«Каким ветром меня принесло?»
Ветер не преминул напомнить о себе, обрушившись на Ленни всей своей шквальной мощью. Но отмирок тут же забыл о нём, удивленно глядя вперёд. Там, на полянке, восседала в шезлонге массивная, коренастая, чем-то знакомая фигура. Пока Ленни мог видеть лишь спину неизвестного, но вот порыв ветра отбросил в сторону конец длинной чёрной бороды и…
Сидящий повернулся к Ленни; его глаза улыбались.
– Добро пожаловать, о счастливейший пришелец из мира, который Творец создал настоящим! – пробасил Верховный Магистр. В руке он держал нечто, по форме напоминающее громадный металлический конус. Поднеся его к глазам, Магистр нацелился вверх, и тут Ленни осенило – телескоп!
– Да, звёзды нынче не слишком к нам благосклонны! – заметил Монтернор и отложил телескоп. Ленни с недоумением покосился на небо, плотно замаскированное тучами. – Придётся отрешиться от мудрости богов и обратиться к той, что скрывается в наших душах.
Монтернор лукаво подмигнул Ленни, и тот нерешительно подошёл, спотыкаясь о поросшие травой кочки.
– Надо думать, Вы явились взять что-нибудь почитать из моей личной библиотеки? Сейчас посмотрим, – Магистр запустил руку под подушку, на которой покоилась его голова, и вытянул истрёпанный синий томик. – «Привидения и их поведение». Как, резонирует?
– Не очень, – признался Ленни. Он начисто забыл, что не помышлял ни о какой библиотеке – настолько захватил его азарт при упоминании о книгах. – Привидений и у нас хватает. Хотелось бы чего-то совсем уж необычного.
– Драконов, например, – Магистр снова порылся под подушкой и вздохнул. – Есть одно место… Вам бы точно там понравилось. Когда тучи разойдутся, – тут он гневно глянул на небо, – я найду кого-нибудь, кто сможет Вас туда провести.
И Магистр пробормотал ещё несколько слов совсем неразборчиво.
– Что? – переспросил Ленни, не уверенный, что расслышал правильно.
– Я говорю: есть одно место, в этой книге про драконов, Вам бы точно понравилось, – сказал Монтернор громко, и ветер внезапно стих.
Магистр снова посмотрел на него, но теперь Ленни показалось, что перед ним совершенно другой человек. Он не смог толком разобраться в природе этого ощущения; внешне Монтернор не изменился, разве что стал будто выше и… «Насыщеннее, – мелькнуло у Ленни, – вот верное определение. Жаль, я не художник».
– Вы приходите сюда, чтобы поговорить со мной, – тихо произнёс его собеседник, роняя слова, как дождь роняет капли на зеркальную гладь пруда, рождая круги на воде. Только круги, расходящиеся вовне при звуке голоса Магистра, несли с собой тишину, укрывающую в себе окружающие звуки. – Кто Вас звал?
– Понятия не имею, – сказал Ленни. – Я просто так пришёл.
– Вот оно что. Тогда присядьте.
По знаку Магистра Ленни послушно опустился на прямоугольный камень, выступающий из травы, прежде чем сообразил, что это, собственно, такое. Мгновенно покрывшись холодным потом, он едва не подскочил, но властный взор Монтернора удержал его на месте.
– Просто… так, – повторил Магистр и прищурился. – И как это было? Шли, и шли… и на Вас нашло? И Вы подумали: а не зайти ли к Магистру Немира, я угадал?
– Нет, – честно признал Ленни. – Меня из дома выставили, сказали, что совсем того, безнадёжен уже. Ну, всё равно что сказали… Там, в другом мире, то же самое было, потом меня оттуда просто выжили. Ну, то есть, не нарочно…
Он совсем запутался и не мог взять в толк, зачем вообще начал что-то говорить.
– И Вы не нашли ничего лучше, как прийти ко мне, Владыке Немира, который по определению должен быть страш-ш-но – нет, уж-жас-с-но – занят?
– Точно.
Магистр резко откинулся в кресле, испытующе буравя Ленни своим пронзительным взглядом. Тот перестал нервозно ёрзать и терпеливо перенёс эту процедуру: взгляды Сантариала прошлым вечером были куда как страшнее! Ленни подумал, что начинает привыкать к немирской жизни.
– Что Вас беспокоит? – наконец спросил Магистр.
