– Нет, все, что вы творите это лишь ради себя любимых, что бы облегчить свое пребывание на этой Земле, и самый просто способ почувствовать, что ты живой, это толкнуть человека с обрыва. Неважно настоящий он или нет, в итоге человек разобьётся, но вы, то почувствуете что живым, живыми, и на контрасте происходящего?! – Скажи каково это смотреть на того кого кинул в бездну, а он вернулся и вместо того что бы разорвать всех вас на куски, хотя у него есть все моральные права, он просто холодно с тобой говорит?!
Почему-то ее слова отражались у меня в голове, быть может она затронула не струны души, а капнула дальше туда, в исток. Того что все мы боимся, признаться в том что мы уничтожим друг друга за призрачный шанс не испытывать боль? Или же просто ее слова были правдой, и часть моих поступков были не чем иным как эгоизмом, и способом, но я убедил себя в ином?! Но я недолго задумывался об этом она продолжала, но если бы я даже мог вставить и хоть полслова, я бы просто поддакивал, вот только это не в моей природе! Так что…
– Знаешь, вся эта долгая тирада все, это подводка к простой мысли, что я так часто вам говорила, но все вы думали, что это не более чем шутка. Грань что отделяет меня от безумства, неимоверна, тонка, и каждый раз я с неимоверным усилием отгоняла себя, чтобы ее не перейти. Но теперь я за ней, вы все еще думаете, что перед вами прежняя Саша, но это не так! Но какая-то из моих черт прорывается и кричит, опасайтесь меня, но вы не слышите! – Да я, знаю, но ты… – Я убью вас всех, за то кто вы, за то, что вы сотворили, и это правда, – произнесла она. – Я знаю, – разведя руками, выкрикнул я, не поверив или же снова проигнорировав ее, – но я знаю, что ты неправа, он неправ, – ткнув пальцев небо, указывая на тень отца, продолжал я, – я неправ, никто не прав! Но быть может вместе мы сможем прийти к той правде?! – К той правде, – едва не размаялась она, – к той правде, очнись они используют нас, и ты это видишь, но и не видишь, как не видишь того что я кричу говоря о том что мы такое, что дальше, ты не видишь! – Да, я вижу, – накричав начал я, – вижу то, что каждый хочет, хочет необычную жизнь, необычных людей быть уникальный, вот тебе это дали, и ты играешь, роль говоря, что это не для тебя и это тебе не нужно, но нет именно это и нужно признай! – Ты говоришь об этом будто это случайность или дар, – начала она, подойдя ко мне вплотную, вот только у тебя она полна…, а у меня лишь боль… Такая что не перекрывает и половины, но да я не хотела бы иной, но это лишь от того что я прожила эту жизнь, помню каждую секунду, вот только в итоге я оказалось здесь! А вот бы если бы, да…, – спросила она! – Тогда бы, хм, хм, я сейчас чувствую лишь боль так отчество ясно, что не могу лгать не себе ни тебе, никому бы то ни было, – начала Александра. – В итоге, я все разрушу как …, но все же пойду с тобой, и, зная это стоит ли меня брать?!
Самое распространенное, нет не так самое отчетливое что всплывает у вас в голове… Это не монолог, не утвердительное предложение Это обилие вопросов. Вопросов и утверждений, предостережений, что мы игнорируем, не отвечаем, проходим мимо. Просто от того что мы думаем что умнее, да что уж скрывать большинство просто высокомерные сволочи, и от этого неспособны воспринять не вопросы ни критику, и тем более предостережения! И вот самое интересное здесь не будет катарсиса, я такой же и не воспринял, сказанное прямо в лоб!
