– А я уж думал, что здесь мелко для тебя, – сказал счастливо Уилл.
Вериатель лишь мотнула головой, вырвалась из объятий и, пританцовывая, приблизилась к лошадям. Те стояли, замерев – не боялись. Серебрушка мирно пощипывала остатки травы, вытягивая ее мягкими губами под корешок, ну а Тарантон вмиг перестал брыкаться и повернулся. Сначала демоница погладила серую лошадку, затем скакнула к капитанскому коню – и обвила белыми ручками его рыжую наглую морду, которая сейчас выражала покорное смирение.
– Не верь ему, Вериателюшка, – пожаловался Уильям. – Он тот еще негодник! Очень невоспитанный!
На это Вериатель только рассмеялась, громко и чисто. Ее смех донесся до чутких ушей графа Тастемара. Вернувшись к своему возлюбленному, она повела его, словно ребенка, пока не возложила его руку на нос присмиревшего рыжего коня. Потом она, слегка постанывая, приласкала коню его крепкую шею, уши, морду, – и тот радостно зафыркал. А когда демоница отскочила в диковатом прыжке, то Тарантон так и продолжил радостно фыркать, только уже в отношении стоящего рядом с ним Уильяма.
– Вериателюшка, – все понял тот, – как же мне тебя отблагодарить?
Ему, конечно, как всегда, ничего не ответили. Вериатель только томно поглядела из-под ресниц, а Уильяму отчего-то вспомнился тот день на озере, и он сладострастно потянулся к ней. Но демоница от него игриво отпрыгнула – и через миг на ее месте скакала темно-мышастая кобыла с вороньей гривой.
– Вот ты шкодница, все не даешься, – рассмеялся Уилл. – Эх… Мне бы дудочку сюда. Я бы сыграл что-нибудь веселое для тебя!
Из-за холма донеслись звуки пения. Это у костра запели люди, наевшись жареных перепелов и зайцев, отогревшись и наблюдая ушедшую далеко за горизонт тучу. А затем, вслед за ними, зазвучала уже и серебряная флейта. Флейта была куда тоньше голосом, тише, но Вериатель более всего удивилась именно ей – и прислушалась, водя ушами.
Пока лунный свет падал на речушку, на ее береге довольная кельпи выделывала кульбиты, брыкалась, подскакивала и приземлялась попеременно на разные ноги. А потом, в каком-то неистовстве, сокрытая от глаз гвардейцев холмом, она и вовсе обернулась черной демоницей со страшной пастью, усеянной кривыми зубищами. Скача брюхом и хвостом по земле, извиваясь, подобно рыбине, она подползла к Уильяму.
Тот совсем не испугался, скорее удивился – за долгие годы знакомства Вериателюшка представала перед ним в своем истинном облике нечасто. «Ты у меня красавица», – шепнул он, любуясь.
В волнении он дотронулся до нее, до ее черной кожи, липкой, мягкой, такой не похожей на человеческую. Ее кожа будто дышала под его пальцами. Пока Уилл разглядывал ее, перед его лицом схлопнулись капканом острые зубища – но он даже не вздрогнул. И, довольная своей шуткой, кельпи тогда ласково облизнула его длинным вывалившимся языком. Она растянулась змеей, скрутилась вокруг рыбачка в несколько колец, не сжимая их, и вздохнула, казалось, всем естеством разом. Уильяма захлестнуло странное ощущение единения – он гладил ее, погружаясь в нее рукой, касаясь напоминающей водоросли гривы, склизкой морды, на которой будто плавали зубы и ярко-голубыми глазами. А потом флейта утихла… Тогда, еще раз облизнув мужчину, кельпи поползла к воде мимо тихо ждущих Серебрушки и Тарантона – и сокрылась в ручье, растворившись в нем.
Ну а Уильям осторожно вернулся к лошадям и, убедившись в миролюбивости рыжего, закончил чистку и повел их обратно в бивуак.
– Как успехи? – поинтересовался сэр Рэй, развалившись на лежанке. – Не укусил?
– Нет, все замечательно, – улыбался рыбак, еще не отошедший от странного чувства. – Вы всё-таки пропустите сегодня нашу тренировку?
– Боюсь, да. Прошу меня извинить, мне нужен покой, – кивнул рыцарь и, укрывшись льняником, свернулся клубком.
В лагере начали устраиваться на ночевку. Йева лежала под двумя одеялами. Две лежанки – Леонарда и Эметты – были соединены друг с другом, и пара обнималась во сне. Было тихо, безоблачно, бледно светила луна, а Уильям продолжал вспоминать свою кельпи у реки, пока не услышал, как Филипп поднялся и взял ножны. Тогда он последовал его примеру, и они оба скрылись за изгибами холма от глаз любопытного часового. Примерно через час, может чуть позже, они вернулись. Уставший и опустошенный Уильям тут же забылся глубоким сном.