– Мне нужно задать два вопроса!
– Целых два? Я, признаться, думал, что Вам хватит и одного – как вернуться домой?
Ленни ошарашенно моргнул.
– Вот что Вы должны были сказать, – терпеливо объяснил Монтернор. – Мол, уважаемый Магистр, Вы меня совсем заморочили своей бухгалтерией, знать ничего не желаю, хочу домой! Так? – он вопросительно посмотрел на Ленни.
– Нет, – растерялся тот, – я хотел спросить, почему о приезде короля не сообщали газеты?
– Потому что моё слово в Немире ещё кое-что значит, – сухо проговорил Монтернор. – Сам Галахад не хотел этого, и я пошёл навстречу. А когда состоялся его официальный торжественный въезд в город, мы сообщили главному редактору, что нет смысла освещать в печати то, о чём и так прекрасно осведомлены все, имеющие глаза и уши. Он, конечно, возражал, но король был непреклонен: никаких статей, никаких интервью. Думаю, Галахад отождествляет журналистов с некогда вымершим сообществом менестрелей-сказителей, да и поэтов тоже. Одно дело – народная молва, другое – те, кто имеет с этого выгоду…
– Говорят, даже архаики не ожидали прибытия Галахада? – спросил Ленни как можно невиннее, хотя предполагал, что Магистра вряд ли можно обмануть.
Глава Немира хмыкнул; его плечи затряслись, но Ленни никак не мог понять, от смеха или от омерзения. Лицо Монтернора ничего не выражало.
– Вы, должно быть, знаете, что архаики – одна из рас Немира? – сказал он, наконец. – Одна из древнейших его рас… но этого явно недостаточно!..
Магистр поднялся, заложил руки за спину и отошёл в сторону, созерцая закат.
– На море, – прозвучал его далёкий голос, – с восточной стороны Побережья, лежит чёрная-чёрная пустыня. Вихри чёрного-чёрного песка бродят по ней вдоль и поперёк, и всё кажется безжизненным, выжженным солнцем и опустошённым ветрами. Но там есть жизнь, и она – под землёй.
Магистр повернулся к Ленни и тот увидел его улыбку.
– Прекраснейший город спрятан под Чёрными скалами на западе. Само место носит название мыс Аджано. Бесчисленные этажи с окнами, выходящими на вымощенные мрамором улицы, спускаются на огромную глубину. Вверх и вниз ездят лифты и фуникулёры, бесшумные двери открываются сами. Такова цивилизация архаиков. Они единственные, кто осмелились забраться столь глубоко, и это вызывает законный гнев тех сил, которые освоили это пространство много раньше, – Магистр сделал паузу, усмехнулся и продолжал: – Ну, а самое главное здание, как Вы можете догадаться, принадлежит офис-центру. И сидит там подотчётный мне Генеральный директор НИЦИАД, что расшифровывается как… хотя это не важно, тем более что в народе его называют по-другому.
Ленни слушал, затаив дыхание. Он был поражён и гадал, почему Амбер не нашёл времени рассказать ему о таких важных вещах.
– Думаю, Хранитель намеренно удалил все книги о них из Вашего поля зрения, Ленни, – добавил Магистр как бы между прочим. – Не мне его судить. Ребёнку не дают в руки опасные предметы, пока он ещё недостаточно освоился в новом для него мире, метафорически Вы и есть тот самый ребёнок, не поймите меня превратно.
Не зная, что на это ответить, Ленни сорвал травинку и потерянно вертел её в руках.
– Это был Ваш второй вопрос, не так ли? – небрежно заметил Магистр. – А ещё Вы, наверно, хотели поинтересоваться, что такое Гуманитарное Зло, так сказать, в виде бонуса.
– Ну да… Это то, на чём я сижу, – нерешительно ответил Ленни, постучав по надгробию.
– Да ну? – поддразнил Монтернор. – Неужто я угадал? Наверно, Вы хотите, чтобы я Вам рассказал… и я совсем не против, потому что каждый обожает говорить о себе, ведь это настолько волнующая тема!
– Значит, это всё-таки были Вы?..
– Скажу Вам честно: не помню. Мне столько раз приходилось умирать с тех пор! Для простоты, конечно, можно допустить, что герой и рассказчик повествования вполне тождественны, однако меня беспокоит не это. Поверьте, одно дело – обогатить человека новыми познаниями, и совсем другое – дать ему ключ к пониманию уже имеющихся. Что бы Вы предпочли? Молчите? Не знаете?