Знаете откуда так часто возникает чувство дежавю? Оно из снов, в них мы видели схожие сюжеты, а быть может будущее, только там не было той лжи, и все было понятнее… сон всегда начинается неожиданно и мы помним середину, конец, но никогда начала. Но я додумал… все тот же холм, тот же вид но иной настрой, иные слова но в итоге все равно дежавю. И во сне было иначе, но так же…
– Вот и ты, произнесла она. Я подошёл ней из-за спины и сел рядом на этот холм. – Ты, …. Я не знаю что произнести, – промолвил я. – Не знаешь, что сказать или не знаешь, как убедить меня, – спросила та. – Не знаю что сказать, убедить не могу я сам не знаю, – ответил я. – Они уничтожат нас, это знаем мы оба! Но хорошие люди умирают лишь от того что мы не может принять свою судьбу, ни это ли эгоизм, – повернув свой взор на меня сказала Александра. Мы так хотим нечто большего, вовлеченности, причастности к огромному, но вот мы ирония, посмотри, где мы?! Мы убежали, поджав хвосты, не хотим ответственности, этих жертв. Но зачем тогда это чувство, чувство что должен.., что твоя жизнь обязана иметь вес, нам ее дали а мы в ужасе! В ужасе, оттого что можем натворить, ведь эта грань между неотвратимостью наказания смотреться – ведь ты сильнее. Что нас напугает теперь что остановит, скажи, – спросила она меня! – Мы сами, то….. – ХМХМХММХМХ, – рассмеялась она не дав мне продолжить, – ты все еще там думаешь по старому, я же… Не могу это объяснить…, нас ограничивали эти рамки, закона совести, страха, смущения! А теперь представь что их более нет, от них осталось лишь зудящее чувство, что можно игнорировать, вот каким мир станет!? – Ты это увидела, – спросил я у нее. Я же увидел иное, возможность, новый мир, поверь в мою фантазию, – закончил я и протянул к ней руку. Александра отвернула свою голову и устремила свой взгляд далеко в даль, по ее лицу было понятно, что она не здесь, что ее мысли далеко от этого места, но все же необычайно плотно связанны с ним. Казалось мысли отражаются у ее на лице, секунду оно безмятежно, в следующую полно ужаса и сожаления, в другую же наполнено эйфорией! И выйдя из этого состояния, она дала ответ, такой, что я бы не произнес, если бы на моем лице были написаны те же эмоции. Она произнесла довольно банальные фразы, но то как это сделала, как отчетливо слышался звук ее голоса, что говорил словно между строк, как необычайно трудно было ей сыграть, все это понимаю я лишь сейчас. Тогда же все звучало, так, словно я вернул сестру, долбанное тщеславие, неминуемый атрибут профессии!
– Надейся что она именно такая, и быть может твоей веры хватит на нас двоих!
А быть может вот именно это было реальностью, а то сном?!
Мы вернулись домой отец ходил по пустынным комнатам дома, он не прибирался он просто смотрел на стены на мебель на фото, на все это, на тысячи деталей, что делало эту бетонную коробку нечто иным, нежели просто стенами. Мы вошли внутрь дома, он был в зале около дивана. Там на полу под грудой стекла, в расколотой рамке лежала фотография, да же не так две! Одна под другой. Отец поднял их, мы стояли сзади он слышал наши шаги и начал разговор первым. – У меня была сестра, жена, друг, и всех их я потерял и едва помню! Но помню что их отняли из-за того кто мы, что мы, – он повернулся к нам и продолжил, – на что можем быть способны. Вы хотите спросить, зачем я это делаю, зачем делаю это с вами – для вас, что бы у вас никого не отняли. – Что тебе нужно от нас, – спросила Саша. – Хм, что бы вы жили, но вы не поверите, но это неважно, идите, ищите ту правду, я подожду, – ответил тот.
Она восприняла эти слова как призывом к действиям. Сестра поднялась наверх, взяла пару веще и переоделась, в то время как я остался внизу вместе с ним. Отец, прибирал, хотя нет скорее делал вид, наверно так он мог находиться там и не говорить с нами, но в то же время быть рядом. Александра переоделась, спустилась вниз, но следуя к выходу, остановилась напротив отца, ее голова повернулась, в одном из многочисленных осколков стекла я увидел ее глаза как она смотрела на него. Так словно хотела что-то сказать, но не могла из-за меня или же… Но я видел в отражении очей отца что он знал о чем та хотела поведать, лишь только я был в неведении? И этот пронзительный взгляд сестры обжег его, и он отвернулся, я впервые удил как он прогнулся, как он отступил, впервые, что же это был за секрет? Она подошла ко мне на ее плече была сумка, – нам пора, – произнесла она и последний раз кинула взор на разрушения, принесенные ей, и на единственного человека, что остался здесь.
А дальше, все словно наконец ускорилось неумолимо приближая нас к финалу, от этого лень описывать беграуд, персонажей и мотивы, прописывать плавные переходы все это! Хватит, хватит пора остановиться, но почему-то сказав это я не остановился?
Он был там, где и сказал, не соврал не съюлил, не обманул. Хотя на это намекал и говорил нам отец. Мы зашли в бар он был пуст, не единого посетителя, хотя уже было в районе 4-х часов дня. Он вышел из одной из двери, пройдя несколько шагов, оказался за стойкой бара. На нем был плащ, узрев нас он его снял и повесил на вешалку, поначалу я не понял, зачем был проделан это трюк, но все стало понятно, когда он сделает следующее. Мы вытащили пистолеты, что скрывались под нашими куртками и направили дула, на него произнеся, – мы знаем кто ты! Тот не сколько не испугался а слегка улыбнулся и, покрутив пальцем произнес, – я в этом сомневаюсь, вы не верите не мне, не вещему отцу, да и не знаете ничего. Ну что ж тогда я вам это покажу, – произнес тот и приблизился ко мне. – Стой я выстрелю, выкрикнула она, пытаясь остановить его. Это произвело должный эффект как я думал и он остановился в шаге от нас. – Нет позволь я сам, – промолвил тот и руками схватил оружие сестры и, приставив пистолет к своему телу три раза спустил крючок. Прозвучали выстрелы, пули вонзились в его тело, но его лицо не на йоту не поменялось. – Удивляет, да, – спросил он меня. – Что, – удивленно произнесла я, опуская пистолет. – И дабы больше не было сомнений, – произнес тот и окончательно, разредил магазин в себя. Теперь вы готовы говорить!
