– Ага, – сказал я, поднимаясь. – С меня хватит.
Диллингз вздохнул с облегчением и поднялся вместе со мной. Он разгладил пиджак дешевого костюма. – Думаю, так будет лучше. Ты умный молодой человек с большим талантом. Я не сомневаюсь…
Я вышел и закрыл дверь, не услышав, что за жизненно важный совет он хотел мне дать.
Коридоры были пусты. Никто не видел, как я вышел из «Джордж Мэйсон Хай», оставив все вещи в шкафчике, и направился через парковку к моему Dodge. Я завел двигатель, но не двинулся с места, не зная, в каком направлении ехать, какую дорогу выбрать.
Батя ожидал, что я буду работать на нашем умирающем предприятии, но оно не приносило денег. Я сомневался, что Мартин мог позволить себе платить полную зарплату работнику театра. Возможно, я мог бы работать в автомастерской в Брэкстоне, неплохо зарабатывать, чтобы увеличить мои жалкие накопления…
Я бросил взгляд назад, на Джорджа Мэйсона.
– Так что, черт возьми, такого? – сказал я, словно, произнесенные вслух, эти слова могли укорениться в моем сердце. – В школе нет ничего такого, что было бы мне небезразлично.
Уиллоу Холлоуэй…
Конечно, такая красивая девушка появляется за три дня до того, как меня выкидывают. Я не знал ее, и она не знала меня, но она стала первым ярким огоньком в этом дерьмовом мире вне сцены. У нас ничего никогда бы не получилось, но я начал ждать урока английского рядом с ней. Чтобы почувствовать сладость ее духов и посмотреть, как волосы мягко падают на ее плечи. Мой взгляд повсюду следовал за ней, и я сразу же заметил, как Тед и его приятели испугали ее до чертиков.
Чертов Тед Бауэрс. Он смотрел на Уиллоу так, словно она еда, которую он собирается поглотить. Должен поглотить. Я хотел стереть эту наглую улыбку с его лица, но держался, пока Тед не сделал замечание о моей матери, и тогда я потерял контроль.
Я зажег сигарету, разминая саднящие костяшки. Я ужасно себя чувствовал из-за того, что меня выкинули из школы. Но я ударил Теда Бауэрса за свою мать и Уиллоу Холлоуэй, и поэтому это можно вынести.
Я нажал на педаль и выехал с парковки.
Вернувшись к трейлеру, я припарковался во дворе, но не вышел. От мысли о том, чтобы зайти внутрь и встретиться с батей, я испытывал усталость. Он доставал меня, говоря, что нужно бросить школу и больше работать, но исключение из школы даст ему лишь повод выплеснуть свой бездонный колодец ярости.
Вместо того чтобы пойти в трейлер, я направился по грязному снегу и слякоти к восточной части свалки. Остановившись у фуры, я похлопал свежей пачкой сигарет о ладонь. Меня остановил тихий голос. Было девять утра, но Бенни находился под перевернутым грузовиком, напевая себе под нос рэп.
Я убрал сигареты и свистнул. Бенни выглянул из-под грузовика и вытащил наушники. Его глаза расширились.
– Йо, Айзек. Что ты тут делаешь?
– Мог бы задать тебе тот же вопрос, – я наградил его строгим взглядом. – Почему ты не в школе?
Он уставился на меня.
– А ты?
Я засунул замерзающие пальцы в карманы куртки.
– С меня хватит. Я получу диплом об общеобразовательной подготовке.
Бенни вылез из-под грузовика.
– Ты бросаешь школу?
– Мне девятнадцать, – сказал я. – Я взрослый. Это правильное решение. А вот ты прогуливаешь, и из-за тебя мама может попасть в неприятности, из-за твоих прогулов.
Он поморщился, но я увидел его виноватый взгляд.
– Я не хотел идти туда, – он потянул за край куртки, подаренной мной. – Когда нет денег, тебя будут доставать из-за новых вещичек так же сильно, как из-за старых.
– А. Ты часто так поступаешь?
– Нет.
– Правда?
– Правда, – ответил он, и я ему поверил. В этом были все мы: я, тринадцатилетний пацан и наша странная дружба. Мы были честны друг с другом несмотря ни на что.
Я сел на шину фуры. Бенни сел рядом со мной.
– Так что случилось? – спросил он.
– Я несильно ударил его кулаком.
Темные глаза Бенни так расширились, что стали видны белки.
– Ты это сделал? Кого? Почему?
– Один идиот надоедал новенькой.
