Ксеши поднялся.
– Доброго вечера, ваше величество. Надеюсь, вы поняли мою точку зрения.
– Не совсем, – ответил Серефин.
Руминский склонился чуть ниже и махнул в сторону двери, через которую вышла Надя.
– У нее поддельные документы. И это лишь подтверждает, что она самозванка. Кстати, ваше величество, вы неважно выглядите, вам стоит отдохнуть.
Когда мужчина зашагал прочь, Серефин соскочил со стула и выскочил из зала, чтобы не дать славкам возможности пристать к нему. Он уже опьянел. И очень устал. А ведь он все еще не решил, как быть со Стервятником.
Должно быть, Руминский считал, что Серефин убил своего отца, чтобы заполучить корону. И ксеши не волновало, что он никогда не стремился занять трон. Так что у Серефина появилось подозрение, что попытки свергнуть его связаны с другим: с его желанием закончить войну.
Вот только пока все его попытки оказались безуспешными. Калязин отказывался слушать призывы к перемирию, а послы, которых он отправлял туда, либо возвращались обезумевшими, либо не возвращались вовсе.
Левый глаз Серефина заволокла пелена – сильнее чем обычно, – отчего его зрение помутилось настолько, что он на мгновение ослеп и ему пришлось остановиться. Его зрение никогда не отличалось четкостью, и он привык всматриваться в расплывчатое окружение. Но сейчас все ощущалось по-другому.
«Ты мог бы справиться с этим лучше».
С губ Серефина сорвался всхлип, и он с силой зажмурил глаза. Но стоило ему открыть их, как тут же возникло неясное видение. Словно один глаз видел то, что не видел другой.
Какой-то лес, темный, густой, дремучий. Зловещий. Огромные и скрюченные деревья, переплетенные в непролазную стену. Казалось, там жило что-то древнее, что слишком долго спало беспробудным сном.
«Многое очнется от забытья. Вот увидишь».
И этот голос, этот голос. Серефина затрясло. Он сходил с ума. Иного объяснения не было. И галлюцинации – первый признак этого.
«Твое упорство утомляет все сильнее. Я планировал заполучить девушку, но ей, к сожалению, слишком сильно задурили голову другие».
Серефин с трудом сделал вздох. Голос никогда раньше не говорил с ним так связно. И слишком реалистично.
Лес начала окутывать тьма, кровь засочилась из-под корней деревьев. Серефина охватила паника, и он прикрыл левый глаз, надеясь, что видение исчезнет. А через мгновение с радостью обнаружил, что вновь видит перед собой залы дворца.
«Ты не избавишься от меня так легко, – сказал голос. – Думаешь, сможешь прожить с одним глазом?»
И Серефин наконец сдался.
«Но и у тебя есть только один. Правый глаз все еще мой».
«Пока».
Он изо всех сил старался сохранять спокойствие и шагать по коридорам, словно ничего и не произошло, правда, при этом закрыв глаз рукой. Но что-то изменилось. Странности, на которые он раньше не обращал внимания, надеясь, что они пройдут, выплывали на поверхность.
– Ваше величество?
Серефин остановился словно вкопанный, едва не врезавшись в славку. Тот замер посреди коридора и с некоторым беспокойством наблюдал за ним.
– С вами все в порядке?
Парень протянул к нему руку. Он казался примерно одного с Серефином возраста и выглядел смутно знакомым. Только через несколько минут Серефин понял, что перед ним Павел Морачевский. Славка, который, скорее всего, примкнул к Руминскому и перед которым не стоило показывать своих слабостей.
– Я в порядке, – коротко ответил Серефин и пронесся мимо, прекрасно понимая, что слухи, словно лесной пожар, за несколько часов разлетятся по дворцу.
Пошатываясь, он завалился в свою комнату, где смог опустить руку и открыть левый глаз. А затем тут же направился к бару.
Его охватывало такое напряжение, что, когда через секунду распахнулась дверь его покоев, он чуть не запустил бутылкой в стену.
Это оказался Кацпер.
– С тобой хочет поговорить Стервятница. – Он выразительно покосился на бутылку, которую удерживал в руке Серефин, и тот безмолвно протянул ему алкоголь. Но Кацпер лишь тяжело вздохнул. – Я воздержусь.