* * *
На рассвете шестого дня путники готовились продолжить свое путешествие на юг. Уильям уже куда более умело, твердой рукой, подготовил Серебрушку к дороге и даже успел помочь Йеве. Та взглянула на него с затаенной благодарностью. Они не могли и не желали обнажать свои отношения, как это делали Эметта и Леонардо, хотя, надо сказать, все эти попытки с помощью говорили сами за себя – многие вокруг уже начинали догадываться.
Тут неподалеку раздался шум. Все повернули головы.
Это сэр Рэй тщетно пытался оседлать своего рыжего коня, а тот все не давался и убегал. «Да что с тобой, Тарантон? Какая гарпия тебя грызанула? Иди сюда, скотина, я сказал!» – капитан злился и продолжал нелепо гоняться с седлом в руках. Уильям подъехал ближе, удивленный, и как только Тарантон заметил его, так сразу остановился и приветственно заржал. Тогда сэр Рэй уж было решил, что ржание предназначено ему и быстренько все сделал, в конце закинув сумы через луку.
– Вот так и надо было сразу… Как смел ты хозяина не слушаться, а, Тарантон? – поучительно погрозил пальцем он и вставил ногу в стремя.
Все это время конь глядел только на Уилла – и счастливо ржал. А вот тот чуял неладное. Действительно, стоило сэру Рэю усадить свой крепкий зад, как Тарантон это понял – и в безумии встал на дыбы. Чтобы не попасть под его тяжелые копыта, все кинулись в рассыпную. Перепуганный капитан всячески пытался утихомирить животное под собой, но оно, понимая, что всадник еще в седле, потеряло всякую меру, взбесилось. Схватка между ними становилась все ожесточеннее, злее, пока машущий руками Уильям не бросился к Тарантону, чтобы привлечь его внимание.
– Куда лезете! – заорали ему гвардейцы.
– Прибьет!
Только Тарантон тут же замер, позабыл обо всем и пошел в сторону зовущего, покачивая головой и уронив хвост. И все это время сидящий на нем рыцарь то натягивал поводья, то сжимал шенкелями бока – а все безрезультатно. В конце концов, раздосадованный сэр Рэй спешился. И тут же рыжий конь увидел его, опять озверел – и распахнул пасть. Вцепившись в капитанские рыжие волосы, он выдрал приличный такой их клок и от этого нагло-радостно заржал. Отпрыгнувшему с воплями сэру Рэю, который отчаянно схватился за голову, только и оставалось наблюдать, как его огромный Тарантон приблизился к Уильяму и потерся об него.
– Ох, Ямес… – только и смог выдавить из себя Уильям, который осознал все до конца.
А Филипп, который тоже все понял, громко захохотал. Одни только ничего не понимающие гвардейцы смотрели то на хохочущего графа, то на Уильяма, то на обескураженного капитана.
– Что здесь творится?! Что вы сделали с моим конём?!
– Я ничего не делал, сэр Рэй! – попытался оправдаться рыбак.
Граф продолжал заливисто смеяться, прикрыв рукой рот, дабы не показывать клыки. Лео и Йева переглядывались. Уильям шагнул в сторону от лошади, но та, будто верная собака, затрусила следом за своим любимым хозяином.
– Я… – пробормотал Уилл. – Я сожалею, что так вышло. Попробую все исправить!
– Исправить? Почему, да какого черта он ластится к вам, а меня не признает? – кричал рыцарь. Он уж было снова сделал решительный шаг к своему коню, но тот лишь клацнул зубами в воздухе, мол, попробуй-ка.
– Я сейчас вернусь, – сказал Уильям.
Он силился остановить Тарантона.
Однако конь продолжал неотступно следовать за ним, бережно хватался губами за ворот гамбезона, терся носом, вздыхал на ухо – в общем, выказывал любовь. Уильям от этой влюбчивой скотины всячески отмахивался. Тарантон не сдавался, старался еще больше. Так они и шли к реке, пока рыбак не выдержал, не оттолкнул от себя мохнатую морду и не ткнул в нее гневно пальцем: «А ну сиди тут, жди меня! Я скоро вернусь!» И на глазах всех… Огромный конь вдруг плюхнулся на землю, вытянул на задние ноги, будто человек, – и смиренно заржал. Все вокруг опешили. В толпе зазвучали нервные смешки. Уже почти успокоившийся Филипп вновь рассмеялся с новой силой. Пользуясь заминкой, покрасневший рыбак побежал за холмы, периодически оглядываясь, ну а Тарантон, когда видел его взгляд, каждый раз фыркал, как бы напоминая, что будет ждать.