– Ооо, девушка? – он пихнул меня.
– Ага. В школе ДМ есть девушки.
– Кто она? Как ее зовут?
– Неважно. Скорее всего, я ее больше не увижу. Или, может быть, я… – я замолк, вспомнив, как Уиллоу выпрямилась при объявлении о прослушиваниях по «Гамлету», словно кто-то назвал ее имя.
– Хочешь увидеть ее, – сказал Бенни, широко улыбаясь. – Оооочень хочешь. Она тебе нравится.
Я толкнул его локтем.
– Как, черт возьми, ты понял?
– Тебя выкинули из школы из-за нее, это во-первых, – ответил он. – А во-вторых, выражение твоего лица стало таким мягким и сентиментальным.
– Неправда, – заметил я.
– Как ее зовут?
– Уиллоу.
Он сморщил нос.
– Самое белое имя белой девушки, которое я слышал.
Я засмеялся.
– Она еще и супербогатая. И юная.
«И совершенно вне досягаемости».
Моя улыбка померкла.
– Какого черта я обсуждаю ее с тобой? Тебе нужно тащить свою задницу в школу. И делать это завтра и послезавтра. Я буду рядом, чтобы проверить.
Бенни закатил глаза.
– Ладно, ладно.
Наступила тишина.
– Будешь скучать по школе? – спросил он.
– Нет, – я искоса взглянул на него. – Да. Немного.
– Правда?
Я кивнул. Рука дернулась к пачке. Бенни знал, что я курил, но я держал сигареты подальше от него.
– По чему именно? – спросил он. – Потому что я не знаю, по чему мог бы скучать.
– Ты будешь скучать по разным занятиям. Клубам после школы или спорту с друзьями. Танцам.
– Наверное, да, – согласился Бенни.
– Я не стану весь день бездельничать. Теперь мне нужно работать, – я потянул за его рукав. – А тебе нужно пойти в школу. Прямо сейчас. Я отвезу тебя.
– Ни за что. Они позвонят маме на работу. У меня нет записки.
– Я напишу тебе ее, – я встал. – Давай. Здесь холодно.
Он вздохнул и театрально поднялся с шины.
– Эй, твой отец разозлится из-за того, что ты бросил школу?
– Скорее всего.
– Он побьет тебя?
– Возможно.
– Айзек, – Бенни остановился и со страхом взглянул на меня. – Ты скоро уедешь из Хармони.
Честность. На сцене и с Бенни. Я держался за эти талисманы.
– Да, – ответил я. – Уеду.
Бенни тяжело сглотнул, провел рукой по глазам, а затем кивнул.
– Хорошо.
Глава девятая
Уиллоу
Тем же днем Энджи помогла мне просмотреть пьесы и книги в поисках монолога для прослушиваний. Пока она искала, я пролистнула «Гамлета», просматривая сцены с Офелией. Слова были английские, но мне понадобился переводчик. Что, черт возьми, хотел сказать Шекспир? Я не могла понять строки Офелии.
– Сосредоточься, – сказала Энджи, забирая у меня пьесу. – Ты не можешь идти на прослушивание по «Гамлету» со строками из «Гамлета». Это неправильно. Найди другой монолог Шекспира, чтобы показать, что справишься с ним.
– Я вообще не могу с ним справиться, – ответила я. – Я понятия не имею, что делаю или о чем вообще эта пьеса.
Энджи заговорила с деланым испанским акцентом.
– Позволь объяснить. Нет, слишком долго. Я подытожу: Гамлет – принц Дании. Его папа, король, умер, и хотя прошло всего два месяца, его мама вышла замуж за его брата Клавдия. Теперь Клавдий король. Гамлет считает, что это неправильно.
– Очень по-шекспировски.
– Однажды ночью трое стражников видят призрака и рассказывают об этом Гамлету. Гам тоже его видит. Это его отец. Он говорит, что Клавдий вылил яд в его ухо и убил его. Гамлет поражен. Но подожди, он встречался с Офелией, дочерью Полония. Полоний – правая рука Клавдия. Полоний говорит Офелии, что Гамлет слетел с катушек и ей нужно с ним порвать.
– Офелия и Гамлет влюблены, но типа тут же чертов патриархат, да? Она поддается давлению и соглашается порвать с ним. Гам раздавлен и толкает речь, что все женщины суки, предательницы, а Офелии стоит отправиться в монастырь и никогда не иметь потомства. Потом Гамлет бросает вызов матери, пока Полоний подслушивает и… упс! – Гамлет убивает Полония.