– Не прикидывайся невинной овечкой, – бросил Серефин.
Кацпер рассмеялся.
– Пошли, я оставил ее с Надей, и, боюсь, они поубивают друг друга, пока мы туда доберемся. – Серефин посмотрел на друга. – Кровь и кости, да ты пьян. Сядь, Серефин.
Он нахмурился, но позволил Кацперу усадить себя на козетку.
– Я видел… – Серефин замолчал.
Кацпер шагнул ближе.
– Что ты видел?
Он присел на корточки перед Серефином и опустил ладонь на его дрожащую руку.
На мгновение Серефин залюбовался темно-карими глазами и шрамом, пересекавшим бровь друга.
Кацпер все это время неотрывно смотрел на больной глаз своего короля, и Серефин с трудом удержался от желания прикрыть его. Он знал, как странно тот выглядел, стал темно-синим, словно полуночное небо, зрачок исчез, и осталось лишь мерцание звезд – целых созвездий, – которые кружились, перемещались и постоянно менялись.
Что он увидел в видении? Что за место? Кацпер протянул руку, а затем осторожно коснулся кожи под левым глазом Серефина. И его пальцы тут же окрасились кровью.
– Это что-то новенькое, – выдавил Серефин.
Он ощущал странное тепло, а место, которого коснулся Кацпер, горело. Видимо, он опьянел сильнее, чем ему казалось.
Кацпер медленно кивнул. Вытерев руку, он вложил в ладонь Серефина носовой платок.
– Не рассказывай об этом никому, – попросил он.
Серефин фыркнул. Если бы его друг знал хоть половину из того, что с ним происходило.
– Славки все равно считают, что я схожу с ума, – пробормотал Серефин. – А вскоре узнают и об этом.
И рассказал Кацперу о встрече с Павлом.
На лице друга тут же отразилось огорчение.
Серефин осторожно помассировал левый глаз. Появление видения и голоса явно не предвещало ничего хорошего. Кацпер правильно сказал, ему не следовало никому об этом рассказывать. Даже самому Кацперу и Остии. Никому.
Возможно, если ему удастся уехать из дворца – подальше от того места, где он умер, – это прекратится. Серефина слишком пугало происходящее, чтобы рассказать об этом матери, но, возможно, она могла бы дать какой-то совет. Над Гражиком висел густой и удушливый смог. Может, проведя несколько месяцев на чистом воздухе, он вновь почувствует себя нормально.
Вот только Серефин не собирался уезжать. Сейчас он планировал делать лишь то, что лучше для его королевства. Но в одном Руминский оказался прав: Серефин ощущал себя так же ужасно, как выглядел. Впрочем, он не собирался рисковать и оставлять трон без присмотра.
Только, кажется, выбора у него не оставалось.
– Кто из славок примкнул к Руминскому?
– Костек, Богуславский, Тушинский, Морачевский, Масловский и Фияковский, – выпалил Кацпер, не поднимая головы.
Серефин вздохнул.
Семья Масловских занималась изготовлением книг для заклинаний. Костеки были купцами и, переправляя свои товары реками, обеспечивали ими половину страны. Так что эти славки явно потеряли бы многое в случае окончания войны. Да и Руминский сейчас зарабатывал больше, чем в мирное время. И хотя Серефину отчаянно хотелось, чтобы дворяне были менее мелочными и жадными, он не сомневался в их мотивах. Вот почему он так ненавидел королевский двор.
Слегка пошатываясь, он поднялся на ноги.
– Тогда давай послушаем, что нам скажет Стервятница.
Живия сидела, закинув ноги на стол. Рядом с ними лежала ее железная маска. Надя расхаживала из угла в угол, стараясь сдержать непонятную дрожь. И ни одна из них не заметила появления Серефина, когда он шагнул в комнату.
Что ж, им предстоял долгий разговор.
– Руминский знает, что твои документы поддельные, – опускаясь на стул, сказал он Наде.
Ее лицо застыло, и казалось, она вот-вот упадет в обморок.
– А я говорила, – нараспев произнесла Живия.
– Заткнись, – огрызнулась Надя.
