Вера Русакова
Вираж судьбы
Глава 1
Швейцария, Цюрих, 1879 год.
Сидеть перед кабинетом врача и ждать приёма – не самое приятное занятие на свете.
Оно становится особенно неприятным, если судьба к Вам, по Вашему мнению, немилостива, и все неприятности, которые могут произойти – происходят. По крайней мере, многие. И Вы ждёте неприятностей и от визита к врачу.
Добавьте ещё, что в поездку, последствия которой привели Вас в эту очередь, Вы отправились не потому, что Вам сильно этого хотелось – а потому, что не следует отставать от друзей… точнее, от тех, кого Вы так называете, и ещё из желания подтвердить свою мужественность. Лучше бы Вы этого не делали; лучше бы Вы остались в общежитии и писали реферат, отсутствие которого уже вызвало неприятные рассуждения Громовежца Раппа по поводу Ваших способностей и особенно прилежания. С другой стороны, надо заботиться о своей репутации.
Так или примерно так размышлял о своих бедах и несчастьях молодой человек Северино Моратин, студент Политехнического института, тоскливо ожидая приёма у доктора Хеезе. Его сосед Висенте (один из тех, кого он называл другом без малейшей искренности) злобно ворчал:
– Один вред от этих баб! То расходы, то болезни… А в прошлом году, мне рассказывали, одна такая перетравила полдюжины порядочных мужчин прежде, чем попалась.
Развить тему не удалось, ибо из кабинета вышел Хорхе Наварро – единственный из компании, к кому Северино действительно испытывал дружеские чувства.
На вопрошающий взгляд Хорхе тихо ответил:
– Да.
Северино молча взял друга за руку.
– Лучше не надо.
– Надо.
– Следующий!
В небольшой, чистой и полупустой комнате сидел мужчина лет 45, с красивым лицом и длинными руками.
– Вы тоже из этой компании? «Танцы при луне»?
– «Лунное сияние», – тихо поправил его юноша.
– Вы что, всем факультетом туда ездили?
– Нет, зачем. Небольшой компанией.
Хозяин кабинета воздел свои длинные руки:
– Небольшой! Не знаю, как этих шлюшек, а меня вы уже утомили. Мамзель Виктория!
Из боковой двери вышла худенькая девушка в белом врачебном балахоне и косынке.
– Я устал и пойду перекусить. Осмотрите, пожалуйста, этого парня – подозрение на сифилис. Если у Вас будут сомнения – дождитесь меня, но если справитесь с ним сами – буду Вам очень признателен! Очень!
– Поняла, герр доктор. Если мы закончим раньше Вашего прихода – мне звать следующего или просить остальных подождать?
– Звать следующего! И чем больше Вы их обработаете – тем лучше.
И доктор исчез.
Во время этого разговора Северино сидел ни жив, ни мёртв. Похоже, судьба не просто осыпала его пакостями, но и проявляла в этом деле фантазию.
Меж тем девица заняла место врача и подняла на пациента безразличный взгляд.
– Меня зовут Виктуар Сэрму. Как Вы слышали, получила поручение осмотреть Вас. – Она говорила по-немецки правильно, но с заметным французским акцентом.
– Ваше имя? Возраст? Где живёте?
С обречённостью жертвы, влекомой на заклание, юноша сообщил своё имя, возраст и адрес.
– Почему возникло подозрение?
Северино, запинаясь, рассказал про поездку в загородный кафешантан «Лунное сияние», где выступали экзотические восточные красавицы. Потом мы ээээ … развлекались. Потом стало известно, что одна из девиц больна… Э .. один из нашей компании ээ.. тоже болен.
Вспомнил про Хорхе и поправился: не один, а два.
– Давно?
– Что?
– Давно были экзотические развлечения?
– Две недели назад. Нет, чуть больше.
– Вполне возможно. Классическим считается трёхнедельный срок.
– В каком смысле «считается классическим»?
– Болезнь обычно обнаруживает себя в течение этого срока после заражения. Бывает, правда, что и позже.
Её холодная деловитость несколько ободрила пациента.
– Обнаруживали ли Вы у себя на теле язвы? Сыпь? Были какие-либо необычные явления?
– Нет.
