И зачем он вообще согласился сюда поехать? У него всего лишь болела голова. Да, сильно. Да, последнее время чаще, чем раньше. Особенно последние пару лет. Голова болит у всех, ничего страшного. Правда, несколько недель назад, будучи на отдыхе в Эмиратах, он потерял сознание. Крайне неприятная история. Все решили, что от жары, да и он так думал. Но, как человек осторожный, решил провериться. И после отпуска наведался в платную клинику с улыбчиво-предупредительными медицинскими сестрами, мягкими коврами, приглушающими шаги, и астрономическими ценами за услуги. Выкачав из денежного клиента литр крови для анализов и прогнав его по всем имеющимся специалистам для консультации (план надо выполнять, а от слишком быстро поставленного диагноза прибыли не получишь) врач назначил МРТ, как апофеоз обследования. После чего, старательно пряча глаза, рекомендовала ему немедля обратиться в областной онкологический диспансер. Вот так, из дорогущей клиники в самый обычный, заштатный диспансер. И вот сегодня доктор – усталый, какой-то пожухлый, словно куча прошлогодней листвы, с плохим запахом изо рта – озвучил окончательный диагноз. Глиобластома. Неоперабельная. Дальше будет только хуже.
Лучше бы он вообще ничего не знал. И никогда туда не ходил.
Почему? Почему это случилось именно с ним? С ним – Эдуардом Петровичем Гройсманом, сорока восьми лет от роду, заместителем директора крупного банка, успешным, состоятельным человеком, находящимся на вершине пищевой цепи (ну почти). Чем он заслужил такое? Почему он, а не какой-нибудь алкаш, наркоман, бомж или ветхий, слабоумный старик? Они все равно умрут, если уж быть откровенным, так какая разница от чего? Почему же эта болячка досталась ему? Ведь он заботится о собственном здоровье: регулярно ходит на массаж, принимает самые дорогие витамины, дважды в неделю плавает в бассейне.
Эдуард Петрович широко шагал, не замечая ничего вокруг: ни начавшего накрапывать дождя, ни грязных брызг, летевших из-под колес проезжающих мимо машин, ни разгневанной мамаши с коляской, которую он едва не опрокинул на ходу. «Мужчина …,» – гневно рявкнула она, но, заметив совершенно безумный взгляд обидчика, осеклась и предпочла не связываться, спустив все «на тормозах». «Еще под машину попадет, псих,» – озабоченно подумала она вслед.
Между тем, в голове у Эдуарда Петровича мысли прыгали, словно стая диких обезьян, заприметившая в листве удава.
«И что же дальше? Что будет потом, когда я …?» – сфокусировались они, наконец. – «У меня даже детей нет.»
«Нет, но скоро будет,» – подсказал с трудом пробившийся голос разума.
«А мне то уже все равно,» – ехидненько ответил ему Эдуард Петрович. При этом лицо его скривила такая дьявольская гримаса, что шедшая навстречу бабуля со страху перекрестилась.
Да, конечно, Ирочка. Девица может и не самая умная в академическом смысле этого слова, но житейской мудрости ей было не занимать. Сейчас она находилась на седьмом месяце беременности и обустраивалась в его квартире, проявляя чудеса покладистости и сговорчивости. Ирочка, разумеется, хотела замуж. И, словно опытная оперная примадонна, вела свою партию безупречно: домашняя еда, наглаженные рубашки, уют, комфорт и ласка по первому требованию. Если Ирочка благополучно родит ему здорового ребенка, Эдуард Петрович был намерен на ней жениться. О чем и поставил в известность, перевезя к себе два месяца назад.
Ирочке было двадцать пять. Познакомился с ней Эдуард Петрович, инспектируя отделение их банка в захолустном районном центре. Она была хорошенькой, предупредительной, в глаза смотрела пристально и после приглашения поужинать ломаться не стала. Инспекция захолустья прошла на редкость удачно.
