Я велел Дигби взять у кондуктора подробные показания, а сам прохрустел по гравию к голове поезда. Банерджи разговаривал с машинистом. Увидев меня, он неуклюже спустился с подножки локомотива.
– Ну как, много удалось узнать? – спросил я.
– Я пытался взять у него показания, сэр, но это оказалось непростой задачей. Он не очень хорошо говорит по-английски.
– Странно, – удивился я. – Кондуктор уверил меня, что он англичанин.
– Боюсь, что так и есть, сэр. Может, вы хотите сами с ним поговорить?
Эванс оказался невысоким коренастым мужчиной, таким же крепким на вид, как и локомотив, которым он управлял. Его лицо и рабочий комбинезон покрывала угольная пыль, а морщины на щеках были словно прочерчены копотью. Мне он сразу понравился.
Его версия событий совпадала с версией Перкинса: примерно в часе езды от калькуттского вокзала Сеалда кто-то дернул за шнур, и Эванс остановил состав. Но в то время как Перкинс подробнейшим образом исследовал пол вагона второго класса, Эвансу с его локомотива было гораздо лучше видно, что происходит.
– Едва мы остановились, – сказал он, – целая толпа этого ворья налетела на нас со всех сторон – спереди, слева, справа.
– Сколько их было?
Эванс пожал плечами:
– Точно не скажу, командир, темень была кромешная, но, думаю, никак не меньше десятка. Потом один лезет сюда и тычет в меня своим стволом. Руки, мол, вверх. Двадцать лет назад я бы ему мигом врезал, но нынче силы уже не те. Остальные, того, по вагонам разбрелись. Слышу, как дамы в первом классе верещат. Но они мигом замолчали. Не иначе как какой-то черномазый и на них тоже ствол направил.
– Вы слышали, что происходило в вагоне охраны?
Он помотал головой:
– Не. Слишком далеко.
– Что было дальше?
– Тот черномазый, что был тут со мной и Эриком, – Эванс указал на своего помощника, который лопатой закидывал уголь в топку локомотива, – он хотел, чтоб мы сошли вниз, но мы не послушались, – так, Эрик?
Помощник кивнул, не отрываясь от своего занятия.
– Я ему и говорю: «Стреляй, коли хошь, а я вожу Дарджилингский почтовый больше лет, чем ты небо коптишь, и слезу я с локомотива не раньше, чем мы доедем до моста Хагдинга». В конце концов этот ублюдок передумал и оставил нас здесь. Дальше тут все было спокойно: я, Эрик и этот черномазый, он все целился в нас своим стволом. Мы слышали, что там, в хвосте, что-то происходит, но ни черта не видели в темноте. Через час где-то, как раз перед рассветом, один мерзавец там, на рельсах, давай что-то орать. И тут все они скопом, а с ними и наш приятель из локомотива, попрыгали с поезда – и деру. Часть побежала вон туда, – он махнул рукой через поля на север, – остальные – туда, к дороге. Через несколько минут тут никого не осталось.
– А потом?
– Ну, мы с Эриком, значит, чуток выждали. Солнце уже поднималось, и мы осмотрелись, чтобы, значит, проверить, что все чисто и никто из этих ублюдков тут не ошивается. Никого не видать, поэтому мы спрыгиваем вниз и идем вдоль поезда искать старика Перкинса. Я-то надеялся, что они его слегонца потрепали, но нет. Глядим – лежит на полу во втором классе, ровно младенец спящий. Ну, короче, отклеил он пузо от пола и велел мне идти обратно в локомотив, а сам пошел остальные вагоны проверять. Это он нашел беднягу Пала.
– Расскажите о Пале.
Эванс пожал плечами:
– Дельный парень, из семьи железнодорожников. Работал на железной дороге с детства. Тихоня был, мухи не обидит. Вообразить не могу, чтобы он пошел против банды декойтов. Отчего они решили его пришить, а не Перкинса, не пойму.
– Кажется, вы не в восторге от кондуктора.
– Ну так ты его видел. Тебе самому он нравится? А тут представь, тебе с этим простофилей работать день за днем – и так семь лет.
У меня оставался последний вопрос:
– А часто в этих местах декойты нападают на поезда?