– Расскажите мне, пожалуйста, всё, что сочтете нужным, – попросил Ленни. И неожиданно добавил: – Вам ведь тоже это необходимо.
ИСТОРИЯ ОБ УНИВЕРСАЛЬНОЙ ГАДОСТИ, РАССКАЗАННАЯ МАГИСТРОМ МОНТЕРНОРОМ
– Сначала я занимался совсем другим, – сказал Монтернор. – Меня волновала проблема Абсолютного Зла, я искал его формулу, как алхимик ищет философский камень. Я сам стал ходячим экспериментом, проверяя на себе все результаты моих научных изысканий. Постоянные разочарования сопровождали меня: я думал, что нашёл Абсолютное Зло, когда меня предала женщина, когда друг обманул мои ожидания, но – странное дело! – то, что сначала казалось безнадёжным злом, позднее оборачивалось косвенной выгодой. Больно думать, сколько времени я потратил на бесплодные попытки синтезировать то, что было бы до отвращения плохо для всех от начала до конца. Я вообще-то бессмертен: у другого ушло бы на это несколько жизней.
– Что, прямо как Галахад?!!
– Почти. Я не столь знаменит и любим в народе. Так вот, в конце концов я взвесил на весах анализа саму Смерть, но и она не вписалась в нужную схему: ведь после её прихода исчезал сам предмет исследования – человек. Тогда я взглянул на себя изнутри и подумал: что, если секрет Абсолютного Зла кроется в моём собственном бессмертии, что если именно оно мешает мне разглядеть истину?
– А ещё был Магистр Универсального Зла, – продолжал Монтернор будто без всякой связи с предыдущим. – Лично я его не знал, но заочно уважаю. Он поставил себе цель – сделать Универсальную гадость, такую, что б никто не смог сказать, что это не Гадость, – Монтернор усмехнулся. – Что ж, он обеспечил себе жизнь в удовольствие, ведь нет ничего чудеснее для творческого человека, чем долгие годы упорного труда на благо будущего… чего бы это ни стоило. У очевидцев этого процесса были все основания предположить, что он никогда не закончит, но однажды Магистр собрал на городской площади целую толпу обывателей и торжественно возгласил: «О трепещите, ни о чём не ведающие, ибо сейчас я продемонстрирую вам Универсальное Зло!»
Монтернор замолчал, шумно вдыхая и выдыхая воздух через мохнатые ноздри. Молчал и Ленни, поражённый масштабами деятельности предков и их целеустремленностью. Самому ему никогда не пришло бы в голову проводить подобные опыты.
– Так что же случилось? – спросил он, видя, что молчание может затянуться надолго.
– Я всегда останавливаюсь на этом месте, – нехотя объяснил Монтернор. – Дальше рассказывать неинтересно. Ничего не случилось. Ничего он не сделал. Тем самым он обманул ожидания людей, и они, как вы любите сейчас говорить, обломались, а больше всех – Магистр Универсального Добра, так как ему даже нечем было на такое ответить.
– Теперь Вам, должно быть, понятно, почему я живу днём и умираю ночью, – добавил он после паузы.
– Нет, – признался Ленни, – мне это непонятно. И многое другое тоже.
– Совет рассмотрел моё дело и решил, что я должен отдать Смерти всё время, которое потратил на бесплодные поиски Абсолютного Зла, – проговорил Магистр. – Это было, конечно же, справедливо. Будь я смертен с самого начала, я бы не угробил столько дней и ночей на схоластические бредни. Но они великодушно позволили мне продолжить работу, и теперь я отбываю свою карму по ночам, в тиши и покое, а днём живу нормальной жизнью…
– А что сталось с Магистром Универсального Зла?
– Он исчез, – сказал Монтернор. – Пропал неведомо куда. Как написано в древних манускриптах, «не сносила его земля»…
– Но что в таком случае Гуманитарное Зло?