– Думаю, он пока не знает наверняка, что ты калязинка. Но подозревает это, – сказал Серефин. – И еще неизвестно, поможет ли мне твое разоблачение или утянет следом.
В комнате повисла такая напряженная тишина, что обе девушки дернулись, когда дверь открылась. Остия тихо опустилась на кресло, стоящее рядом с Серефином.
– Но, – продолжил тот, – я всегда могу обвинить в случившемся Малахию.
– А ты не боишься развернуть гражданскую войну? – любезно поинтересовалась Живия.
– В этом-то и вопрос.
– Боюсь, это выльется еще большими проблемами.
– Уверен, сейчас ты скажешь то, что явно мне не понравится, – устало махнув рукой, сказал Серефин.
– Ты прав.
– Это Малахия попросил мне передать?
Надя вздрогнула, услышав его имя.
Живия покачала головой.
– У него есть и другие заботы.
– Ты говорила это и в прошлый раз, а потом оказалось, что его заботило планирование моей смерти, – напомнил Серефин. – Обстоятельство, которое я не забыл и которому еще уделю свое внимание.
Живия скептически посмотрела на него.
– Калязинцы открыли новый способ использования магии, о котором нам практически ничего не известно, – сказала она. – Судя по всему, область воздействия такой магии ограничена, но она невероятно эффективна. И дело не в появлении новых клириков. Это что-то другое. Магия, которую они используют, очень похожа на… – она махнула рукой, подыскивая слова, – божественную, но при этом немного другая.
Надя нахмурилась и потерла шрам на ладони. Она выглядела странно, словно за те часы, что прошли после ужина, успела заболеть.
– Это тревожная новость, – пробормотал Серефин. – Но она объясняет сплоченность калязинцев.
– О чем ты? – спросила Надя.
Серефин многое скрывал от нее, но, возможно, она пока не понимала этого. Вряд ли она догадывалась, как упорно сопротивлялся Калязин и как транавийцы изо всех сил старались удержать их.
А ведь он все никак не мог понять, как Транавия потеряла преимущество в войне и за несколько месяцев от активного наступления перешла к изматывающей обороне своих границ от атак врагов. Ни одно из донесений не объясняло этого, и Серефин испытывал невероятное искушение вернуться на фронт.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что их магия эффективна? – проигнорировав Надю, поинтересовался он.
– Им еще не удалось убить хоть одного Стервятника, но они уже знатно потрепали их, – ответила Живия и покосилась на Надю. – Нам обязательно обсуждать это в ее присутствии?
– А что, по-твоему, я могу предпринять? – огрызнулась Надя.
Выпрямившись в кресле, она напоказ опустила подбородок на ладонь, словно собралась внимательно слушать дальше.
– Ты наш враг.
– Как же я устала от этого.
Живия вновь посмотрела на Надю, а потом наклонилась вперед и бросила на стол горсть костей. Из горла калязинки тут же вырвался низкий рык. Прищурившись, Серефин пытался понять, что же перед ним лежало.
– Это мощи святых, – прошептала Надя.
Руки потянулись к столу, а глаза остекленели, но Стервятница прижала ее ладонь, заключив в клетку из железных когтей.
«Ох. Человек, значит».
Живия не отрывала взгляда от Серефина, но на ее лице застыло нечитаемое выражение.
– Продолжай, – попросил он.
– Voldah Gorovni вернулись, – сказала она, не выпуская руки Нади. – То ли из-за новой магии калязинцев, то ли из-за того, что Стервятники стали более активно использовать силу.
– Стали более активно использовать силу, потому что ваш король полностью слетел с катушек, – заметил Серефин.
Живия явно хотела ему возразить, но через мгновение только кивнула.
– Как хорошо он контролирует ситуацию? – тихо поинтересовалась Надя.
– Не очень хорошо. Перелом в сознании фактически расколол орден, и то, в каком состоянии он находится сейчас…
На лице калязинки мелькнуло отвращение.
– … этого мало, чтобы восстановить разорванные узы.
– Я знаю, что славки уговаривали Стервятников выйти на поле боя, – сказал Серефин.
Это немного не укладывалось в голове. Не просто так Стервятников не пускали на фронт. Они вели себя непредсказуемо, и тогда под удар попадали не только враги, но и сами транавийцы. А этих потерь хотелось избежать.