Эванс помотал головой:
– Бывает, конечно, особливо ежели в безлюдных местах подальше от городов или в Бихаре – дырища каких мало, – но в жизни не слыхал, чтоб декойты напали на поезд так близко к Калькутте.
Поблагодарив Эванса за помощь, я спрыгнул на рельсы и кликнул Банерджи, который беседовал с одним из местных констеблей.
– Давайте пройдемся, сержант, – сказал я, направляясь в сторону полей, куда, по словам Эванса, убежала часть нападавших. Добрых десять минут мы прочесывали местность к северу от состава, но не нашли ничего, кроме примятой травы.
Мы вернулись к поезду и двинулись теперь на юго-восток, в сторону шоссе, куда, как сообщил машинист, направились остальные грабители.
– Что это за дорога? – спросил я у Банерджи.
– Это Великий колесный путь, сэр.
– Он ведет обратно в Калькутту?
– Да, сэр.
– А в противоположном направлении куда он ведет?
Банерджи улыбнулся:
– Его длина составляет более двух тысяч миль, сэр. Он ведет до самого Дели, а дальше – через Хайберский перевал и в Кабул.
– Думаю, не стоит всерьез рассматривать возможность, что наши разбойники сбежали в Афганистан, сержант, – заметил я. – Меня интересует только ближайший крупный город, через который ведет шоссе.
– Если я не ошибаюсь, сэр, в непосредственной близости отсюда оно проходит через Нарьянпур.
– Сколько до него?
– Не имею представления, сэр. Я не знаю точно, где мы сейчас находимся.
Мы шли по дороге еще несколько минут, пока не увидели прилегающую к ней небольшую грунтовую площадку.
– Посмотрите, Банерджи!
На земле отчетливо проступала колея.
– Следы шин, – сказал сержант. – Здесь проехало какое-то транспортное средство, и, кажется, недавно. Может, легковой автомобиль?
– Следы слишком широкие для шин легкового автомобиля, – возразил я. – Скорее всего, грузовик.
Мы еще немного побродили в округе, но больше ничего не обнаружили. Я взглянул на часы: почти половина десятого. Пора было собираться, если мы хотели застать мистера Бьюкена в клубе «Бенгалия». Я неохотно окликнул Банерджи и велел возвращаться к поезду.
– Ну, господа, какие будут версии? – спросил я. Наш автомобиль несся в Калькутту. Мы втроем кое-как умещались на заднем сиденье.
– Мне кажется, все предельно ясно, приятель, – отозвался Дигби. – Декойты нападают на поезд, чтобы очистить сейфы. Обнаружив, что сейфы пусты, они в ярости стреляют в охранника. Он погибает, они пугаются и убегают. Следовало бы распорядиться, чтобы окружная полиция устроила облаву на местных злодеев. Мы тут имеем дело не с самыми искушенными преступниками. Кто-нибудь из них обязательно заговорит и сдаст всю компанию.
План действий выглядел соблазнительно. Списать все на неумелое ограбление и передать дело местной полиции. Только вот этот конкретный сценарий противоречил фактам. Насколько я мог судить, нападавших никак нельзя было назвать неумелыми. Напротив, все обстоятельства говорили о том, что операцию тщательно спланировали. Разумеется, кроме ее исхода. И в этом-то и был главный вопрос: если они нападали с целью ограбления, то почему ничего не взяли?
Восемь
Клуб «Бенгалия» находился на Эспланаде, широком проспекте, воткнутом между официальной резиденцией губернатора и рекой Хугли. Ворота стерегли два мощных бородатых сикха, столь огромных, что сами ворота казались излишними. На сикхах была красно-белая форма, расшитая таким количеством золотой тесьмы, что хватило бы на целый полк Королевской конной гвардии. Утро было в самом разгаре, и золотые кокарды, прикрепленные к белым тюрбанам, ярко блестели в солнечном свете.
При нашем приближении один гигантский часовой сделал шаг вперед и поднял ладонь размером с теннисную ракетку. Водитель резко затормозил. Банерджи вышел из автомобиля и направился к воротам. Часовому он едва доставал до груди. Дальше произошло нечто совершенно неожиданное. Банерджи стал кричать и размахивать руками как безумный, часовой перепугался и тотчас же переменил манеру: начал кланяться и горячо жестикулировать, приглашая нас проехать, а его товарищ стоял вытянувшись по струнке и отдавал нам честь. Это было так же удивительно, как если бы джек-рассел до смерти напугал добермана.