Эдуард уже пробовал однажды завести семью. Лет пятнадцать назад. Тогдашняя его супруга – Маргарита Аркадьевна была женщиной яркой, броской, ослепительно-надменной. Надо признать, что для этого были все основания. Маргарита была из тех женщин, вслед которым мужчины оборачиваются непроизвольно, как флюгеры на ветру. Но жить с такой, все равно, что сидеть верхом на действующем вулкане. Ирочка на её фоне выглядела, будто кроткая белоснежная голубка по сравнению с райской, тропической птицей в многоцветном оперении, – мило и скучно.
Эдуард Петрович и тогда не обольщался – замуж за него Маргарита вышла не по большой любви. Однако рассчитывал, что их брак будет строиться на взаимовыгодном сосуществовании: с его стороны – материальное благополучие, с её – ребенок. Но деторождение по разным причинам все откладывалось. Сначала Маргарите Аркадьевне нужно было закончить аспирантуру, потом обустроить новую квартиру, потом раскрутить свой маленький бизнес (не будет же она сидеть дома, как какая-нибудь клуша). Причины подождать с обзаведением наследниками множились, как пиявки в болоте. Момент, почему-то, всегда был не подходящим. К тому времени, как Эдуард понял, что жена водит его за нос и рожать вовсе не планирует прошло семь лет. В результате развода оборотистая Маргарита Аркадьевна оказалась владелицей квартиры, машины, некоторого капитала и вполне процветающего магазина детской одежды. Супруг остался ни с чем. Как так получилось, Эдуард Петрович и сам толком не понял. Однако с тех пор, обжегшись на молоке, дул на воду. В отношениях с женщинами всегда боялся подвоха и видел лишь корыстные мотивы. Ирочка исключением не была. Но если она сначала выполнит свою часть сделки, то он был готов выполнить свою.
«Надо жениться на ней сейчас,» – сформировалась первая здравая мысль. – «Иначе как она докажет потом родство ребенка со мной? А если он не мой? Я ведь хотел сначала сделать анализ ДНК.»
Эта мысль поставила его в тупик. Человек консервативный, Эдуард Петрович был сторонником традиционных семейных ценностей, но чужих детей воспитывать и содержать отнюдь не собирался. Не найдя с кондачка решение этой проблемы, Эдуард приблизился к перекрестку, по-прежнему двигаясь, словно неуправляемый снаряд. В этот момент, на его счастье, на светофоре загорелся красный свет, и машины начали притормаживать. Прямо перед носом Эдуарда Петровича остановилась маршрутка, явив собой непреодолимое препятствие. Недолго думая, он распахнул дверь и вошел внутрь.
Мама.
Катя не знала радоваться ей или плакать. Алан появился в её жизни вновь так же неожиданно, как и исчез три года назад. Просто пришел и позвонил в дверь. Благо жила Катя все там же (куда же ей деться).
«Эй, джигит, какой ты уже большой! Ну, что прячешься за матерью, выходи,» – улыбаясь, обратился он к Русланчику, проигнорировав Катю вовсе. Тот уцепился за мамину руку покрепче и вопросительно посмотрел на неё снизу вверх. Пятилетний Руслан был застенчив и стеснителен. В любой непонятной ситуации он прятался за Катю и уже оттуда тревожными глазами наблюдал за происходящим.
«Так не пойдет,» – нахмурился нежданный гость, присаживаясь на корточки. – «Джигиты за мамкину юбку не хватаются. Ты же мужчина.»
Алан ухватил сына за локоть и потащил к себе. Руслан немедленно залился отчаянным ревом, который только и привел, наконец, в себя растерявшуюся Катю.
«Алан, подожди. Он тебя не помнит и боится. Подожди,» – Катя подхватила сына на руки и залепетала что-то успокаивающее, целуя его поочередно в лобик, щечки, носик.
Поднявшийся Алан хмуро смотрел на них обоих. Он имел все основания быть недовольным. Мало того, что сын его не узнал, так еще и ведет себя, как девчонка: плакса и трус.
«Ужинать будешь?» – обратилась к нему Катя, успокоив ребенка, и молча посторонилась, пропуская Алана в квартиру.