– Да, но калязинцы, как ни странно, не особо опасаются их. Мы едва не потеряли несколько Стервятников-охотников.
– Ты пришла, только чтобы рассказать нам это? – спросил Серефин. – Информация очень важная, и я благодарен, что ты поделилась ей, но удивлен, что это произошло.
Живия помедлила с мгновение, но затем наконец отпустила Надю и откинулась на спинку. Надя невольно вновь потянулась к мощам, но затем пришла в себя и сжала руки в кулаки. Наблюдая за ней, Стервятница провела большим пальцем по татуировкам на подбородке.
– Почему мы не видели их раньше? – спросил Серефин у калязинки.
– Они не сработали, – ответила за нее Живия. – Не так, как должны были.
– Магия меняется, – пробормотала Надя, а Серефин нахмурился.
– Транавия не выстоит, если в ордене произойдет раскол, – с опаской призналась Стервятница.
Транавийцы во всем полагались на магию крови, а Стервятники считались высшим органом власти в ней. Серефин старался не думать о том, что произойдет, если они отойдут от дел.
– И что ты хочешь от меня? Заступничества? Что-то подсказывает мне, что Малахия считает себя намного выше меня.
– С этим не поспоришь, – ответила Живия.
– Тогда чего ты хочешь?
Она указала на Надю.
На мгновение в комнате воцарилась тишина.
– Ни за что, – сказала Надя, все еще не отрывая взгляда от мощей.
– Он очень хорошо отзывался о тебе, – сказала Живия, но в ее голосе слышалось нечто еще. Нотки отчаяния.
Надя подалась вперед.
– Мне плевать, – выдавила она сквозь стиснутые зубы. – Он сам обрек себя на это пекло, так пусть горит в нем.
– Тогда почему ты до сих пор здесь? Зачем околачиваешься в столице своего врага?
– Я гнию, как и он, – решительно сказал Надя.
Стервятница помолчала несколько секунд, а затем на ее лице появилась небольшая улыбка.
– Да, именно это и происходит. Что ж, я хотя бы попыталась. Но должна предупредить вас.
– О чем?
– Он скоро объявится.
Надя напряглась, а ее рука взметнулась к деревянным бусам.
– Не могу сказать, что именно он задумал…
– Это очень помогло, – иронично отметил Кацпер.
Живия улыбнулась, обнажая свои острые зубы.
– Я действительно не могу вам ничего сказать, потому что я не только предана ему, но и во всем слушаю его.
– Так к чему тогда это предупреждение? – спросил Серефин. – Вас обычно не заботит благополучие Транавии.
– Ты ошибаешься, – ответила Стервятница. – И где-то в глубине души он еще заботится о стране. Я не заботилась… не забочусь… но ты достоин шанса, прежде чем он нанесет удар.
Надя побледнела, а Серефин лишь кивнул.
– Может, ты еще скажешь, к кому он придет первым?
Живия открыла рот, но тут же закрыла его и покачала головой.
– Жаль. – Серефину предстояло сделать свой выбор, и времени на него почти не осталось.
– Разве, придя сюда, ты не поставила под сомнение свою верность? – спросила Надя. – К тому же в последние четыре месяца Малахия, кажется, позабыл о нас. Чего он выжидал?
Живия выразительно посмотрела на Серефина, ожидая, что он ответит. При виде их нерешительности на лице Нади отразилась мука.
– Не рассказывай мне, что он натворил. Я не хочу этого знать.
– Нет. Конечно, не хочешь, – заявила Живия.
– Не думаю, что есть вероятность, что он нападет на тебя, Серефин, – спокойно сказала Надя.
Вот только он не мог рисковать благополучием своего королевства, уверовав, что Малахия выступит против ее народа – против ее богов, – прежде чем вновь попытается занять трон Транавии. Да и если Черный Стервятник направит все свои силы против Калязина, это не положит конец войне, а только усугубит ее.
Внезапно Кацпер дернулся, словно что-то почувствовал, а затем склонился к уху Серефина.
– Кто-то воспользовался заклинаниями у дверей в твои покои.
Кровь и кости.