– Отличное представление, Несокрушим, – сказал я, когда сержант снова к нам присоединился. – В первый миг я перепугался, что он превратит вас в лепешку.
Автомобиль с хрустом ехал по гравию длинной подъездной аллеи мимо безупречных газонов. Целая группа садовников-индийцев подравнивала и так идеально ровную траву, словно парикмахеры, стригущие лысого клиента. Сам клуб казался уменьшенной версией Бленхеймского дворца[38], выкрашенной в белый и перенесенной в тропики, и служил очередным примером того, как мы воплощаем свои имперские фантазии в архитектуре. Британская Индия, где у каждого англичанина есть собственный дворец.
Автомобиль остановился возле весьма впечатляющего подъезда. Латунная табличка, привинченная к одной из колонн, гласила: «Клуб „Бенгалия“, основан в 1827 году». У входа стоял деревянный знак, безупречными белыми буквами сообщавший:
СОБАКИ И ИНДИЙЦЫ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ
Несокрушим заметил мое отвращение.
– Не беспокойтесь, сэр, – сказал он. – Мы, индийцы, знаем свое место. Ведь действительно британская цивилизация за полтора века достигла такого, на что нам не хватило и четырех тысяч лет с лишним.
– Именно, – поддакнул Дигби.
– Например? – спросил я.
Губы Банерджи тронула тонкая улыбка:
– Ну, например, нам так и не удалось научить собак читать.
Он сказал, что может погулять по территории, пока мы с Дигби будем разбираться с Бьюкеном.
– Ни в коем случае, – возразил я. – Я не допущу, чтобы вы тут прохлаждались, пока мы делаем всю работу.
Он улыбнулся:
– Да, сэр. Извините, сэр.
– Прости, что вмешиваюсь, приятель, – сказал Дигби, – но, думаю, будет лучше, если сержант и правда останется здесь. Нам вовсе незачем злить этих людей. Особенно если мы хотим, чтобы они ответили на наши вопросы.
Возможно, это и была тактичная линия поведения, но я вовсе не был настроен проявлять такт. К счастью, Несокрушим нашел выход.
– Сэр, – предложил он, – может быть, мне стоит поговорить с персоналом, обслуживающим территорию?
– Хорошо, сержант, – согласился я, и Несокрушим устремился через газоны, а мы с Дигби направились внутрь здания.
Мы оказались в необъятном пространстве богато декорированного вестибюля. Здесь было больше мрамора, колонн и бюстов на постаментах, чем в принципе имеет смысл запихивать в помещение, если это только не Британский музей. Если бы Юлий Цезарь или Платон заглянули сюда на бокальчик-другой, они бы мигом почувствовали себя как дома. У дальней стены за стойкой администратора торчала одинокая фигурка пожилого индийца в черном пиджаке с гербом клуба. Дигби пошел осведомиться о Бьюкене, а я воспользовался моментом, чтобы осмотреться.
Одну стену украшала широкая дубовая панель с перечнем былых президентов клуба – целого сборища полковников, генералов, рыцарей и даже некоторого количества лордов, увековеченных в золотых письменах. Другие стены были увешаны головами тигров и носорогов и таким количеством пар оленьих рогов, какое не встретишь на целом стаде животных, резвящемся на просторах шотландского поместья. Над стойкой администратора нависал очередной портрет Георга V в полный рост. На сей раз монарх был в полном комплекте военных орденов и наград и, казалось, слегка страдал от запора. Меня всегда поражало, насколько он похож на кайзера Вильгельма. На мой взгляд, они отличались друг от друга разве что фасоном растительности на лице. Если бы они поменялись одеждой, сомневаюсь, что кто-нибудь заметил бы разницу. Даже для двоюродных братьев сходство было удивительным. Какая жалость, что столько людей погибло из-за, в сущности, семейной распри.
– Бьюкен завтракает на веранде на втором этаже, – сообщил Дигби, направляясь к монументальной лестнице. – Нам сюда.
