Кристина смешивала краски и казалось бесстрастной. Поток чувств увлекал её в далекую от обыденного людского восприятия реальность. Художница отдавалась чувству жертвенной любви к своему искусству и ей удавалось невероятное. Она касалась кистью полотна, внимательно смотрела на него и преображалась в удовлетворении, а пространство вокруг её едва заметно колеблющейся, подобно струне, совершенной фигуры охватывало золотое сияние. Петр понял, что видит нечто необыкновенное. Это удивительное сочетание всесокрушающей творческой мощи и абсолютной беспомощности детской непосредственности.
Наконец, на закате солнца, художница положила кисть на мольберт и со стоном опустить на разосланное на известняковой глыбе покрывало. От изнеможенья по нежным щекам Кристины катились слёзы. Запылал костер. Стемнело. Волны пенясь ласкали камни. Художница отрешилась от реальности, впав в забытье. Закрыв прекрасные глаза, она легла на спину, раскинув руки.
– Краска должна просохнуть, следи за погодой, дождь не допустим – шептала Кристина.
Взошла луна. Южное небо украсили яркие звёзды. Проступил контур Млечного Пути. Ночь была светлой и теплой, а море ласковым. В полночь Кристина, проснувшись, поднялась, потянулась как кошка прогибая спину и разделась донага. Тело её было совершенным, пропорции божественны, как у статуй античности. Пётр, оставаясь у укрытого тканью полотна, безотчетно охраняя его, не отводил глаз от необыкновенной спутницы.
Любуясь ночным южным небом, с его яркими звёздами, Кристина сказала.
– Я ощущаю, как художник, что звёзды и галактики постоянно говорят друг с другом, по-своему, используя свет и звуки и эта симфония означает, что наша вселенная является вместилищем духа и разума.
– Пожалуй – согласился Петр.
– Идём купаться – восполнив силы сном, Кристина смеялась, потрясая над головой руками, как счастливый ребенок – ты подарил мне вдохновенье, и я перед тобой в долгу.
А Петр по-прежнему не верил в происходящее. Она казалось ему сном. Наконец он задрожал.
– Купаться. Не заплывай далеко. Я тебя не вижу.
В воде наши герои, обнявшись, затрепетали. Кристина растаяла в крепких руках своего избранника. Ночь прошла как одно мгновенье. Словно и не было её. Насытиться ею было невозможно. На расцвете Кристина и Пётр заснули в полном изнеможении. Казалось скрытая полторы тысячи лет назад Артемида встала из-под плит и плинфы христианской базилики и, подняв белоснежную руку с копьём, хранила сон влюблённых и сохнущее полотно на мольберте до той поры пока вездесущие чайки на расцвете не устроили из-за рыбы гвалт.
Так ещё одна история любви была вписана в невидимые скрижали великой театральной сцены, помнящей аргонавтов, Геродота, диких свирепых тавров, скифов, сарматов, римские легионы, готов, гуннов, монголов, татар, турок, запорожских казаков, русскую аристократию с Долгоруким-Крымским, Суворовым и Потемкиным.
– Знаешь в чём тайна творчества,– просыпаясь прошептала Кристина Петру, кусая его за ухо полное песка – это переселение не видимых нами сущностей. Ты в них, а они в тебя, и произведение оживает. Впрочем, объяснить это сложно. Слов для этого маловато.
– А ты попробуй – отозвался Пётр, отыскивая среди волос ухо Кристины.
Он чувствовал себя абсолютно влюблённым и до сих пор боялся верить в данную ему реальность.
– Ты любишь меня, я знаю это. Так вот, художник так же, до слез, должен полюбить своё произведение. Тогда оно родится и будет жить.
– А женщины влюбчивы – заметил Пётр.
– Женщины богини и древние это осознавали. А в век железа люди перестали это понимать. Любовь, рождение, новая жизнь и всегда, и всюду женщина. Ты видишь многослойность земной цивилизации и тебе хочется коснуться каждой культуры, и планетарная сфера открывает тебе их, и представь, происходит это, так или иначе, через общение с женщиной. А сегодня ночью я была гречанкой.
– Вот как – Пётр поднял брови.
– Ты знаешь это. Своим родоначальником дорийцы считают Дора, сына Эллина и нимфы Орсеиды.
– Я знаю и то, что прошлое во многом определяет будущее, через сознание людей. Человек, как правило, воспроизводит то что ему понятно, а это прошлый опыт.
– Вот и оказалось, что я твоя нимфа Орсеида, а ты мой Дор. И воспроизвели мы то, что произошло не позже 1300 года до н.э., возможно на том же самом месте, где мы ожидаем, когда просохнут краски на холсте.
глава 3
Одновременно на ограниченной сфере нашей голубой планеты развивается множество разнообразных сюжетов. И выше описанной ночью на противоположной стороне земного шара, в Южной Америке, высоко в горах, в обсерватории Ла Стампа, кипела работа. Телескоп пытливый человеческий интеллект направил в созвездие Льва. Внимание астрономов привлекла звезда Росс 128 и её планетарная система. Одна из открытых экзо планет оказалась похожей на Землю и её параметры вызвали необычное оживление в обсерватории, в святилище человеческого разума, скрытом там, где атмосфера максимально чиста, а помехи, в виде источников света и пыли почти отсутствуют.