Юноша настолько успокоился, что стал разглядывать вопросительницу. У неё была очень светлая кожа, правильные, но не приметные, какие-то ускользающие черты лица; волос под косынкой не видно, но брови и ресницы светлые, едва выделяющиеся на коже, а глаза не голубые, как можно было бы ожидать, а серые.
Зря он успокоился, потому что от слов девица перешла к делу: внимательно осмотрела руки, голову, особенно тщательно – рот, воспользовавшись при этом ложкой, и даже в нос постаралась заглянуть.
– Раздевайтесь и ложитесь на кушетку.
– Совсем?
Строгий и, пожалуй, неприязненный взгляд.
– Проявления Вашей болезни могут быть где угодно.
Пока он лежал на спине, m-lle Сэрму осматривала его старательно и безразлично, иногда брезгливо приподнимала, например, руку и разглядывала её внутреннюю сторону и бок, никак не реагируя на тело молодого мужчины.
– Перевернитесь!
Пришлось перевернуться. Осмотр продолжился. И если бы у Северино на затылке были глаза, то он мог бы впервые заметить некоторые эмоции на лице девушки, но эмоции эти были не эротического, а удивлённо-злорадного порядка: спина и ягодицы молодого человека были покрыты свеженькими полосами. Полюбовавшись, девица вернулась к обычной деловитости.
– Можете одеваться!
Моя руки, она добавила уже более приязненным тоном:
– Пока никаких примет болезни нет. Но 21 день, если я правильно Вас поняла, ещё не прошёл. Ещё известны случаи более длительного инкубационного срока. Поэтому советую Вам примерно через неделю пройти повторный осмотр. Если будут язвы или сыпь – не ждите. Болезнь весьма опасная, и чем раньше начато лечение – тем лучше.
– Сколько я должен за приём?
Положив деньги и слегка взбодрившись, юноша удалился. В коридоре он взбодрился ещё больше, радостно сказав Висенте:
– Освободил тебе помещение. Заходи!
И ушёл, представляя встречу Висенте с этой особой.
Глава 2
Обычно на каникулы Виктуар Сэрму уезжала домой, в Турин, иногда же отправлялась в какой-нибудь незнакомый город; два с половиной года назад они с Изабеллой совершили прекрасную поездку в Вену, а в прошлом году, в промежутке между вторым и третьим триместрами она одна выбралась в «протестанский Рим» – Женеву. Но сейчас ехать домой не имела смысла – родители на гастролях, сестра Леона гостит у тёток жениха; ехать в незнакомый город – расходы, а семья добывает деньги всеми способами, чтобы оплатить Леонину свадьбу. Стараясь помочь родным, Викки большую часть лета работала, а сейчас старалась сократить свои траты. Но после первого триместра всё же решила отдохнуть и поехала в гостиницу «Chaperon rouge» – «Красная шапочка».
Из деревеньки старая телега везла её в гостиницу, и добродушный возчик то и дело поворачивался, улыбаясь и болтая с пассажиркой на французском языке с примесью немецких слов. Кантон Цюрих населён в основном немцами, но в деревне этой жило несколько семей, происходивших от гугенотов, бежавших из Франции в эпоху религиозных войн, и ещё сохранявших свой старофранцузский язык, который смущал и очаровывал Виктуар: сама история словно оживала перед ней.
Когда проезжали через мост, возница перестал улыбаться.
– Неудачно построили мост, – сказал он, – я всё жду, когда он наконец рухнет.
Это оптимистичный прогноз девушка слышала уже дважды.
«Красная шапочка» была такая же, как в прошлый раз, только чуть постаревшая; и возчик радостно закричал:
– Мадам Селин, привёз Вам клиентку!
Зато мадам Селин совсем не изменилась.
– Рада Вас видеть, милая! А доктор с супругой? Жаль, жаль. Вы тот же номер хотите? Конечно, можно: у меня сейчас всего два постояльца, отец и сын.
Ведя Викки по коридору, мадам Селин показала ей на две комнаты:
– Отделала всё заново, и двери новые, только цифирки ещё не приделали.
Две новые двери действительно выделялись на общем фоне и не были снабжены номерами.
