Сто чувств. Справочник практического психолога - Ефимкина Римма 7 стр.


Все эти проявления производят впечатление силы, вызывают страх у окружающих и заставляют подчиняться. Недаром старый и опытный Алпатыч почувствовал, «что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты» – люди уступают в таких случаях бессознательно, на инстинктивном уровне.

«Зачем ты!»

Как уже было сказано выше, уместность чувства бешенства зависит от контекста. Толстой не был бы Толстым, если б не показал обратную сторону медали – проявление того же чувства у того же человека, но в совершенно другой обстановке – в расправе над старостой. Если в первом случае Ростов выступает перед нами как герой (спас девушку от бунтовщиков, за что сама княжна Мари его благодарила со слезами), то во втором та же самая Мари, уже в статусе жены, тоже плачет, но от огорчения и стыда за мужа:

«Одно, что мучило Николая по отношению к его хозяйничанию, это была его вспыльчивость в соединении с старой гусарской привычкой давать волю рукам. В первое время он не видел в этом ничего предосудительного, но на второй год своей женитьбы его взгляд на такого рода расправы вдруг изменился.

Однажды летом из Богучарова был вызван староста, заменивший умершего Дрона, обвиняемый в разных мошенничествах и неисправностях, Николай вышел к нему на крыльцо, и с первых ответов старосты в сенях послышались крики и удары. Вернувшись к завтраку домой, Николай подошел к жене, сидевшей с низко опущенной над пяльцами головой, и стал рассказывать ей, по обыкновению, все то, что занимало его в это утро, и между прочим и про богучаровского старосту. Графиня Марья, краснея, бледнея и поджимая губы, сидела все так же, опустив голову, и ничего не отвечала на слова мужа.

– Эдакой наглый мерзавец, – говорил он, горячась при одном воспоминании. – Ну, сказал бы он мне, что был пьян, не видал… Да что с тобой, Мари? – вдруг спросил он.

Графиня Марья подняла голову, хотела что-то сказать, но опять поспешно потупилась и собрала губы.

– Что ты? что с тобой, дружок мой?..

Некрасивая графиня Марья всегда хорошела, когда плакала. Она никогда не плакала от боли или досады, но всегда от грусти и жалости. И когда она плакала, лучистые глаза ее приобретали неотразимую прелесть.

Как только Николай взял ее за руку, она не в силах была удержаться и заплакала.

– Nicolas, я видела… он виноват, но ты, зачем ты! Nicolas!… – И она закрыла лицо руками.

Николай замолчал, багрово покраснел и, отойдя от нее, молча стал ходить по комнате. Он понял, о чем она плакала; но вдруг он не мог в душе своей согласиться с ней, что то, с чем он сжился с детства, что он считал самым обыкновенным, – было дурно.

«Любезности это, бабьи сказки, или она права?» – спрашивал он сам себя. Не решив сам с собою этого вопроса, он еще раз взглянул на ее страдающее и любящее лицо и вдруг понял, что она была права, а он давно уже виноват сам перед собою.

– Мари, – сказал он тихо, подойдя к ней, – этого больше не будет никогда: даю тебе слово. Никогда, – повторил он дрогнувшим голосом, как мальчик, который просит прощения.

Слезы еще чаще полились из глаз графини. Она взяла руку мужа и поцеловала ее.

– Nicolas, когда ты разбил камэ? – чтобы переменить разговор, сказала она, разглядывая его руку, на которой был перстень с головой Лаокоона.

– Нынче; все то же. Ах, Мари, не напоминай мне об этом. – Он опять вспыхнул. – Даю тебе честное слово, что этого больше не будет. И пусть это будет мне память навсегда, – сказал он, указывая на разбитый перстень.

С тех пор, как только при объяснениях со старостами и приказчиками кровь бросалась ему в лицо и руки начинали сжиматься в кулаки, Николай вертел разбитый перстень на пальце и опускал глаза перед человеком, рассердившим его. Однако же раза два в год он забывался и тогда, придя к жене, признавался и опять давал обещание, что уже теперь это было последний раз.

– Мари, ты, верно, меня презираешь? – говорил он ей. – Я сто́ю этого.

– Ты уйди, уйди поскорее, ежели чувствуешь себя не в силах удержаться, – с грустью говорила графиня Марья, стараясь утешить мужа» (Эпилог. Ч. 1. Гл. VIII. С. 573).