– Офелия, потеряв своего мужчину и отца, теряет рассудок. Она сходит с ума, поет несколько грязных песенок про секс и топится в реке. Потом происходит еще куча дерьма, пока практически все актеры не умирают. Занавес, – Энджи вздыхает, сверкая улыбкой. – Все поняла?
Мгновение я смотрела на нее, а потом начала медленно хлопать.
– Энджи, я даже не могу…
– Знаю, – ответила она, смеясь. – Я сама себя поражаю иногда.
Даже с заметками Spark Notes Шекспир все равно был словно написан на другом языке. Я точно провалюсь по полной, если пойду на прослушивание с одним из этих монологов.
Я готова уже была в миллионный раз бросить все это предприятие, когда прочитала синопсис пьесы под названием «Растеряша». Главной героиней была Роузи, застенчивая молодая женщина, затворница, и Клифф, одинокий водитель грузовика, которого однажды вечером она приводит домой.
Слезы жгли мои глаза, когда я читала кульминационный монолог Роуз, воспоминание о ночи в зоопарке. Она ходила туда, чтобы взглянуть на элегантных журавлей, стоящих в спокойной темной воде. Группа шумных хулиганов пришла однажды ночью в зоопарк, включив громкую музыку. Они кидали в птиц камнями, ломая им ноги и убивая их, пока Роуз кричала и кричала…
Я перечитала монолог. Потом еще раз, мое сердце ныло.
Я нашла монолог для прослушивания.
* * *
За ужином раздавался звон серебряных столовых приборов. Папа держал вилку в одной руке, а телефон в другой. Мама ковырялась в суфле, а потом поменяла вилку на бутылку вина и налила себе третий бокал. Я съела больше, чем обычно. Я не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой голодной, и не только до еды. Я с нетерпением ждала наступающих событий. Мне было чего ждать, пусть даже я выставлю себя дурочкой перед режиссером ОТХ.
«Но я попытаюсь. А это уже что-то».
Я слегка улыбнулась, думая, что бабушка была бы довольна. Впервые с отметки «X» я не сидела в кубе льда, просто пытаясь пережить ужин, чтобы сделать слабую попытку выполнить домашнее задание, а потом свернуться клубком на полу комнаты, завернувшись в плед, и надеяться выспаться.
– Я решила, какой внеклассной деятельностью буду заниматься.
Было забавно наблюдать, как родители вскинули головы одновременно.
– Правда? – папа медленно прожевал еду и сглотнул. – Это радует.
– Поздновато, – пробормотала мама. – Сроки подачи документов в лучшие колледжи пропущены. Лучшее, куда она может поступить, это в местный колледж, боже упаси, и постараться подать заявку весной.
– Что такого ужасного в местном колледже? – спросила я. – К тому же я не уверена, что хочу в колледж.
Мама казалась пораженной.
– Конечно же, тебе нужно идти в колледж. Почему ты не хочешь в колледж?
– Реджина, – предупреждающе сказал папа и взглянул на меня. – Мы можем попозже поговорить о колледже. Сначала расскажи нам, чем ты решила заниматься. Дебатами? Ты всегда была в этом хороша.
– Я собираюсь пройти прослушивание для пьесы в ОТХ.
Папа пристально посмотрел на меня, его желваки двигалась так, словно он много чего хотел сказать по этому поводу, хотя я не могла представить, что именно.
Мама фыркнула, словно почувствовала какой-то неприятный запах.
– Актерское мастерство?
– Да.
Отец медленно прожевал зеленые бобы в миндальной панировке, потом вытер рот салфеткой.
– Хм. Это не совсем… академическое занятие.
– Но этим я хочу заниматься, – ответила я.
– Почему? – спросила мама так, словно я хотела присоединиться к цирку.
– Я только что сказала почему, – заметила я. – В качестве внеклассного занятия.
Папа строго посмотрел на меня.
– Это же не из-за того мальчика, да?
Я замерла.
«Он знает. Он знает об «X». И вечеринке. И о том, что произошло».
Мама переводила взгляд с него на меня.
– Какого мальчика? Кто?..
Папа опустил салфетку. Казалось, мое молчание подтвердило то, что он собирался произнести.
– У одного парня в офисе дочка учится в Джордже Мэйсоне. Когда он узнал, что и у меня тоже, то много рассказал о мальчике по имени Айзек Пирс.