– Хоти знать, кто вы и что с вами происходит, – начал тот, что был в морге, отойдя к бару и взяв из него бутылку. Вы сказки, мифы, часть фольклора множества народов и наций, я знаю, как это звучит но…, – затих он на полуслове, достав стаканы со стойки. Вы думаете что сказки, это просто выдумка, и не чего больше, что это аллегория, литературное преувеличение и все, нет, это не так! Там есть ложь, но совершенно иного толка, чем вам кажется, – наполнив стаканы, закончил он. – И какого, – произнес я, приблизившись к стойке. – Зло, не столь очевидно, она знает, о чем я, так ведь, – указав на Сашу, отхлебнул тот из фужера. – В смысле, – обернувшись, поинтересовался я. – Если взглянуть на сказки, с точки зрения повествования и логики, и взять первоисточник, – встряла сестра приблизившись к стойке. – То все приобретет иной смысл, так ведь, – выйдя из-за стола, внемлил тот ей. – Что, – удивленно произнес я. – Герои и есть те самые злодеи, а не наоборот, – ответила она, взяв наполненный стакан со стойки.
Да именно так, – подтвердил человек из морга и продолжил, – кощей, баба яга, лещий, ведьмаки и прочие, все это реально существующие люди. А то, что происходить сейчас ни что иное, как пресечение наших историй, новое начало, конец или еще что-то. И понимая твой скепсис, я сразу скажу, что ты один из них! И охраняли они не какие-то абстрактные сокровища, а совершенно определенные вещи, столь причудливые, что и представить сложно. – Опустим первое и сразу перейдем ко второму, что это такое, – поинтересовался наконец я. – Что может быть ценнее самого чистого металла, и драгоценнее алмаза? – Что же, – переспросил я. – Знания, – ответила за меня Саша. – Да, это самый ценный из товаров, что есть и был, две мировые войны завязались за обладанием этими знаниями, и сейчас мы на пороге третье, – произнес он, отхлебнув из фужера. – Так отдайте их, – произнес я. – ХМХМХМХМХМХМХМХХ, мир не готов к этому, к тому. Вы бы отдали Гитлеру, ключи от знаний, думаю излишне даже спрашивать. Но вы так не думаете и поэтому ведете охоту за ними, но ваше цель лишь обладание ими не более. – А мы же хотим совершенно иного, – произнес он. – Чего же, – прокричал я. Что бы человечество увидело все это и было готово, мы устали охранять их, очень устали!
– И что вы охраняете, спросила Александра, – опустошив стакан. Тот улыбнулся и вернувшись в бар достал из него бутылку водрузил на стол и обновив ее стакан начал.
– Если провести аналогию. Есть магазин сладостей, он полон конфетами, разными, всевозможными, буквально невообразимыми. И есть некий сластёна он очень хочет одну конфету, определенную и только одну. Но проникнуть в этот магазин, во время того, когда там не будет охраны, работников никого, и когда тебе дозволено все без последствий, думаешь, он ограничиться только одной конфетой?
А теперь представьте знания способные создать целые миры, и здесь я не приуменьшаю. Думаете, планеты, создаться из облаков газа и звездной пыли под воздействием гравитации и прочих сил, да это так, но не все так созданы. Те, кто сами дошли до знаний, до этих знаний стали мини богами, создали жизнь. Но были и те, кто украли эти сведенья и самое безобидное, что они создали это юродивые жизни, уничтожили других, или у них ничего не получилось. Но были и те, что создали нечто иное. – И что же это, – спросил врач. – Черные дыры, те бреши самой ткани материи, и это самое безобидное, вот от чего мы охраняем, – ответил тот. Но интересно не это, а то почему вы здесь, и как именно вас привела сюда. – Что, спросил я недоумевающе, но в то же время такого выражения не было на лице сетры.
– Он не знает, – посмотрел тот на сестру, хм, – а ты в курсе, так, – произнес тот тыча своим стаканом. – Я ему говорила но он не услышал, поэтому мы здесь, – произнесла та. – Вы, ххихмхмхмхм, – рассмеялся я, – вы. Тот сделал пару шагов ко мне говоря.