Сложив свои вещи, Виктуар выбежала наружу – именно выбежала, а не вышла. Гостиница находила на небольшом участке, обильно заросшем лесом; с двух сторон его обрамляли горы, с одной – довольно глубокий каньон, по дну которого бежала небольшая река, через которую и был переброшен вышеупомянутый мост, а с четвёртой – озеро. К озеру вёл крутой, но вполне проходимый спуск, и в тёплое время года Викки там купалась; но уже наступил ноябрь, и было 5
О
докторИ вдруг до сердечной тоски стало жалко этой милой, сначала трудной, а потом привычной жизни: занятий, лабораторий, анатомички, споров, удач и находок. Бальзак утверждал, что кокетство женщины иногда доставляет мужчине больше радости, чем её любовь; Виктуар Сэрму, стоя на крутой дорожке, спускающейся к устью горной речки, вдруг подумала: а что, если годы студенчества принесли ей больше радости, чем принесёт вожделенный диплом? Раньше она не задумывалась над этим. «Ну что ж, – подумала девушка, – всё это время я была счастлива. Но уже начало темнеть». И не торопясь направилась в гостиницу – через осенний и действительно страшноватый лес. «Будем надеяться, что здесь нет волков» – шутила когда-то фрау Хеезе.
Глава 3
Гостиница «Chaperon rouge» представляла собой небольшое двухэтажное здание; на первом этаже находились гостиная, столовая, кухня, подсобка и комнаты хозяйки – там Викки никогда не бывала. На втором этаже – номера разных размеров и стоимости. Обстановка гостиной была весьма разнородной, но предметы мебели так долго стояли рядом, что словно сроднились между собой, образуя не очень складное, но единое целое. Здесь были большой диван, кокетливая и безвкусная козетка, кресло-качалка, насколько стульев и столиков; самыми новым и красивым предметом обстановки был шкафчик, на полках которого размещались книги (преимущественно забытые или намеренно оставленные прежними постояльцами) и всякие мелочи (преимущественно того же происхождения). Среди книг были сочинения г-на Тургенева, известнейшего русского писателя, невероятно старый «Готский альманах», стихи Овидия, описание флоры Белуджистана, выполненное неким г-ном Беккетом, «мифы Древней Греции» et cetera. Забытые вещи были под стать книгам: очаровательная пёстрая раковинка и чья-то вставная челюсть; покрытая пылью бутылочка с неведомым содержимом и колода карт; аптечная склянка с кривой наклейкой и надписью «снотворное»; в лаковой шкатулке без крышки хозяйка держала ключи от комнат, которые мало кто брал. Викки вспомнила, что однажды рассеянный постоялец забыл портмоне с деньгами, но потом вспомнил, и мадам Селин отсылала ему дорогую потерю по почте, страшно волнуясь при этом; а как-то в освобождённом номере нашли чучело ящерки – мадам Селин ужаснулась, и фрау Хеезе ловко воспользовалась этим, чтобы выпросить ящерку для себя – «если никто её в ближайшее время обратно не затребует».
Полюбовавшись знакомыми предметами, девушка поднялась к себе, вымыла руки, поправила волосы и полюбовалась на себя в зеркало; она одевалась просто и скромно, не носила корсета – в нём было крайне неудобно работать, а снисходительная природа наделила Викки худобой, но любила делать себе самые модные причёски и втайне была высокого мнения о своей внешности.
Когда она вошла в столовую, двое мужчин, уже сидевших за столом, встали и поклонились; девушка сделала церемонный реверанс. Старший из мужчин оказался высоким, грузным, совершенно седым, но с тёмными глазами, когда-то, наверное, красивыми; он приветствовал вновь пришедшую по-французски.
– Дон Марсиаль Моратин –и-Суньига, к Вашим услугам. Мой сын, дон Северино Моратин-и-Корвахаль.
Когда-то учителю в пансионе пришлось объяснять ученицам систему образования испанских фамилий, поэтому Виктуар не удивилась различию наименований отца и сына.
– Я Аньес-Виктуар Сэрму. Рада познакомиться с вами, сеньоры.
– Красивое имя, подобающее столь прелестной девушке!
– Вы очень любезны!
Старший из собеседников высказал ещё несколько комплиментов, явно по привычке и без всякого воодушевления; Виктуар ответила обычными любезностями. Младший из мужчин не принимал участия в беседе; в отличие от отца он был среднего роста, худой, но с красивыми отцовскими глазами. Погружённая в свои мысли и переживания, Виктуар не обратила ни на кого из них особого внимания, и была только рада, когда затих ручеёк пустословия. Хозяйка внесла мясо.