Принялись вписывать открытую планету в иерархию известных экзо планет Млечного Пути и стало понятно, что место её на вершине списка. Информационное поле земли заглотнуло эту новость. Журналисты, по обыкновенью, поспешили протрубить о сенсации и уже публика стала об этом событии забывать, опять же по обыкновенью, но на этот раз научный мир уже не терял из поля зрения Росс 128, и обсерватория Ла Стампа стала обращаться к ресурсам интеллектуального поля земли, пытаясь мобилизовать их вокруг себя. Скоро через густую паутину серверов и маршрутизаторов вышли на Петра, на его интеллектуальный ресурс и на его процессор. Обычно, подобное обращение следует после знакомства с публикацией. Но тут задача оказалась не тривиальной и были востребованы люди абсолютно не ординарные и вне системные, способные добиться от процессора почти невозможного.
Заложенное ранее приложение на языке Java, обрело новее дыхание. Универсум пополнился новыми классами и методами. Некоторое время у Петра ушло на синхронизацию работы отдельных кодов приложения и однажды процессор, управляемый виртуальной машиной Java, стал выдавать столбцы цифр и красные строки, описывающие ошибки. Работа закипела. Постепенно стали исчезать сообщения об ошибках. Приложение соединилось с базами данных, коды поупрямились, а платок, которым Пётр вытирал лоб, промок до нитки. Наконец, причудливые строки из мало кому понятных вызовов классов, методов, интерфейсов, операторов, слились в слажено работающий ансамбль и, по мере ввода параметров, приложение стало выводить на консоль вполне правдоподобные результаты.
– Кажется заработало, – прошептал Пётр, руками массируя голову – невероятно.
Но это было лишь ядро универсума, совершающее арифметические расчёты. Задача была сложнее. Приложение должно было графически отображать вероятностную модель расположения скальных планет Млечного Пути, исходя из параметров положения звёзд в галактике, и этапов их эволюции.
– Диву даюсь – говорил Пётр сам себе,– как это и сделать, а главное отобразить, да ещё и в движении.
Тут на помощь Петру пришла его нимфа.
– Мой нежный друг – сказала Кристина, положив руки на широкие плечи Петра – во всём надо идти от простого к сложному.
– Полностью согласен и сообщаю, что пока приложение запрашивает в базах данных переменные x и y, совершает над ними различные операции, а ответ, в виде переменной z, выводит на консоль. Переменными могут быть и координаты звёзд и планет, и параметры их эволюционного развития.
– А что должно быть в итоге? – спросила Кристина, с вопросом в глазах закинув голову назад.
– Универсум должен отображать на экране компьютера галактику Млечный Путь со звёздами и планетами её четырёх рукавов и с вероятностными оценками существования скальных планет земного типа.
– Для всей галактики, в данный момент, это вряд ли возможно. Для отдельного участка подобное допустимо. А потом это можно сделать экстраполируя, как выражаются математики, для всей галактики.
– При этом – заметил Пётр, припоминая что-то – количество не должно идти в ущерб качеству. И наоборот. Сейчас принято считать, что максимальное число звёзд, способных обладать обитаемыми скальными планетами, с водой и атмосферой, в Млечном Пути расположены на расстоянии в восемь килопарсек от центра галактики. Это именно там, где находиться наше солнце.
Взглянув на Кристину, уголки губ которой приподнялись, Петр объяснил.
– Один парсек – это расстояние, которое свет проходит за 3,2616 года.
– Переведи это в километры.
– Один парсек это 206 265 астрономических единиц. Одна астрономическая единица это 149 600 000 километров. Восемь килопарсек это 8 000 парсек.
– А какой у нас ресурс?
– Планетарная сфера разума, с файлами, программными кодами и базами данных, скрытыми в серверах, и к этой сфере мы подключены через паутину маршрутизаторов.
– А что выше в этой иерархии? – спросила Кристина.
– Полагаю, есть галактическая сфера разума.
– Тогда мы должны попытаться подключится к галактической сфере разума. Как это сделать?
Пётр в ответ лишь улыбнулся, покачивая головой.
– Допустим нам удастся. А что последует дальше? – продолжала спрашивать заинтригованная Кристина, и оттенок её глаз изменился.
Её богатое художественное воображение уже представляло Млечный Путь с поясом звезд, тусклых красных карликов, отстоящими на восемь килопарсек от центра галактики и обладающих обитаемыми скальными планетами. Кристина представляла, как красиво это может быть отображено в масляных красках, формирующих на холсте рельеф со зримой перспективой.
– А далее должно быть создано приложение, отстраивающее космическую трёхмерную ткань из галактик, а она похожа на пористую губку.
– Тогда доступная нам сфера разума должна расширится и встанет проблема подключения к сфере разума в масштабе вселенной. Как это сделать?
