Больше всего в этой связи – помимо всего остального – ее раздражало ощущение, будто Малахия находится совсем близко. Словно он сидит рядом, сгорбив свое сухопарое, худое тело и вытянув длинные ноги.
Но здесь, в темноте, спиной к угасающему костру, находилась лишь она.
«Не владеющим магией?» – Голос прозвучал озадаченно.
«Разве тебе никто не говорил, что я теперь не представляю большой важности?»
«Неверная оценка».
«А ты сам ее даешь?»
Она почувствовала, как, словно яркие язычки пламени, вспыхнуло его раздражение, и замолчала. Ей не следовало его дразнить. Но это оказалось так просто. Словно между ними и не стояли предательство и ужасные поступки, а вновь воцарилась знакомая атмосфера. Вот только ей не следовало к этому стремиться. Она должна была обозначить для себя черту, которую ни за что не переступит.
Поляна, выбранная для лагеря, располагалась недалеко от дороги, но Наде внезапно показалось, что она находилась за много километров оттуда. Деревья выглядели слишком высокими, с тонкими длинными ветвями, которые больше напоминали прутья клетки. Тьма стала неестественной, густой, тягучей и овевала смертельным холодом.
«Почему ты вернулся?» – задала вопрос Надя, когда молчание между ними стало казаться комфортным, хотя окружающий мир становился все более угрожающим.
Она чувствовала, что он наблюдает за ней или как-то чувствует еще через ту странную магическую нить, связавшую их.
«Не знаю», – ответил он.
И Надя возненавидела себя за то, что позволила своей решимости ослабнуть.
В его голосе царили хаос и тьма, но также слышались нотки одинокого парня, который все больше отдалялся от всех ради ничтожных идеалов. Ей же хотелось ощутить справедливый азарт. Малахия заполучил то, что хотел, но все еще чувствовал себя несчастным. И Наде хотелось хоть как-то утешить его, даже понимая, что он этого не заслуживал.
Ведь сейчас, не видя его, а слыша лишь его голос, она могла легко притвориться, что он не превратился во что-то ужасное. И теперь ей вновь придется искать причины для отвращения к тому, кем он стал.
«Ну, мы же не можем и дальше так сидеть, верно? – сказала она. – Уверена, у тебя есть куда более важные дела».
Но он ничего не ответил. Казалось, Малахии нравилось просто наблюдать за ней. И Надю это тревожило. Она не знала, как много он видит. Как много ощущает в ней.
Но вдруг он напрягся, словно хищник, готовящийся броситься в атаку.
«Ты не одна».
Надя закатила глаза.
«Конечно, я не…»
«Она здесь».
«Она». – Надя и сама удивилась надежде, вспыхнувшей у нее в груди.
Малахия обладал связью с божественными силами, пусть извращенными и ужасными. Она же ее лишилась.
«Есть ведьмы, а есть она. Я больше не потерплю ее», – выпалил Малахия и через мгновение исчез.
Недоуменно нахмурившись, Надя подняла голову и увидела перед собой молодое бледное лицо Пелагеи.
От неожиданности ей едва удалось сдержать крик. Пелагея приложила палец к губам и озорно усмехнулась.
– Здравствуй, дитя, – произнесла она и протянула руку Наде. – Пойдем со мной, я должна тебе кое-что показать. Видишь ли, ты последняя, да и время пришло. Прошлое осталось в прошлом. Наступил нужный момент.
Надя посмотрела на остальных, что сейчас сладко спали. Она не собиралась оставлять их без присмотра, особенно когда вокруг происходило что-то необъяснимое. Следующей вызвалась нести караул Париджахан. И она явно заметит, если Надя не разбудит ее вовремя.
– Ох, боюсь, у тебя нет выбора.
Пелагея схватила Надю за руку, и они в мгновение ока оказались в каком-то другом месте.
С трудом поднявшись на ноги, Надя оглядела тускло освещенную комнату. Она напоминала покои ведьмы во дворце, вот только из окон виднелся темный лес.
Комната содрогнулась, и Наде пришлось прижать руку к стене, чтобы удержать равновесие.
– Ох, не обращай внимания. Дом немного неугомонный, – сказала Пелагея.
– Мне нужно вернуться, – заявила Надя.
– К чему? К тоске по жалкому парню, который разбил тебе сердце? Или к пустоте, созданной твоими руками? – Пелагея постучала пальцем по носу. – Ты ведь ничего не почувствовала, верно? Не ощутила, что он там делал?