Работа с бешенством в психотерапии

В связи с затронутой темой стоит пару слов сказать о самой Мари Болконской. Она выросла в семье без матери, с отцом, также склонным к вспышкам бешенства. Мы не знаем, каковы причины этих проявлений, но можно предположить, что, как у ее отца князя Николая Андреевича Болконского, так и у мужа Николая Ростова склонность к вспышкам бешенства является следствием посттравматического синдрома (ПТСР), полученного в результате участия в военных действиях. Девушка с детства умеет обходиться с мужчинами, испытывающими бешенство.

В психотерапии со времени написания романа не придумано ничего нового: помогая клиенту справиться с его бешенством, мы предлагаем то же самое, что и княжна Мари Болконская Николаю.

1. Скорая помощь в актуальный момент эмоциональной вспышки: развернуться и уйти, если не в силах удержаться. Некоторым, прежде чем действовать, помогает переключиться и вернуть самоконтроль счет до десяти. Николай как памятку оставил себе кольцо с разбитым камнем-камеей.

2. Долгосрочная терапия: поменяться ролями с жертвой (например, в психодраме), почувствовать ее состояние. Эмпатическое присоединение к страдающему человеку вызывает раскаяние и отказ от насилия. В случае с Николаем только на второй год женитьбы он заметил, что его стратегия приносит страдание любимому человеку. Несмотря на его твердое желание изменить поведение, дважды в год он испытывал рецидивы.

3. В долгосрочной психотерапии – постепенное усвоение альтернативной стратегии. Так, Мари Болконская каждый раз собственным примером демонстрирует Николаю стратегию непротивления злу насилием: вместо скандала, который она могла бы устроить в ответ на его поведение, она плачет и искренне делится чувствами. Именно это вызывает ответный отклик у Николая, и он учится тому же самому – делиться чувствами, а не обзываться и драться.

10. Благоговение

Благоговение – в первом значении религиозный трепет, возникающий перед святыней; во втором – глубочайшее уважение, почтение к кому-либо или к чему-либо, преклонение перед кем-либо или перед чем-либо.

Слово образовано от глагола благоговеть, заимствованного из старославянского языка; в свою очередь глагол благоговеть образован сложением благо «добро» и говеть «покровительствовать, восхищаться» (

Синонимы: преклонение, почитание, обожание, поклонение.

«Благоговение, которое не подлежало обсуждению»

В романе Льва Толстого «Война и мир» благоговение к отцу испытывает княжна Марья. Это удивительно, потому что никто так не мучает ее, как старый князь, и в связи с этим княжне сочувствуют все, кто ее знает. Окружающие боятся старого князя, уважают его, почитают, однако в отличие от Марьи видят его слабости и ограничения. Когда ее брат князь Андрей навещает отца перед уходом на войну, он позволяет себе при сестре посмеяться над тщеславием отца, повесившего в столовой генеалогическое древо князей Болконских. Но сестра не поддерживает его насмешливого тона: для нее отец святыня.

«В столовой, громадно-высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.

– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.

Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Все, сделанное ее отцом, возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.

– У каждого своя ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule!18

Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему…» (Т. 1. Ч. 1. Гл. XXIV. С. 122).

Это не означает, что умная образованная девушка не способна увидеть ограничения отца как человека. Это означает, что красота в глазах смотрящего – она способна видеть в его поступках добрые и светлые намерения.

«Душа стремилась к бесконечному, вечному и совершенному»

Именно это качество высоко оценил Николай Ростов, влюбившись в Марью. Все претенденты на ее руку и сердце видели в ней только некрасивую девушку и в лучшем случае сочувствовали ей, а в худшем стремились воспользоваться ее статусом и богатством. Николай же увидел в ней духовные дары, которых было мало в нем самом. В эпилоге перед читателем счастливая пара, живущая душа в душу, и секрет их гармонии приоткрывает автор, показывая нам, что происходит в душе Марьи. Она чувствует покорную, нежную любовь к Николаю как к человеку с его ограничениями (как когда-то к отцу), но благоговение теперь она испытывает к Богу.

«Графиня Марья слушала мужа и понимала все, что он говорил ей. Она знала, что когда он так думал вслух, он иногда спрашивал ее, что он сказал, и сердился, когда замечал, что она думала о другом. Но она делала для этого большие усилия, потому что ее нисколько не интересовало то, что он говорил. Она смотрела на него и не то что думала о другом, а чувствовала о другом. Она чувствовала покорную, нежную любовь к этому человеку, который никогда не поймет всего того, что она понимает, и как бы от этого она еще сильнее, с оттенком страстной нежности, любила его. Кроме этого чувства, поглощавшего ее всю и мешавшего ей вникать в подробности планов мужа, в голове ее мелькали мысли, не имеющие ничего общего с тем, о чем он говорил. Она думала о племяннике <…> и с грустью находила, что в чувстве ее к Николеньке чего-то недоставало <…>; чувствовала, что была виновата перед ним, и в душе своей обещала себе исправиться и сделать невозможное – то есть в этой жизни любить и своего мужа, и детей, и Николеньку, и всех ближних так, как Христос любил человечество. Душа графини Марьи всегда стремилась к бесконечному, вечному и совершенному и потому никогда не могла быть покойна. На лице ее выступило строгое выражение затаенного высокого страдания души, тяготящейся телом» (Эпилог. Ч. 1. Гл. XV. С. 602).