Разговор происходил в Терсколе, в обсерватории, расположенной на юго-восточном отроге Эльбруса, спящего две тысячи лет заснеженного двуглавого вулкана, невозмутимым исполином вырастающего в центре главного Кавказского хребта. Вокруг белоснежными ледяными склонами в заросшую соснами Баксанскую долину с ревущим потоком на дне мчались лыжники. Над острыми вершинами дышащих стужей бесстрастных серых скал исполинского хребта проплывали белые облака. Глаза слепли от яркого солнца и девственной красоты молодых гор.
– Каков возраст главного кавказского хребта – спросила Кристина чинившего уазик буханку загорелого бородатого астронома, внешность которого указывала на то, что ему известно почти всё.
– Двадцать миллионов лет. А горы, расположенные севернее главного хребта старые, им более ста пятидесяти миллионов лет, и они разрушаются уже очень давно.
Художница облюбовала натуру для картины. Ею оказалось Волчье ущелье с водопадом Девичьи косы. На высоте трёх тысяч метров над уровнем моря было очень холодно и решили использовать пастель и угольные карандаши. За рисованием обсуждение продолжилось.
Рисуя Кристина преображалась. Щёки её покрыл румянец, глаза сверкали. В ней пробудился источник волшебной энергии
Вода водопада с шумом устремлялась в Баксанское ущелье. В горах сходили снежные лавины и низкий гул прокатывался по лежащей далеко внизу исполинской долине. Внизу река чудовищной энергией перекатывала камни. На ветру гудели красавицы сосны с прямыми как лучи солнца толстыми, источающими запах смолы, кремовыми стволами.
– Мы остановились на сфере разума вселенной, видимой нами как пористая губка, с нитями из миллиардов галактик и пустотами внутри. Как добраться до этой сферы?
Петр подумал, в сотый раз осматривая неправдоподобную красотку молодых гор и ответил.
– Мне кажется, что нам следует моделировать миры видимых нами планет, галактик и вселенной. И именно модели недоступных нам для касания рукой миров, с их сферами разума, подскажут нам технические решения.
– Вот это поворот – Кристина отложила в сторону карандаши – а потом в школах будут преподавать формулы и модели, при вводе параметров в которые дети будут видеть на экранах интересующие их миры, планетарные и галактические. И появятся программные интерфейсы, или интеллектуальные среды разработки, взаимодействующие с планетарными и галактическими сферами разума. Это похоже на то, как мы сейчас взаимодействуем с серверами в глобальной сети планеты, указывая интересующий нас адрес и номер порта, как улицу и номер дома.
Пётр приехал в обсерваторию Терскола, для отладки взаимодействия его приложения с базами данных астрономов. До полуночи речь шла о драйверах, операционных системах и об иных непонятных непосвященным деталях параллельного мира процессоров и порабощенных им немногословных, обычно до странности замкнутых, программистов.
Спать Петр и Кристина устроились в большой железной бочке. Она была тёмной и холодной. На снегу были видны следы рыси и медведя. В горах выли волки, а наши герои утешали себя тем, что по крайней мере серые разбойники до них не доберутся.
– Я слышала о квантовой запутанности и на меня это произвело ошеломляющее впечатление – сказала Кристина.
– Наше сознание меняет состояние наблюдаемого нами объекта – Пётр с улыбкой взглянул на Кристину – физики определяют это явление, как мистическое дальнодействие или принцип квантовой неопределенности.
– Умоляю – Кристина сложила на груди ладони – объясни мне это реальное волшебство.
– Рассмотрим пару фотонов, находящихся в запутанном состоянии. Если при измерении спина первой частицы спиральность оказывается положительной, то спиральность второй всегда оказывается отрицательной и наоборот.
– Еще раз – попросила Кристина, пытаясь рассмотреть глаза Петра, как два запутанных фотона.
– Когда пару электронов с противоположными спинами разделяют на любое, пусть самое большое расстояние, и определяют спин одной из частиц, спин второй частицы автоматически меняет своё направление вращения на противоположный. И скорость этого взаимодействия превосходит скорость света.
– То ест – определила Кристина – квантовая запутанность – это констатация взаимозависимости двух частиц, а измерение характеристик одной частицы моментально обуславливает характеристики другой.
– Да. И эта взаимозависимость существует вне пределов любых известных взаимодействий. Измерение параметров первой частицы влечет мгновенное прекращение запутанного состояния второй частицы. В экспериментах, главным образом, используют фотоны. Это обусловлено тем, что запутанные фотоны просто получить и передать в детекторы и имеет значение бинарная природа измеряемого состояния: положительная или отрицательная спиральность фотонов.
– А что об этом думают? – спросила Кристина.
– Говорят об условии, налагаемом на плотность энергии.
Когда едва согревшиеся Пётр и Кристина стали проваливаться в забытье спасительного сна, исполинская гора под ними дрогнула. Потрясенная Кристина сев, мгновенно вцепилась в Петра руками, с отчаянием испуганной до крайности женщины.