Глава 4
Утро следующего дня выпало сумрачным и хмурым; Виктуар вышла к завтраку последней, и пока она ела, хозяйка уже убирала за испанцами. Обе женщины чувствовали себя при этом вполне непринуждённо и перебрасывались фразами, которые показались бы странными человеку со стороны. Мадам Селин была, по мнению Викки, дамой загадочной: её возраст было невозможно определить на глазок – не то 30 лет, не то все 50 – свежа, в своём роде довольно красива, но отличалась скрытностью и ничего не рассказывала о себе. Она сама выполняла все хозяйственные работы, за исключением тех, которые требовали большой физической силы. Последние возлагались на широкие плечи придурковатого, но здоровенного парня, после знакомства с которым доктор сказал жене и Виктуар:
– Все говорят «в здоровом теле здоровый дух», но автор-то писал «надо молить богов, чтобы в здоровом теле был здоровый дух». Как видите, смысл иной.
– Сокращение иногда меняет смысл, – печально заметила Викки. Думала она при этом не столько об античных авторах, сколько об Эмсской депеше.
Несмотря на мрачную погоду, девушка снова прошла на любимое место. Уровень воды в реке заметно поднялся; она стала мутной и порой гнала вниз довольно крупные камни. Возможно, вверху шли дожди или сошли массы снега и льда, затем растаявшие; этот неожиданно бурный поток и мрачные тучи придавали пейзажу зловещий вид. Из глубины памяти пришло воспоминание: девочки в пансионе решили устроить нечто вроде поэтического конкурса и явить миру шедевры собственного сочинения; судить пригласили двух старшеклассниц: Изабеллу Маттеи и Лал-баи Шринивасан. Виктуар должна была выступать одной из последних, и с каждым следующим выступлением ей становилось всё хуже – она отчётливо понимала, что стихи её ужасающе бездарны, и большинство предшественниц гораздо лучше её. Только из чувства долга девочка прочитала свои вирши, и даже не огорчилась, когда решительная Изабелла сказала:
– Ты милая девочка, но стихи неважные.
– Может, она ещё разовьётся, – добавила добрая Лал-баи. Но Викки сделала выводы и более никогда не посягала на роль Сафо.
И вот сейчас ей вдруг вспомнились две строчки из собственного творенья:
Идут крутые жизни виражи
Над пропастью любви, болезни, смерти.
Надо же было придумать такую чушь!
Осторожно спустилась девушка к берегу озера, и тучи, словно поощряя смелость, раздвинулись и выпустили солнце. Виктуар зажмурилась, подняла лицо, подставляя его солнечным лучам и поднялась на цыпочки; в порыве телячьего юношеского восторга исполнила несколько танцевальных па и спела песенку Мари из оперы «Дочь полка»:
– Вперёд! Вперёд! Вот клич наш полковой!
Беззаботно, ничего не опасаясь, пошла вверх по склону и замерла, как вкопанная: чуть выше неё, поперёк тропинки, стоял младший из испанцев.
При мысли, что он мог видеть её танцевально-певческие упражнения, девушке стало неприятно.
– Вы за мной подглядывали? – резко спросила она.
– Нет, – было совершенно непонятно, правду он говорит или лукавит. – Я увидел Вас и решил поблагодарить.
– За что?!
– За то, что не узнали меня при встрече.
– Я должна была Вас узнать? – Викки стало неловко: сердиться должна не она, а на неё. – Простите! Это весьма нелюбезно с моей стороны.
– Как раз очень любезно. Пожалуйста, не вспоминайте меня и дальше.
Выдав эту странную фразу, юноша повернулся и бесшумно исчез.
Он был молод и ещё плохо знал жизнь. Подобная просьба должна была возыметь – и возымела – эффект, обратный желаемому.
Глава 5
После обеда снова пошёл дождь – мелкий, нудный и затяжной. Стоя у шкафчика в гостиной, Виктуар искала какую-нибудь незнакомую книгу, дабы развлечься чтением у себя в номере. В самый разгар поисков в гостиную спустился младший Моратин, явно за тем же самым; стоя на некотором отдалении, он стал разглядывать полки, по которым шарила Викки. Нет бы ей промолчать; но не то дождь её нервировал, не то манера молодого человека стоять за спиной – девушка повернулась и сказала вполголоса: