринадцать лет мы отвели его к доктору. Тот сказал, что у Джонни ай-кью семьдесят девять или восемьдесят. Чтобы что-то понять, Джонни требовалось очень много усилий и времени. Мы оставляли его в школе сколько могли, чтобы он мог общаться с друзьями, но он не успевал за остальными, потом совсем перестал туда ходить, а мы не принуждали.
– Он не всегда был таким, – поправила Май. – Малышом он был очень смышленым. Но в пять лет заболел. И потом уже не был прежним.
– У него был синдром клетки?
– Нет! – воскликнула Май. – Он не был калекой. – Она замолчала, видимо осознав свою оплошность. – Простите.
Я поднял руку:
– Ничего страшного, все в порядке. Иногда люди заражаются синдромом Хаден, но не становятся запертыми. Хотя вирус все-таки может навредить. Вы сказали, он заболел. Как это проявлялось? У него был жар? А потом начался менингит?
– У него мозг раздулся, – сказала Май.
– Значит, менингит. Мы просканировали его мозг после его гибели, и выяснилось, что структура мозга такая же, как у хаденов. Но мы обнаружили и кое-что еще. В его голове оказалось то, что мы называем нейронной сетью.
Джейнис с недоумением посмотрела на Редхауса.
– Это такая аппаратура, – пояснил тот. – Позволяет отправлять и получать информацию.
– В моей голове дома она тоже есть, – сказал я и постучал по виску своего трила. – Это позволяет мне управлять этой аппаратурой отсюда, чтобы я мог находиться здесь, с вами.
Май и Джейнис казались сбитыми с толку.
– Но у Джонни ничего такого в голове не было, – наконец произнесла Май.
– Простите, если я бестактен, но вы совершенно в этом уверены? – спросил я. – Нейронную сеть нельзя поместить в голову случайно. Она вставляется специально для приема и передачи сигналов мозга.
– Он жил со мной всю жизнь, – сказала Май. – Он жил тут с его матерью и Джейнис, потом его мать умерла, и я заботилась о нем. Тут с ним такого не могло случиться.
– Значит, ее установили после того, как Джонни уехал, – заключил Редхаус.
– Кстати, – заметил я, – а почему Джонни вдруг решил уехать, если раньше никогда не покидал Нации навахо?
– Он нашел работу, – ответила Джейнис.
– Какую?
– Он говорил, что помощника-референта.
– У кого?
– Я не знаю.
– Джонни подговорил одного друга, чтобы тот отвел его в этот новый компьютерный дом в Уиндоу-Рок, – сказала Май. – Он слышал, что им там нужен уборщик, а это он умел делать. Он очень хотел помогать мне. Пошел туда и спросил про работу, а потом на следующий день ему велели снова прийти. И когда он вернулся в тот вечер, то дал мне тысячу долларов и сказал, мол, это половина его первой зарплаты на новой работе.
– На месте уборщика? – уточнил Редхаус.
– Нет, на другом, – поправила Май. – Он сказал, что, когда пришел туда, его спросили, не хочет ли он другую работу, где больше платят и можно путешествовать. Все, что нужно делать, – это выполнять разные поручения своего начальника. Он сказал, это что-то вроде старшего слуги.
– Значит, он уехал, – резюмировал я. – И что потом?
– Каждую неделю мы получали от Джонни перевод, – сказала Май, – и он иногда звонил. Он просил меня переехать в какое-нибудь хорошее место и купить новые вещи, вот мы сюда и перебрались. А несколько месяцев назад он вдруг перестал звонить, но деньги исправно приходили, поэтому я не слишком беспокоилась.
– Когда был последний перевод?
– Два дня назад, – ответила Джейнис. – Я забираю бабушкину почту.
– Вы не против, если я взгляну на него?
Женщины замялись.
– Агент Шейн не собирается использовать его как улику, – пояснил Редхаус. – Просто на нем может быть что-то важное.
Джейнис встала и пошла за переводом.
– Джонни когда-нибудь говорил, на кого работает? – спросил я у Май.
– Он сказал, что его босс не любит огласки, – ответила Май. – Я не хотела, чтобы мальчик потерял работу, поэтому не расспрашивала.
– Ему нравилось то, что он делал? – спросил я; в этот момент подошла Джейнис и протянула мне перевод; я быстро просканировал его с одной стороны, потом с другой и вернул ей с благодарностью.
– Вроде бы нравилось, – сказала Май. – Он никогда не говорил о работе ничего плохого.
– Он так обрадовался возможности путешествовать, – снова усаживаясь, сообщила Джейнис. – В первую пару звонков говорил, что побывал в Калифорнии и Вашингтоне.