Работа с благоговением в психотерапии

Если благоговение, обращенное к Богу, является здоровой нормой, то это же чувство, направленное на человека, может быть проявлением созависимости. У созависимых клиентов происходит нарушение иерархии: они ставят партнера выше себя, а зачастую на место Бога. Печальным результатом в таких случаях является разрушение себя как личности, потеря жизненных ориентиров.

12-шаговая модель в работе с созависимостью позволяет восстановить порядок в сознании и разделить зоны ответственности19. Одним из важнейших шагов в исцелении является развитие в себе духовности. Что это означает в применении к человеческим отношениям? Есть выражение из Нового завета, ставшее крылатым: «кесарю кесарево, а Богу Божье». Его нужно понимать так, что совершенен только Бог, а люди, с которыми мы живем, такие же, как и мы, – обычные, зачастую слабые, иногда с трудом переносимые. Они не могут (и не должны) решать наши задачи, это наша ответственность. Поэтому важно понимать, что мы можем служить божественному началу, проявленному в человеке (как это делали, например, Софья Толстая, Анна Достоевская, жены декабристов), но не должны прислуживать своему партнеру в том, с чем он способен справиться сам (кодировать алкоголика, устраивать на работу тунеядца и т.п.).

На лекциях, посвященных мужско-женским отношениям, в случае нарушения иерархии системных порядков я обычно говорю: живите, с кем можете, а любите Бога.

11. Благодарность

Благодарность – это чувство признательности за оказанное внимание, услугу, сделанное добро, а также внутреннее пожелание добра, способность замечать и отмечать все хорошее, что есть у человека.

Слово благодарность образовано от глагола благодарить, толкование которого не вызывает особых затруднений: благо – общеславянское слово со значением «добро»; глагол дарить, как и существительное дар, тоже являются общеславянскими и понятны каждому. В буквальном смысле чувство благодарности – плата добром за добро.

Синоним: признательность.

Подбирая иллюстрации к чувству благодарности в романе Льва Толстого «Война и мир», я остановилась на двух самых ярких. Обе я уже использовала в качестве примеров для других чувств, но чувства никогда не бывают в рафинированном виде, как правило люди испытывают одновременно букет чувств, как и герои Толстого.

«Благодарю тебя, Господи!»

Так, сильнейшее впечатление произвела на меня сцена, в которой Кутузов благодарит Господа Бога за спасение России. В одну из своих бессонных ночей командующий получает донесение о том, что Наполеон покинул Москву. Старый человек не может сдержать слез облегчения, ведь сдачу Москвы Наполеону он принял единолично на свою совесть. Но величие Кутузова в том, что благодарит Бога он не от себя лично, а от всего русского народа: «внял ты молитве нашей».

Вот этот волнующий момент в романе:

«Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. <…> Погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.

В ночь 11-го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.

В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.

– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал. Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.

– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.

– Не может быть сомнения, ваша светлость.

– Позови, позови его сюда.

Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.

– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А? <…> Говори, говори скорее, не томи душу. <…>

Толь начал было говорить что-то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что-то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.

– Господи, Создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, Господи! – И он заплакал» (Т. 4. Ч. 2. Гл. XVII. С. 446).

«Заплакала слезами благодарности»

Второй пример касается Наташи Ростовой, когда она благодарит Пьера за поддержку в момент ее отчаяния. Наташа, полная раскаяния, просит Пьера передать его другу князю Андрею Болконскому, чтобы он простил ее за измену. Она выглядит такой жалкой, что у Пьера пропадают упреки и появляются слезы жалости.

«– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.

Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.

– Не будем говорить, мой друг, я все скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому-нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе, – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.

– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что-то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.

– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.

– Для меня? Нет! Для меня все пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.

– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.

Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и, взглянув на Пьера, вышла из комнаты.

Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава, надел шубу и сел в сани.

– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.

«Куда? – спросил себя Пьер. – Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или в гости?» Все люди казались так жалки, так бедны <…> в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из-за слез взглянула на него» (Т. 2. Ч. 5. Гл. XXII. С. 646).

Назад Дальше