Вздох облегчения снял напряжение с моих застывших конечностей, и я на мгновение обмякла на стуле. А потом во мне вспыхнуло негодование и я сжала салфетку под столом. Отец, которому было сложно вспомнить хоть одного из моих друзей в Нью-Йорке, заметил Айзека Пирса. Зачем он вмешивается в мою жизнь теперь, когда слишком поздно? Какого черта никто в офисе не рассказал ему о Ксавьере Уилкинсоне?
– Кто такой Айзек Пирс? – требовательно спросила мама.
– Парень из школы, – ответила я. – Я едва его знаю…
– Гэри Вэнс, мой коллега, говорит, что Айзек двенадцатиклассник, но намного старше остальных ребят. Его оставили на второй год, и ходили слухи о проблемах с законом…
– Он остался на второй год, потому что его мама умерла и он целый год не разговаривал, – рявкнула я. – Ты так говоришь, словно он идиот или дегенерат. А он таким не является.
Папа поджал губы, затем кивнул самому себе, словно только что подтвердил свои худшие подозрения. – Гэри говорит, что этот парень живет с отцом-алкоголиком в трейлере на свалке, и хуже того: его отец – один из наших владельцев франшизы. Гэри говорит, что его заправка – позор.
Рука мамы подлетела к губам.
– Боже, Уиллоу.
– Что? – я уставилась на довольное лицо отца. – Теперь всех так судишь? Ну, не разбогател он на грязных нефтяных деньгах, ну и?
– Грязных, – фыркнула мама.
– Кто теперь судит?
– Откладывая деловые моменты в сторону, нужно сказать, что у парня определенная репутация, – заметил отец, словно являлся официальным историком семьи Пирс. – Он какой-то актер. Играет в пьесах Общественного театра Хармони.
Отец точно так же мог сказать: «Он отбывает срок в тюрьме».
Мама развернулась ко мне.
– Ты поэтому хочешь играть в театре? Чтобы таскаться за этим мальчиком?
– Ты думаешь сразу же об этом? – воскликнула я. – Знаешь что? Айзек Пирс не преступник. Он сегодня защитил меня от тупого качка, и пусть даже, пусть даже… – теперь я кричала, заметив их многозначительные взгляды. – Я не из-за него иду на прослушивание. Боже, проявите хоть немного уважения, а? Вы хотели, чтобы я чем-то занималась, так вот, я чем-то и занялась.
– Следи за языком, – сказал папа суровым голосом. – И давай не забывать, что ты и дня в жизни не играла в театре. И внезапно хочешь оказаться на сцене перед всем городом?
– Айзек Пирс тоже пойдет на прослушивание? – спросила мама, проговорив его имя как неприличное слово.
– Да, – ответила я, пытаясь изо всех сил контролировать гнев. – Скорее всего, он получит главную роль, потому что он гениален. И, возвращаясь к теме, я, скорее всего, не получу роль. Потому что, цитирую, «я и дня в жизни не играла в театре». Так что просто забудьте о сказанном.
– Мы не хотим, чтобы ты общалась с такими мальчиками, – сказала мама, глухая ко всему, что бы я ни говорила. – Мы приехали сюда, чтобы ты могла начать все заново, но, конечно же, ты сразу же цепляешься к худшим элементам…
– О боже, – я закатила глаза. – Ты не слышишь, насколько смехотворно звучишь? Придурки бывают разных форм и размеров. В городе и сельской местности. Бедные и богатые, все равно.
«Особенно сыновья генеральных директоров».
– Я ни к кому не цепляюсь. Я пытаюсь…
«Найти себя в темноте».
Папа и мама обменялись взглядами, и она молча молила его поставить точку после всего этого. Папа сложил салфетку на столе своим фирменным жестом, словно говоря: «Я только что принял решение».
– Я не стану запрещать тебе проходить прослушивание, если ты этого хочешь. Но что бы ни случилось, – сказал он, – в театре или школе, твои отношения с этим Пирсом должны оставаться строго профессиональными. Он по закону взрослый. Тебе семнадцать лет. Ты знаешь, что это значит?
– Это ничего не значит, – слышу я свой ответ. – Боже, вы сплетники похуже детишек в школе.
Внутри я поежилась, представив, что произойдет, когда информатор папы расскажет ему об отстранении Айзека от занятий за то, что ударил Теда Бауэрса. Родители не были примерами морали для меня. Это одна из вещей, о которой я перестала беспокоиться после того, как «X» закончил со мной. Но он мог все усложнить, если благодаря какому-то чуду я получу роль в «Гамлете».