В последнее время Надя почти ничего не чувствовала. Она покачала головой, не уверенная в том, действительно ли хочет знать, к чему приведет этот разговор.
Ведьма посмотрела на Надю с такой жалостью, что это вызвало в ответ дикую злость.
– Останови это. Верни меня назад. Я не хочу этого.
– Ох, дитя мое. Я приберегла встречу с тобой напоследок, потому что твой путь будет трудным и долгим. Он потребует от тебя усердия, старания и приведет к концу. А может, и нет? А может, и да. Очень трудно говорить о чем-то с теми чудовищами, наделенными божественной силой, которых мы зовем богами. Очень трудно понять, что они могут сделать с тобой.
Надя сжала четки, смаргивая застилающие глаза слезы.
– Что он сделал? – хриплым шепотом спросила она.
Ее обеспокоило, что речь ведьмы звучала намного более связно, чем в прошлый раз, когда Надя видела ее. Она не знала, что подпитывает силы Пелагеи: ветер, природа или диковинная магия. И не знала, могла ли получить доступ к ней сама. Надя воспользовалась силой против воли своих богов, но, обращаясь за ней сейчас, не получала ничего.
– Все начинает просыпаться. Давно забытое, темное. Старые знания, которые так долго спали. Ты привела это в движение. Ты и этот Стервятник.
Только Надя открыла рот, чтобы возразить, как Пелагея закрыла лицо руками.
– Твои намерения не имеют значения. Ты и мальчишка – хотя что-то мне подсказывает, что его желания никто не учитывал, – освободили Велеса из тюрьмы. И Велес отыскал нового смертного, на которого может претендовать. Он стремится разбудить тех, кто помогал ему в долгой борьбе против главы вашего пантеона.
Надя нахмурилась. В ее пантеоне не было главы. Все боги считались едиными. Их пантеон считался разнообразным и всеобъемлющим. И что Пелагея имела в виду, сказав, что Велес претендует на какого-то смертного? На кого?
Пелагея склонила голову набок.
– Маленькая клиричка не догадывается? Не качай головой, клиричка, ты, может, и странная – купаешься в крови и соприкоснулась с тьмой, – но нельзя прятаться от своей судьбы и отрицать свое предназначение. Садись, дитя, нам надо поговорить.
Надя нерешительно опустилась в кресло.
– Чаю? Мальчишкам я его не предлагала. Они такая странная, безжалостная пара. Просили либо информацию, либо магию, и больше их ничего не интересовало. Так грубо. Мать явно не позаботилась о том, чтобы научить их хорошим манерам.
Мать? Надя не ожидала услышать подобное, поэтому решила подумать об этом позже.
Пелагея подошла к самовару.
– Твои транавийцы. Стервятник и принц. Ох, он же уже король. Мальчик, созданный из тени, и мальчик, обсыпанный золотом.
– Вы видели его? – прошептала она.
Пелагея повернулась к ней.
– Не важно. Не отвечайте. Я…
– Тебе не все равно, маленькая калязинка. Вот в чем твоя слабость. В другое время и в другой жизни это может стать твоей силой. Но сейчас? В этом мире чудовищ и войны? Ты слишком много беспокоишься о других.
Надя прикусила нижнюю губу, стараясь прогнать навернувшиеся слезы. Она взяла из рук ведьмы теплую кружку и медленно отхлебнула чай.
– Я не знаю, что мне делать, – призналась она.
– Знаешь, у тебя мало времени, – сказала Пелагея. – Слишком мало времени до того, как небеса разверзнутся, после чего весь огонь и осуждение обрушатся на землю словно дождь. Неужели ты и правда думаешь, что он поглотит лишь Транавию? Что твой драгоценный Калязин не пострадает?
– Это не имеет значения, – устало прошептала Надя и подтянула колени к себе.
– Как же легко тебя сломили шалости богов. – Глядя на Надю, ведьма прищелкнула языком. – Какой позор, какой позор! Я столько возлагала надежд на тебя, дитя. Спасение или разрушение. Я способна и на то и на другое, но стоит сдаться, и потеряешь все шансы.
Надя крепче сжала свою кружку. Она не собиралась сидеть здесь и молча сносить насмешки.
Она попыталась встать со своего кресла, но Пелагея схватила ее за руку и, несмотря на попытки Нади вырвать кисть, ловко перевернула ее.
– Ты тоже, – сказала она. – Но у тебя все по-другому.
– Я украла его магию, – призналась Надя.
– Умница. Уверена, Стервятнику это не понравилось.
Надя пожала плечами.
– Это невероятно. Но, учитывая обстоятельства, мне следовало ожидать от тебя чего-то подобного.
– Возможно, теперь их станет меньше, – пробормотала Надя, задаваясь вопросом, что же означали слова ведьмы.
Пелагея провела пальцем по почерневшему шраму на ладони Нади. А затем поежилась.
– Сила, которая загноилась из-за того, что ей не воспользовались, или нечто темное, что ждет подходящего момента, чтобы выплыть на поверхность?
Надя отдернула руку.
– Ты не ощутила невыносимых мук, которые тебе предвещали. И что же теперь? – поинтересовалась Пелагея.
– Я не желала невыносимых мук…
– Ох, не лги мне. Ты твердишь себе, что твоя вера пошатнулась из-за нескольких симпатичных транавийцев, но я-то вижу всю правду о твоей порочной душе.
Надя неловко переступила с ноги на ногу.
– Я знаю правду о тьме, которую ты скрываешь.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – резко ответила Надя.
Слова ведьмы ничего не значили. Она была сумасшедшей.
– Станет только хуже, – продолжила Пелагея, указав на Надину руку. – Это и твое замалчивание. Не смотри на меня так, девочка, думаешь, я не знаю?
– Ты перенесла меня сюда просто так? Или чтобы поиздеваться надо мной?
Ведьма засмеялась.
– Какой острый язычок! Если ты хочешь узнать ответы, то есть лишь одно место, где ты можешь их получить. Но тебе придется следить за шрамом.
– И что это за место?
– Ты умная девочка и, думаю, слышала о Болагвое.
Название показалось Наде знакомым, но она не могла вспомнить откуда.
– В горах Валикхора, – дала подсказку Пелагея.
Надя фыркнула. Это место она знала.
– Какое недоверие, – возмутилась ведьма. – Ты забываешь, что мы обе родом из одной страны. Я чту свои кодексы и вирши[1]. Знаю своих святых. И знаю истории о горах Валикхора.
Надя застонала.
– Я не смогу попросить прощения.
В старых легендах упоминалась обитель богов, и, как бы ей ни хотелось верить, что в них есть доля правды, она не переживет этого путешествия. Она часто задумывалась об этом во время своих одиноких бдений в Гражике, но в итоге пришла к мысли, что не стоит полагаться на мифы.
Пелагея дернула прядь черных волос.
– Не сможешь?
– Только обладающие божественной силой могут достичь гор. В Болагвою просто так не попасть.
– Жаль, что ты не знаешь никого, кто обладает подобными силами.
Сердце Нади забилось быстрее.
– Вы же сейчас не серьезно? Его уже не спасти.
– Спасение? Нет. Возвращение? Хм, тоже нет. Но появится ли у тебя ключ, способный отворить двери в клетку безумия, окружающую его? Возможно.
– И какой в этом толк? – воскликнула Надя и вскочила на ноги, расплескивая на ладонь обжигающий чай. – Я убила проклятого короля, но это не помогло остановить войну. Так что вряд ли смогу остановить Малахию, что бы он ни задумал. Я ничего не могу. И лишилась всего. Так чего ты хочешь от меня?
По комнате разлился непривычный звонкий смех Пелагеи.
– Вопрос не в том, чего хочу я. А в том, что надо тебе. Ты всю жизнь провела, выполняя прихоти других. Неужели свобода так ужасна?
Да. – Я хочу…
Надя облизнула пересохшие губы. Ей хотелось услышать голос Маржени. Хотелось увидеть улыбку Малахии и послушать, как он будет смеяться над своими плохими шутками. До безумия хотелось вновь узнать волю богов. Кажется, она хотела слишком многого.
Надя потерла глаза тыльной стороной ладони. Пелагея просто затягивала ее в свои сети.
– Я не знаю, – прошептала Надя. Она сорвалась с якоря и потеряла дорогу домой. – А это сработает? Если я отправлюсь в горы?
Ее тут же охватила злость на саму себя из-за того, сколько надежды прозвучало в ее голосе.