– В штате Вашингтон или в столице? – уточнил Редхаус.
– В столице, кажется, – сказала Джейнис.
– Но потом Джонни сказал, что босс не хочет, чтобы он рассказывал, где был, и больше он ничего про это не говорил, – добавила Май.
– Когда он звонил последний раз, он сказал что-нибудь необычное? Ничего не показалось вам странным? – спросил я.
– Нет, – покачала головой Май. – Сказал, что неважно себя чувствует… нет. Сказал, его кое-что беспокоит.
– Беспокоит? Что?
– Какое-то испытание? – предположила Май. – Ему надо было что-то сделать, поэтому он нервничал. Точно не помню.
– Ничего страшного, – поспешил успокоить я.
– Когда мы его увидим? – спросила Джейнис. – То есть я хотела сказать, когда его привезут домой?
– Не знаю, но могу уточнить, – предложил я.
– Его нужно похоронить здесь, – сказала Май.
– Я сделаю все, что в моих силах, обещаю, – заверил я.
Женщины безучастно посмотрели на меня.
– Они довольно спокойно восприняли новость, – заметил я, когда мы с Редхаусом вышли из трейлера и направились к машине.
– Некоторые из нас стараются сильно не выражать своих чувств перед лицом смерти, – сказал он. – Считается, что, если продолжать горевать, дух умершего может не освободиться и не уйти дальше.
– Вы в это верите?
– Не важно, верю я или нет, – ответил Редхаус.
– Справедливо, – согласился я.
– На переводе что-нибудь удалось найти?
– Серийный номер и код отправителя. Хотите узнать их?
– Я бы не возражал. Только вот сомневаюсь, понравится ли ФБР то, что вы делитесь информацией.
– Думаю, моя напарница сказала бы, что поделиться информацией с местной полицией – это наш долг вежливости, если только у тебя нет неприязни к данному конкретному копу.
– Интересная у вас напарница, – заметил Клах.
– Что правда, то правда, – подтвердил я, садясь в машину. – Поехали к серверному парку.
– Джонни Сани, – задумчиво проговорил Лорен Бегэй, глава службы персонала Вычислительного центра Уиндоу-Рок и по совместительству глава нескольких других отделов, включая отделы продаж и санитарно-технический. – как уже уведомил Редхаус, штат в ВЦУР был сокращен до минимума. – Мы вместе ходили в школу. Какое-то время.
– Меня интересует нечто более приближенное по времени, – напомнил я. – От его семьи мы узнали, что в прошлом году он пытался устроиться сюда на работу.
– Да. Мне пришлось уволить одного уборщика за сон на работе. Нужен был кто-то на ночные смены. Джонни претендовал на это место, а с ним еще шестьдесят человек. Я взял сестру уволенного.
– Родные Джонни Сани утверждают, будто вы вызвали его на следующий день и предложили другую работу, – сказал Редхаус.
– Я не вызывал его, – ответил Бегэй.
– В самом деле? – усомнился я.
– С какой стати мне было его звать? Он же страшный тугодум. Даже заявление о приеме едва смог заполнить.
– Чтобы махать метлой, не нужно быть образованным, – заметил Редхаус.
– Согласен, но если у человека не все дома, для этого места он не подходит. Пусть мы работаем и не в полную мощность, но клиенты у нас есть.
– А кто ваши клиенты, мистер Бегэй? – поинтересовался я.
Он посмотрел на Редхауса.
– Все в порядке, – заверил тот.
Насчет порядка Бегэй явно сомневался, но все же ответил:
– Все правительственные учреждения Нации навахо и некоторых других народов со всей страны. Кроме того, ряд частных клиентов, в основном местных бизнесменов или тех, кто ведет бизнес здесь. Самый крупный из них – «Медикорд».
– Что за «Медикорд»? – спросил я.
– Компания по предоставлению медицинских услуг, – сказал Бегэй. – Ее наняли, чтобы обеспечивать медицинское обслуживание на нашей территории. Они работают здесь уже шесть или семь лет.
– Я помню, как они пришли, – сказал Редхаус. – За эксклюзивный контракт обещали обучить и продвигать по службе медперсонал из навахо.
– Ну и как? Обучили? – спросил я.
Редхаус пожал плечами.
– Это контролируемая правительством конфиденциальная информация, поэтому «Медикорд» держит все данные по навахо только здесь, не подключаясь к остальной своей сети, – сообщил Бегэй.
– Кто-нибудь еще мог бы использовать эти мощности? – спросил я.
– Хотелось бы. У нас есть офисные площади, и можно неплохо зарабатывать. Но – увы.