К ошеломленному капитану подошел Филипп.
– Не переживайте, сэр Рэй, думаю, что Уильям все исправит. Ну а если не исправит, я за это заплачу, – потом, оглядев коня, граф хохотнул. – И правда сидит! Хорошо, что он ему не приказал на дерево взобраться! – и он смахнул набежавшие слезы платком.
– Господин, что здесь происходит!? – жалобно вскрикнул сэр Рэй, также наблюдая сидящего на задних ногах коня.
– Я думаю, кхм, подруга Уильяма решила помочь ему и заколдовала вашего мерина вчера вечером, когда он не давался чистке. То ли ненароком, то ли она так пошутила… но бедный Тарантон теперь воспринимает как хозяина только лишь Уильяма. И ведет себя чудно, – развел руками граф и снова рассмеялся.
– Какая такая подруга? – насторожился капитан.
– Есть у моего гостя одна очень старая знакомая, что неотступно следует за ним всю нашу дорогу.
Из-за холма вернулся красный, как рак, Уильям. Виновато почесывая затылок, он подошел к ждущему его капитану и произнес:
– Сэр Рэй… Прошу простить меня за то, что произошло. Но я пока не могу это исправить… Кхм, тот, кто это натворил, не хочет вылезать из воды.
– И что мне теперь делать?!
– Ну… – Уилл заметил, как граф лукаво взглянул на него. – Ну я могу попросить повезти вас, – желая провалиться под землю от стыда, он подошел к фыркающему мерину. – Тарантон, Тарантоша, а, повези, пожалуйста, сегодня уважаемого капитана… А к вечеру мы тебя снова перевоспитаем.
Конь недовольно фыркнул, но все-таки послушался, поднялся и направился к капитану. С осторожностью тот взобрался в седло, также осторожно поддал пятками. Тарантон повернул к седоку шею, прижал уши к голове и оскалил желтые зубы. Побледневший рыцарь обратился к виновнику:
– Ямес вас побери! Я больше не буду спорить с вами!
Ну а Уильям же, под взором всего отряда, взобрался на свою серую кобылу и смущенно последовал за отрядом.
Весь путь до Тельи многие весело поглядывали то на него, то на рыжего коня, который брел неподалеку, всячески привлекая к себе внимание ржанием. Только к обеду сэр Рэй, поначалу хмурый, молчаливый и непохожий сам на себя, немного подуспокоился. И уже начал не так злобно поглядывать в сторону Уильяма. Когда же отряд растянулся длинной вереницей, рыцарь отпустил поводья, и конь, почувствовав волю, тотчас направился к своему истинному хозяину.
– Может, вы все-таки проясните ситуацию, что случилось с моим Тарантоном, а?
– Кхм, сэр Рэй… Это вышло случайно! Клянусь. Ваш конь не давался для чистки, и кое-кто помог мне успокоить Тарантона. Видимо, перестарались, – развел виновато руками Уильям. – Я надеюсь, сегодня все исправлю.
– Я тоже на это надеюсь, – ответил капитан, возмущаясь. – Вы же лишили меня моего коня, понимаете? Эта скотина теперь лишь делает одолжение, что везет меня, своего хозяина, по вашей просьбе.
От этих слов рыжий Тарантон повернул свою красивую могучую шею к всаднику, оскалился, обнажил желтые зубы.
– Ну что это такое?! Был ведь нормальный, вредный конь. Мой конь! – продолжил возмущаться сэр Рэй, уже сильнее. – Стоит вам отъехать, и он не преминет возможностью скинуть меня и растоптать.
– Я попрошу вечером на привале перевоспитать Тарантона. Главное, чтобы рядом была река.
– Река? – удивился сэр Рэй. – С каким же существом вы водите дружбу, демоны вас побери? Русалки?
– Поверьте, это не важно.
Уилл поторопил свою спокойную серую лошадку касанием пяток. Но Тарантон тут же сам догнал его, зафыркал, отчего капитан вновь ухмыльнулся:
– Если не расколдуете моего коня, то мое обещание о том, что мы успеем надоесть друг другу, сбудется…
– Да я же уверил вас, что все сделаю!
– Хорошо-хорошо, предположим, я вам верю, – кивнул капитан. – И все-таки, кто же она?
– Ох, почему это вам так интересно?