Пока она хлопотала на кухне, мужчины нашли общий язык. Поладить с пятилетним ребенком не так уж сложно. По нынешним временам достаточно дать ему поиграть свой смартфон. Даже Алану, не отличающемуся терпением, это удалось без труда. Русланчик так и ужинал, вертя в одной руке новую игрушку. Катя же просто уткнулась в тарелку. Алан молча ждал, пока она уложит ребенка и вернется на кухню. В крошечной однокомнатной квартире поговорить было больше просто негде.
«Что ты сказала сыну обо мне?» – с притворным спокойствием спросил он. Алан всегда был спокоен перед тем, как неожиданно взорваться. Не стоило его раздражать.
«Ничего,» – пожала плечами Катя.
«Почему он меня не знает?»
«Потому что ему было два года, когда ты исчез. Что он мог запомнить в таком возрасте?» – спокойно пояснила Катя.
В глазах у Алана были гнев и недоверие. Опасное сочетание. Ну и пусть. Все равно. Отболело.
«Я буду приходить к сыну,» – поставил он в известность девушку.
Эта идея Кате совсем не понравилась. Но ведь он – отец Русланчика. Разве она может запретить им видеться? Да и что она может противопоставить Алану? Если он хочет видеть сына, то ничего с этим Катя поделать не может. А рука у Алана тяжелая, уж это она помнила хорошо.
Хотя сердце у Кати трепетало, как птичка в клетке, следующие два месяца прошли спокойно. Алан приходил обычно по выходным, задаривал Русланчика игрушками, устраивал шутливую борьбу на ковре, учил его словам родного аварского языка. Алан был выходцем из Дагестана. Руслан радостно повисал у него на шее каждый раз и называл папой.
Уколы обиды и ревности жалили Катю, как дикие пчелы. Завалить ребенка дорогими игрушками много ума не надо. А где он был, когда у Русланчика резались зубки, или случился отит и температура поднялась выше 39 градусов, или когда он с огромным трудом привыкал к детскому садику, вцепляясь в маму каждое утро мертвой хваткой? У Кати тогда сердце разрывалось на части и выйдя за дверь, она рыдала навзрыд, будто бросала ребенка в пасть дикому зверю, а не оставляла в уютной группе среди сверстников. Дома, конечно, лучше. Кто же спорит? Но после исчезновения Алана жить было совсем не на что, и Катя вышла на работу. О том, чтобы вернуться в институт она уже и не помышляла.
«Папа? Какой он, к черту, папа? Исчез на три года с концами и ни разу не поинтересовался сыном. О себе я уж молчу. А теперь появился и пускает пыль в глаза,» – сердито думала девушка, но благоразумно держала свои мысли при себе. Денег на продукты Алан тоже давал, поэтому режим строгой экономии временно можно было отменить.
А так хорошо все начиналось. Словно было это в другой жизни. Она – девятнадцатилетняя студентка-первокурсница: глупая, наивная, красивая. Если бы сейчас Катя могла вернуться назад, то сказала бы той юной дурочке: «Не связывайся с ним. Ни за что на свете не связывайся. Вокруг полно других парней. Не кавказцев.» Но тогда ей ужасно льстило внимание брутального, черноглазого красавца с трехдневной щетиной, дорогой машиной и широкими жестами. Даже новость о беременности, от которой парни обычно бегут, как от огня, Алана не опечалила. «Роди мне сына, озолочу,» – сказал он тогда. И Катя родила. Хорошо, хоть первый курс закончить успела. Потом пришлось взять академический отпуск. Алан радостное событие отмечал с друзьями чуть ли не месяц, постоянно отсылал кому-то фото новорожденного сына и весело трепался по телефону по-своему, по-аварски.
Катя в празднованиях не участвовала, она сидела с ребенком. Жила она, как и раньше, в бабушкиной однушке. Только теперь с малышом. Алан приходил и уходил, когда вздумается. Больше не было ночных гулянок, танцев и купаний голышом, только кормления, купания, прогулки и бесконечный ор. Жизнь настолько изменилась, что Катя чувствовала себя так, будто к её ногам привязали тяжеленные гири, а она все пытается взлететь и не может.
Катя всегда была фантазеркой. Грезила о прекрасном принце, роскошном свадебном платье, неземной красоте и прочих глупостях, вполне позволительных для барышни её возраста. Однако, в реальности с фантазиями происходило что-то странное. Принц, конечно, есть, но какой-то не такой, платья и вовсе не случилось и, наверное, уже не будет, а каждая бессонная ночь будто ластиком стирала с её лица часть красоты. Оно становилось все бледнее и невыразительнее. Единственной отдушиной оставались книги, а единственной возможностью их почитать – прогулки с Русланом, когда, усаживаясь на скамейку Катя одной рукой качала коляску, а другой держала перед глазами книгу.
Читая книгу, девушка будто смотрела фильм, снятый в своем воображении. Она в деталях представляла каждого героя, как реального человека, а не картинку: завиток взмокших волос на шее, запах пота, шершавость ладоней и каждую сцену: тихий плеск воды за бортом лодки, запах мокрого дерева и озерной травы, поскрипывание уключин, неудобство узкой скамьи. Катино богатое воображение моментально рисовало любую картину, описанную в книге, дополняя ее выдуманными деталями, на которые автору не хватило фантазии. Может быть поэтому и читать она любила с детства? Для Кати каждая книга была чудесным приключением, которого она ждала с замиранием сердца. Люди, обделенные воображением, лишены этого удовольствия. Книги вызывают у них, страшно сказать, скуку. Катя такой ущербности очень сочувствовала. Видимо, богатое воображение было сродни музыкальному слуху. Оно или есть, или нет. С ним нужно просто родиться.
Впервые Алан поднял на неё руку, когда спустя пару месяцев после родов Катя упрекнула его в том, что он совсем не помогает ей с ребенком. Ссора тогда вышла безобразной. Катя была измучена постоянным недосыпом, усталостью, плаксивостью малыша. Она не успевала не то что приготовить горячий ужин, в отсутствии которого упрекнул её Алан, называя плохой женой и хозяйкой, но даже голову помыть. Ужина у Кати не было, хорошей женой и хозяйкой она стать уже не хотела, хотела только спать. Слово за слово, и вот она уже сорвалась на крик. Удар выкинул Катю из крохотной пятиметровой кухоньки в коридор. Она ударилась спиной о стену и сползла вниз. Алан молча перешагнул через неё – ошеломленную и растянувшуюся на полу и вышел прочь. После этого происшествия он не показывался две недели. А Катя теперь уже и не знала: скучает она или боится? Но когда Алан исчез, вздохнула с облегчением.
И вот опять.
В эту субботу Русланчику исполнялось шесть лет. Алан заранее предупредил, что намеревается устроить сыну праздник: парк аттракционов, поход в кино и прочее. Катю с собой не приглашали. Она заранее сложила в ушастый Русланчиков рюкзачок в форме медвежьей мордочки ветровку (вдруг станет прохладно), пачку влажных салфеток (всегда пригодятся вытереть грязные руки), поколебавшись, сунула туда же коробочку сока с трубочкой и банан (дети все время что-то хомячат) и помахала сыну, самостоятельно спустившемуся во двор, где его ждал отец, с балкона. Руслан сел в машину, дверца захлопнулась, «Infiniti» медленно проползла по двору вдоль подъездов и свернула за угол.
Больше сына Катя не видела.
И ведь не было у неё в тот день никакого плохого предчувствия. Просто грустила, что день рождения сын проводит без неё. Чтобы не киснуть, Катя занялась уборкой, стиркой, закрутила десять банок огурцов на зиму и только к десяти часам вечера начала волноваться. Схватив телефон, она обнаружила там СМС-сообщение от Алана: «Талак. Талак. Талак.» Что за чушь? До полуночи Катя успела раз тридцать набрать номер Алана, слыша одни и те же длинные гудки. Трубку не брали.
Следующие дни были одним бесконечным кошмаром. В полиции Кате сказали: «Гражданка, если ребенок уехал с отцом, то это не похищение. Он такой же родитель, как и Вы. О каком розыске может идти речь? Ваш муж не совершил никакого преступления. Может быть, он просто взял мальчика в отпуск. Отдохнут и вернутся.»