Поднявшись по ступенькам и миновав увешанную зеркалами лестничную площадку, мы вошли в просторную гостиную, где не было никого, кроме нескольких старых седовласых болванов, уткнувшихся в газеты. Они мне напомнили полковника Теббита: те же усы, бакенбарды и те же физиономии цвета очищенной свеклы.
Мы пересекли гостиную, прошли сквозь застекленные двери и оказались на тенистой веранде. Под навесом выстроилось с полдюжины столов в окружении плетеных кресел. Все они пустовали, кроме одного, самого дальнего, где читал газету коренастый господин в белой рубашке и синем шелковом жилете. Перед ним на столе стояла тарелка спелых желтых манго. Я и без помощи Дигби догадался, что мы нашли того, кого искали. Было в нем что-то особенное, какая-то едва скрытая мощь, как у боксера на пенсии. Услышав наши шаги, он поднял взгляд и отложил газету. Глаза холодного серого оттенка, массивная челюсть – одним своим присутствием он создавал смутное ощущение угрозы, и весь был похож на отвесную скалу.
– Мистер Бьюкен, сэр, – начал Дигби, – вы не могли бы уделить нам несколько минут?
– А, Дигби, – пророкотал Бьюкен низким голосом, напомнившим мне рев танка. – Как жизнь, старина?
– Прекрасно, сэр, прекрасно. Спасибо, – залебезил Дигби, как будто лизал ботинки самому вице-королю. Он указал на меня: – Позвольте представить вам капитана Сэма Уиндема. Капитан Уиндем раньше служил в Скотланд-Ярде.
В знак приветствия Бьюкен слегка кивнул своей круглой, гладко выбритой головой.
– Мистер Бьюкен, – сказал я, повторяя его жест.
– Мы с капитаном Уиндемом надеялись задать вам несколько вопросов, сэр, касательно этого происшествия с Маколи, – решился сказать Дигби, указывая на заголовок в газете, лежавшей перед Бьюкеном.
Тот протянул руку в сторону двух свободных кресел:
– Конечно, господа. Прошу вас, садитесь.
Без всякого приглашения рядом с нами возник официант в тюрбане.
– Что будете? – спросил Бьюкен.
Я покачал головой:
– Ничего, сэр.
Взмахом мощной руки Бьюкен отпустил официанта, и тот исчез так же ненавязчиво, как и появился.
– Это полное безобразие, господа, – заявил Бьюкен, тыча в газету толстым пальцем. – Куда катится страна, если у этих бессовестных ублюдков хватило наглости убить помощника самого губернатора? И не где-нибудь, а здесь! Прямо в центре Калькутты!
Примечания
1
Имеется в виду сборник очерков The City of Dreadful Night. Существует также одноименный рассказ. – Здесь и далее примеч. перев.
2
В Индии: полицейский из местных жителей.
3
Важный господин, чиновник-британец.
4
Длинная бамбуковая палка, используемая в качестве оружия.
5
Уайтчепел и Степни – во время действия романа – бедные районы Лондона.
6
Иду! Иду! (бенг.)
7
Отец (также используется как уважительное обращение, бенг.).
8
Аристократический район Лондона.
9
Панка – потолочное опахало; ткань, натянутая на деревянную раму. Приводился в движение с помощью веревки.
10
Индийское приветствие.
11
Району (бенг.).
12
В оригинале Surrender-not – не сдающийся (англ.).
13
Район Калькутты.
14
Адвокат высшего ранга, имеющий право выступать в суде.
15
Одна из четырех профессиональных юридических ассоциаций в Лондоне.
16
Восточная часть Лондона, имела репутацию рабочего, бедного района.
17
Неформальное название лондонской полиции, сокращение от Metropolitan Police.
18
Группа первых профессиональных полицейских, базировавшаяся на Боу-стрит.
19
Фении – члены тайного общества, боровшегося за освобождение Ирландии от английского владычества.
20
Строка из комедии У. Шекспира «Сон в летнюю ночь», перевод Т. Щепкиной-Куперник.
21
Уничижительное прозвище немцев, популяризованное Редьярдом Киплингом в начале XX века.
22
Район в восточной части Лондона.
23
Район в восточной части Лондона. Находится ниже по течению Темзы, чем Лаймхаус.
24
Район в восточной части Лондона, где находился известный полицейский участок, штаб подразделения «Джей».