– Просто интересно! Нельзя же быть таким молчуном, Уильям, нужно уметь поддерживать разговор, – проворчал сэр Рэй, затем добавил уже ласковее. – Смотрите, граф в самом конце вереницы, а мы в начале. Ну хоть шепните, чуть намекните! Одно словечко, мне больше не нужно!
– Не буду, извините, – отвернулся Уильям.
– Можете пальцем в воздухе какую-нибудь шараду изобразить. Я в детстве их хорошо разгадывал.
– Ох, нет, сэр Рэй!
– Ну вы и зануда, – ухмыльнулся рыцарь и тоже отвернулся.
Подвесив шлем на седло, он поправил свои рыжие вьющиеся волосы, из которых теперь был выдран клок, и попытался наладить отношения со своим Тарантоном – так сказать, разобраться со всем сам. Он приласкал его, но огромный конь только лишь повернул шею и скрысился. И рыцарь на это обреченно вздохнул.
* * *
Они были в пути уже несколько дней, проехали Черные Тельи и теперь направлялись к городку Орлу. Пейзаж разительно менялся. Дорога пролегала среди куцых низкорослых деревьев. Ольха и ивняк, сбросившие листву, торчали скелетами около застойных болотных озер. «Хм, а двадцать лет назад здесь стоял сосняк, – задумчиво говорил Филипп, осматриваясь. – Да, заболачивается Маровский лес… Скоро совсем пропадет…»
За пригорком их ждал сплошной частокол, имеющий перед собой ощерившийся кольями ров. Еще на подъезде к Орлу в нос ударил кислый запах гнили, и вампиры, как наиболее чуткие, все как один поморщились. Перед воротами их встретила пара вооруженных копьями стражников, одетых в меховые жилеты.
– Кто будете? – спросил один.
– Граф Филипп фон де Тастемара, ваш лорд, – возвестил сэр Рэй и захотел подъехать ближе, но конь его не послушал. Тогда он вздохнул и громко добавил: – Позовите вождя! Вас должны были предупредить о приезде графа.
Чуть погодя из-за деревянных, покосившихся ворот, высотой в три человеческих роста, выбежал полный мужчина – вождь. Был он уже в годах, лыс и одевался в простое многослойное платье, подпоясанное демонстрирующим его статус зеленым кушаком. «Да, да, господа, проезжайте,» – глубоко поклонился он, не сумев скрыть удивления.
Минуя ворота, верховой отряд двинулся по единственной улице, пока не выехал на центральную площадь. Здесь, как и в Вардах, в небо вздымался позорный столб – и Уильям от этого нахмурился. Все в городке было обветшалым, неаккуратным, говорящим прежде всего о долгой и беспросветной нищете жителей. И тем разительнее на этом фоне выделялся большой постоялый двор.
– Сколько мест на постоялом дворе? – спросил сэр Рэй. Затем, видя, что вождь растерян, продолжил. – Чего молчишь, а, вождь? Чего глядишь так? Господин твой явился! Спрашиваю, хватит ли нам всем мест на постоялом дворе?
– Ах… Просто… нас не предупредили о вашем прибытии… – начал вождь. – Вы за налогами?
– Должен был прибыть к вам гонец, – сказал рыцарь. – Впрочем, не твое дело, зачем сюда явился граф. Еще раз спрашиваю, места есть?
– Конечно, есть, господин, – и вождь растянул полные губы в вынужденной улыбке. – Вы не смотрите, что мы на болотах живем… Этой тропой часто следуют из Филонеллона. У нас полтора десятка хороших комнат, большая таверна, прекрасные конюхи.
– Подготовьте!
И, спешившись, сэр Рэй покосился на Тарантона, а тот, в свою очередь, тоже косился своим огромным глазом. Казалось, он примеряется к огненной капитанской шевелюре – как бы отщипнуть от нее еще немного. Так происходило на протяжении нескольких дней. Это был худой мир, но пересаживаться на запасную лошадь капитан не желал из чувства гордости.
К нему подошел Уильям и повел коня за постоялый двор, чтобы сдержать свое обещание. Когда все уже отдыхали, он чистил Серебрушку и Тарантона. А пока он это делал, рыжий конь, донельзя ласковый, нежный, впечатывался своими мягкими губами в его руки, лицо и довольно пофыркивал. Ну а рыбаку приходилось терпеть проявления влюбчивости несчастного животного, ставшего жертвой колдовства.
Еще позже на постоялом дворе его ждал сэр Рэй, разлегшийся на кровати в своем красном поддоспешнике.
– Как там наш Тарантон поживает? – спросил он с хитрой улыбкой. – Расколдовали, а?