– Думаешь, случайность, что она умерла именно в этот день, случайность, что Саша попала именно в твою больницу, совпадение, что прибыл ваш отец, это все звенья одной цепи, – смотря только на меня, вещал тот. Он захотел сыграть в бога, и все из-за… Из-за чего, – спросила Саша холодным голосом будто знала. – Не из-за чего, из-за кого, – уточнил тот, не отведя взгляд от меня не на йоту мгновения. – Ииии… – Из-за, него, – указав пальцем на Лазарева ответил человек из морга. – Что из-за меня, – удивленно, с ехидной улыбкой на лице произнес я. – Да именно, он захотел изменить мир, что бы оставить твой разум тебе, что бы ты не сошел с ума. – И что в этом, что в этом плохого, – повысив голос, продолжил я. – То, что в кондитерской слишком много сладостей, и ты точно не возьмёшь одно, зная, что можно попробовать все без последствий, так, – посмотрев на меня, произнесла Александра. – Хм, ты на его стороне, так ведь, – произнёс я, ты знаешь его сколько, предашь меня и отца. – Вы причинили мне боли больше чем кто-либо, а теперь можете разорвать мир в клочья, и все из-за вашего эгоизма, вы не слушаете, – выкрикнула она. – Что ты говоришь, – прокричал я. Она подскочила ко мне и произнесла, – вот опять, я не на его стороне не твоей, я хочу понять… Я посмотрел в ее глаза и ответил, – я уже все понял, с меня хватит, – я покачал головой посмотрел по сторонам и снова произнес, – хватит. Вы хотите наши жизни, что бы мы стали солдатами в вашей войне, идите вы все нахер! Есть пару вопросов, на которые я хочу знать ответ, и я знаю, где их получить, но точно не хочу в вашу секту. – Лазарев, – произнесла сестра. – Нет, хочешь снова бегать по этому кругу и винить в своих бедах всех, но нет, ты принимаешь решения. И кого после этого будешь винить, а, – спросил я. Это было необычайно жестоко, но иного варианта не было. Я развернулся и пошёл к выходу, – Лазарев, – выкрикнула она, – хватит, прокричал я в ответ и отворив дверь тихо еще раз произнес, хватит!
Было лишь одно место, где я мог получить ответы, вернее они ждали меня там, но на месте где я оставил свои источник было лишь карточка с надписью world of lies.
Я буквально вылетел от туда, переполненный ярость и отвращение к «новому» миру, эти эмоции на ложились на прежний и в итоге коктейль. Я шел, шел пока, и незаметно для самого себя прошагал пару кварталов и стоило мне осознать этот свершившийся факт и поднять глаза. – Хм, вот оно что, – вымолвил я, увидев пред собой вход в кафе с названием world of lies. Оно было небольшим, но и не малым по размером, интерьер представлял собой эдакий английский паб, оголенной проводкой на стенах, и яркой кирпичной кладкой столетней давности, которая была, кажется всех оттенков оранжевого, что можно вообразить. Да именно так перечисление всех названий только этого цвета заняло добротных пол-листа рукописного текста. На дворе было порядка двух часов нового дня, так что паб был полупуст, я прошел внутрь и сел за барной стойкой. Бармен стоял ко мне спиной но, его силуэт показался мне знаком. Он обернулся в его руках был стакан, который он натирал белой тряпкой, если бы не этот клочке ткани я бы и не увидел этой емкости, настолько она была прозрачной, в этом была его заслуга. Повернувшись, он водрузил его на стол и произнес, – предложить вам что-то, или же вы здесь по иной причине? – Пожалуй, виски, не разбавленный с тремя кусочками льда, – ответил я, ему пытаясь понят, откуда мне знаком этот человек, и знаком ли вовсе. – Хороший выбор, а разрешите полюбопытствовать какова причина, или же ее нет, – откупорив бутылку и наливая в стакан, продолжил тот. – Мир манятся, а не хочу жить, нет скорее привык жить в старом, и не хочую меняться, ответил я. – Хм, – улыбнулся он и, кидая кубики в стакан продолжил, – нет, это ошибочное суждение мир это константа, изменяются лишь мы, наше восприятие, и другие вещи. Он закончил и продвинул стакан ко мне я сделал пару глотков и произнес, – я пытаюсь понять мы с вами встречались или нет, и потом это не так мир манятся! – Да, но это не мир заставил вас прейти именно сюда, это не мир говорит со мной, это вы сами. Он подвинулся, чутка вперед и продолжил, – Лазарев, ты хочешь повесить все, что с тобой происходит на несправедливость вселенной, так? Быть личностью, отличной от толпы, значит задавать вопросы, ответа на которых нет, но ты не перестаешь их задавать! Быть другим это и бремя и дар, эта одна монета, но тебе решать какой стороной она повернута к крышке стола, а какой к зрителям! – Я знаю тебя кто ты такой, – отстранив напиток, промолвил я. Тот улыбнулся и спросил, – где ты? Я, и тут я понял, – я в world of lies. – ici vous et là, – промолвил он.