– О, это я Вам сейчас покажу, – уверенно ответил Магистр. – Да и сам посмотрю с удовольствием. Знаете, мне позволено видеть чужие сны вместо собственных – этакая компенсация за то, чего я лишён. Впрочем, в отличие от реальных событий, сны обладают весьма размытой субстанцией, этот сон мне удалось подглядеть лишь потому, что он приснился сразу двоим. И ему и ей…
Странная интонация последних слов не тронула Ленни – он задумался о другом. «Кто-то – или что-то? – позволяет ему видеть сны… Я ведь не спросил его про книгу… ту самую, единственную», – но мысль явилась и упорхнула, а перед Ленни развернулась прямая, как солнечный луч, дорога. Она уходила вдаль, за горизонт, и кроме неё не было больше ничего: ни деревца, ни даже травинки, ни ручья, ни оврага, а только красные пески на много километров вокруг. Никогда в жизни не приходилось Ленни наблюдать в равной степени столь унылую и столь восхитительную картину… «Очевидно, это заря сотворения мира», – подумал он и тут же понял, что ошибся: далеко впереди у обочины дороги виднелась маленькая чёрная точка. Это мог быть только человек или другой двуногий.
Чья-то рука легла на плечо, и голос Монтернора произнёс:
– А теперь подойдём ближе.
Точка стремительно выросла в размерах, превратившись… в Гоблина Берна. Он сидел на песке и вроде как медитировал, раскачиваясь туда-сюда и хрипло напевая. Его колючий хвост вытянулся по песку и подрагивал в такт.
– Взгляните-ка туда! – сказал Монтернор и махнул рукой вперёд.
Без сомнения, там кто-то двигался. Две точки, два пешехода. Запылённые, усталые, они всё явственнее вырисовывались на фоне жгуче-синего неба. На одном был надет белый плащ блестящего покроя, его борода, аккуратно подстриженная, свисала до пояса, как манишка. Другой, величественный и златокудрый, в мантии и латах, сразу понравился Ленни. Впервые увидав героя вблизи, тот мгновенно узнал короля Галахада. Да это просто не мог быть никто иной.
Его выводы не замедлили подтвердиться.
– Галахад! – закричал спутник короля, захлопав в ладоши подобно ребёнку, – ты посмотри, ведь это же хвостатый гоблин!..
Но Доблестный Галахад, герой многочисленных легенд (в т.ч. в стихах) и песен (в т.ч. и в рифму), пребывал сегодня в мрачном настроении. Он никак не отреагировал на эмоциональный выпад соратника, и только усмехнулся кисло, как если бы у него ныл зуб.
– Скажешь тоже, Арон, – буркнул он. – Ну ты посмотри, какой же это гоблин!?.
– Гоблин, конечно, – не успокаивался тот. – Гоблин как есть, вон и хвост есть…
– Ну так вот именно. У настоящих гоблинов хвостов не бывает.
Наступило молчание. Арон задумчиво погладил бороду, и его мудрое лицо осунулось от огорчения.
– Неужели? – только и спросил он.
– Ну конечно. Ты что, не читал трактат Магистра Монтернора «О носителях торсионного зла»? Там все они прекрасно описаны, в том числе и гоблины, бесхвостые они! Думаешь, Монтернор не знал, о чём писал?
Арон не успел ответить: в этот момент Гоблин Берн нарушил степенное течение их беседы. Всё это время он сидел молча, погружённый в раздумья, но постепенно звуки со стороны побеспокоили его. Он поднял голову, и, увидав Арона, издал оглушительный вопль. Вскочив на ноги, он подбежал к ним и принялся дико верещать и щёлкать. При этом знаки, которые Гоблин подавал, несомненно, позволяли судить о наличии у него хотя бы зачатков разума. Однако, на Галахада это не произвело ни малейшего впечатления.
– Макака это, вот оно что, – убеждённо произнёс он.
– Жаль, – расстроился Арон. – А я-то думал, это знаменитый Гоблин Берн. Мне так нужно с ним поговорить!
Возмущённый Берн выпрямился, бия себя в грудь.
– Вот-вот, – не сдавался неукротимый король сильфанеев, – именно так макаки и делают. Пойдём лучше отсюда, а то ещё нападёт.
И они с достоинствам удалились, а Гоблин остался. Он стоял на дороге, размахивая руками, и, видимо, слал проклятия на одному ему ведомом языке. И вдруг произошло нечто кошмарное: у Гоблина отвалился знаменитый хвост! Спустя мгновение хвост вообще исчез, а ещё через несколько секунд появился у короля Галахада! Берн застыл, кажется, только сейчас сообразив, что избавился от величайшего и проклятия и – вот парадокс! – величайшего счастья в своей жизни…