Пелагея пожала плечами:
– Может, сработает. А может, и нет, – загадочные ответы не объясняли ничего. – Лес берет свое. Забирает жертвы, всегда жертвы, но готовы ли вы принести их? Он горит, меняется, пожирает. Он голоден. Все столь же древнее сводит с ума грызущий изнутри голод, и он уничтожит тебя, сожрет живьем, не оставив ни кусочка.
Надя закрыла глаза.
– Он поглотит божественные силы, как поглощает все живое, – продолжила ведьма.
– Значит, даже если мне удастся уговорить его помочь мне…
– Это разрушит его разум и еще больше изменит тело. И это уничтожит даже такое существо, как он. Как ты думаешь, это того стоит? Стоит ли его гибель твоего спасения? Вот какой у тебя выбор. Можешь ли ты, любя кого-то, попросить его пожертвовать собой ради самой себя?
– Я должна, – прошептала Надя.
Пелагея улыбнулась.
– А мальчик из Транавии знает эти истории? Знает ли он, что лес всегда голоден? Что он станет наблюдать за ним, наделенным божественной силой, безумным, сломленным, и выжидать?
Наде придется солгать Малахии, как он солгал ей.
– Разве мальчик, так сильно любящий свою страну, может знать о Настасье Усоевой, ее золотом сердце и серебряном языке, которая смогла пережить все испытания леса и взглянуть в лица богов? – сказала ведьма. – Кто удостоился разговора с богами лишь благодаря мольбам и силе воли?
– Никто не сможет выжить, взглянув богам в лицо, – устало ответила Надя.
– Но ты смогла.
Надя замерла. Это не так. Она видела в своих видениях чудовищ. Ужасы, кошмары, но больше ничего.
– Божественные силы – это сладкий, но все же яд. Он заражает, вызывает привыкание, разрушает… и, ну, съедает изнутри. Как съедает лес. Как съест тебя шрам на руке.
Надя сжала пальцы в кулак. Ей надоело слушать эту бессмыслицу.
– Почему ты помогаешь мне? Почему именно сейчас?
Она ничего не слышала о ведьме с тех пор, как умер король.
– Потому что кое-что изменилось, – ответила Пелагея и что-то бросила Наде.
Та едва успела поймать предмет. Это оказался ворьен в черных кожаных ножнах и с рукоятью из белой кости. Она вытащила ворьен из ножен и уставилась на клинок того же белого оттенка. У нее перехватило дыхание. Ворьен вырезали из кости.
Ее ладонь тут же заныла. Надя нахмурилась, когда почувствовала странную пульсацию в костяном кинжале, который сжимала в пальцах.
– Это съест тебя живьем, если ты не станешь сопротивляться, – сказала Пелагея, указывая на шрам Нади.
– Что это?
– А ты как думаешь? Могущество. Чудовища вечность проспали на краю вашего мира. Твой Стервятник создал завесу, отрезавшую ваших богов от смертных. И что, ты думаешь, он сделал со своей силой сейчас?
У Нади потемнело перед глазами.
– Что? – прошептала она.
Пелагея вскинула голову.
– Ах, наше время истекает. Удачи тебе, koshto dyzenbeek, koshto belsminik.
Стоило Наде моргнуть, как она вновь оказалась на поляне. Только костер уже потух, из-за горизонта показалось солнце, а на ее коленях лежал костяной кинжал.
– Ох, святые мученики, – выругалась она.
7
Серефин
Мелески
«Вода поет. Омуница воет».
Писание богов, 188:30
– Я беспокоюсь.
– Как и все остальные.
Серефин обвел окрестности взглядом. Они обменяли своих лошадей на первый из череды тех, что им еще пригодятся, кораблей. Но все лучше, чем попасться в руки убийц. Так что сейчас они переправлялись через одно из сотен транавийских озер. Серефин сидел на самом краю, свесив ноги, а рядом возвышался Кацпер, и в жестких линиях его тела читалось отчаяние. Словно он готовился сбежать отсюда в любую секунду. Остальные разместились внизу, на палубе. Солнце только показалось из-за горизонта, и на воде все еще виднелись серые мазки и тени ночи. Поблизости бродили лишь капитан и основные члены экипажа.
Кацпер вздохнул и опустился рядом с Серефином, практически прижавшись к нему от холода. Серефин протянул ему фляжку, и, к его удивлению, Кацпер взял ее. А это не предвещало ничего хорошего.